- Ты только посмотри, что тебе принесли!
Прослеживаю направление ее взгляда, равнодушно пожимаю плечами при виде огромной корзины с красными розами. Их наверняка не меньше тридцати... 29 или 31, если по-настоящему. Я люблю орхидеи. Черные, но не выкрашенные чернилами из распылителя, не ту фигню, что продают в магазинах, разрисовывая в серо-буро малиновый цвет. Но они ядовиты, и растут только в джунглях Борнео. Отчаянный охотник, сорвавший эти отравленные цветы, наверняка потащит их в свою лабораторию, не пожелав ни с кем делиться.
- Лиля, я терпеть не могу розы.
На ее лице легкое беспокойство.
- Аллергия? Сильный аромат? Я сейчас распоряжусь, чтобы унесли...
Пожимаю плечами, не нахожу в ее словах логики - пусть я не люблю именно эти цветы, но с их наличием палата-люкс, кажется, преобразилась. Ожила. И мое одиночество стало слабее на несколько процентов.
- Не стоит, пусть будут... А кто?
Ее улыбку можно прочесть без излишних комментариев. Она не в курсе, но тот, кто это сделал, почти ангел.
- Уже вечер, но мы сможем прогуляться в сквере. С тобой очень хотел переговорить Стерхов Виктор Аркадьевич, он задержался сегодня на работе.
Ах да, Зигмунд Фрейд. С ним легко говорить обо всем и ни о чем одновременно, он знает свое дело, каждый раз я покидаю его кабинет с минимизированным чувством вины и мягким проблеском какой-то надежды.
- А... В чем я выйду в сквер? В халате?
Лиля качает головой, открывает небольшой шкафчик, снимает с плечиков незнакомый мне сарафан летней расцветки.
- В этом.
- А чьи это вещи?
- Твои, - она пожимает плечами.
Я в недоумении. У меня никогда не было в гардеробе ничего подобного, моя одежда сгорела, если только... Горло сдавливает тисками подзабытой безысходности, но медсестра не зря работает в самой крутой частной клинике Ялты, ее первоочередная задача не просто колоть уколы, но и делать пребывание пациентов в этих стенах максимально комфортным и спокойным.
- Ну, потерпи немного! Вот закончится курс лечения, такой гардероб себе выберешь! Хочешь, вместе походим по магазинам? - Ее прохладные пальцы с французским маникюром сжимают мои плечи, надавливая на неизвестные очаги беспокойства, нейтрализуя этот зажим. - В «Манго» шикарный сейл. Ты, главное, постарайся выздороветь! Наталья Борисовна говорит, что ты не желаешь сама бороться с простудой и стрессом! Но ведь так нельзя... Иди в душ, я потом тебе французскую косу заплету, хочешь?
Даже выбор сестры-сиделки тут не случаен. Эффектная молодая женщина с утонченным стилем, немым укором и одновременно стимулом - возвращайся! Жизнь продолжается...
- Хочешь посмотреть? - осторожно спрашивает она, приглаживая мои заплетенные в косичку волосы, я потом только соображу, что ей известно обо мне гораздо больше, чем я полагала в начале. - Я могу принести зеркало...
Зеркал нет даже в душевой, не говоря уже о палате, я понимаю это только сейчас. Плечи инстинктивно напрягаются.
- Нет!
- Поверь мне на слово, ты выглядишь потрясающе. Сомневаюсь, что Стерхов сможет сосредоточиться на работе! - довольно заявляет Лиля. - Я буду тебя ждать. Можем поужинать, а потом прогуляемся.
...- Доктор, а почему люди не летают? - устало спрашиваю я, спустя минут двадцать после бомбардировки малоприятными вопросами. О чем я думала, когда лезла на подоконник? Понимала ли я, что это опасно? Почему я испытываю чувство вины за его смерть? Ее нет и быть не может... Когда я по-настоящему желала его смерти?
- Это риторический вопрос, - улыбается гуру психиатрии, и я вспоминаю, от кого я это слышала. И не только это. И много чего другого!
- Не желала? Я хотела его убить, когда он приковал меня к постели! - истерика должна была прорвать баррикады, рано или поздно. - У меня почти получилось! Что я испытывала? Доктор, азарт! - нервный смех сквозь слезы мешает говорить.- Возбуждение! Мне было почти хорошо! Недолго, потому что я потом поняла, что никогда не смогу никого убить! И я возненавидела себя за слабость! Вы это хотели знать? - он меня не останавливает, смотрит прямо в глаза, сцепив руки в замок, гребаный киборг- отморозок в идеально выглаженном костюме. - Слушайте дальше!..
Я проговариваю все. Все, что помню, не исключая даже самой постыдной подробности. Со сбивчивой раскадровкой каждой эмоции, с возвращением рыданий, но эта гребаная правда последних двух недель выжигает меня изнутри, рвется на свободу, мне кажется, что вместо крови по моим жилам течет пентотал натрия, неумолимая сыворотка правды, самое коварное оружие всех спецслужб мира. Я смотрю в спокойное лицо психиатра, и мне до боли хочется увидеть, хоть раз за все это время, проявление эмоций вместо долбанного «покер фэйса»! Настолько сильно, что я режу шокирующую правду прямо ему в глаза, в надежде непонятно на что... может, на то, что он напишет в диагнозе "извращенка" и наконец-то оставит меня в покое? Или пристрелит, чтобы не мучилась?
- А теперь послушайте меня, - не меняя выражения лица, произносит он, и спустя час я впервые узнаю себя прежнюю. Ненадолго, меня еще не раз накроет...
Его слова я даже не запоминаю, они постепенно будут возвращаться ко мне обрывками воспоминаний к месту и ко времени. Жизненные обстоятельства никогда не бывают благосклонны. Каждый день, каждый час, каждый момент перед каждым из нас становится проблема выбора. Сделать свою жизнь комфортной, приложив к этому усилия, или же позволить течению нести себя неведомыми маршрутами.
- Ваш выбор состоял в борьбе изначально. Вы ощущали себя живой в каждом новом противостоянии с действительностью. Почему вы вините себя в том, что имели смелость быть сильной? Ваше эго обрело положение зеркального равновесия, вы подсознательно готовы оправдать его, назвав свою целеустремленность ошибкой. Вы носите с собой комплекс ложной вины. Ваша цель была - жить в комфорте, в согласии со своим внутренним Я, и вы шли этим путем, но, когда вас насильно пытались столкнуть с намеченного пути, очень быстро поверили в неправильность избранной стратегии. Юлия, вы делали это не для того, чтобы кого-то провоцировать. Как бы дерзко вы себя ни вели - это не значит, что вы подсознательно добивались, чтобы вас растоптали и унизили. Конфликт полярностей привел к подобному результату, но вашей вины в этом нет и быть не могло!
- Он мертв... по моей вине... - я уже не плакала, разумный расклад влился в шлюзы измученного сознания целебным бальзамом, но все еще пугала эта неправильность, незаконченность. Я не могла понять почему и как!
- Это жизнь. Значит, ваша планида была верной и правильной изначально. Какая разница как, если в итоге тот, кто не прав, выбыл из игры?..
Мы еще очень долго проговорили. И тогда именно моя откровенность стала переломным моментом. Началом нового пути под названием ИСЦЕЛЕНИЕ.
- А люди летают, правда не все, - говорю ему напоследок, еще не понимая, как много он для меня сделал. Просто вытянул. А то, что его методы мне непонятны - не у меня лицензия на проведение психиатрической практики... Но его улыбка, почти незаметная, едва тронувшая губы, заставляет сердце забиться быстрее, от какой-то неоспоримой уверенности - он прекрасно понимает, о чем я...
В тот вечер я впервые поверила в то, что выживу. Выстою. Обрету прежний вкус к жизни, в которой больше не будет его. Жизнелюбивая сущность не желала сдаваться, даже придавленная сильнейшим стрессом, искала в окружающем энергополе те самые знаки, которые я не желала замечать перед утренними танцами на подоконнике... Появление Аристократа можно было отнести, наверное... да хрен знает, к какому знаку его вообще можно было отнести! Непонятно, почему его никто не остановил, почему рядом не оказалось ни доктора, ни Лили, ни охраны медицинского центра. Если весь штат психиатров-неврологов-травматологов тут ложился костьми, чтобы вытянуть меня из омута депрессии, как они могли пропустить сюда его? Я готова была сама себя стукнуть за то, что, заметив его издали, быстро расправила несуществующие складки на сарафане, пригладила заплетенные в колосок волосы и прикусила губы, чтобы они казались еще более пухлыми. Инстинкты возвращались. Мужчина. У меня нет права рядом с ним быть бледной тенью. Пусть даже после его слов я и оказалась в элитной психушке.
