Он всегда старался вести себя хорошо и даже не плакал, когда в очередной раз мама заболевала и не выходила из своей комнаты целыми сутками, начисто забыв о своем ребенке.

Тишину нарушил мужской стон, к которому спустя мгновение присоединился женский. Мальчик сразу узнал в нем маму, но продолжал лежать, подавив в себе первый порыв кинуться и защитить ее от человека, который причиняет ей боль. Он уже был научен...

В первый раз, когда он испугался этих звуков и прибежал в комнату, сжав свои маленькие кулачки, незнакомый дядя, который вытворял с его мамой странные вещи, так разозлился, что скрутил ему ухо и вышвырнул за дверь. Мальчик потер ухо, хотя оно уже давно зажило. В тот день он позволил себе заплакать, и сейчас вспоминал об этом, сурово сжав зубы. Теперь он понял, что никто не причиняет маме вреда, эти дяди, что приходят к ней, оставляют ей деньги, а некоторые даже дарят ему подарки.

Но внезапно он услышал мамин крик, в котором звучала боль. Мальчик похолодел. Над верхней губой выделились капельки пота, и он поспешил слизать их языком. Ладошки похолодели от страха, и он продолжал лежать, вслушиваясь в тишину. Может, показалось? Но тут снова крик и звук удара. Мальчик тут же вскочил и босиком побежал в комнату. Распахнул дверь и похолодел от увиденной картины. Мама обнаженная лежала на полу, ее лицо было в крови. Над ней стоял мужчина, одетый лишь в джинсы, с занесенным кулаком над ее лицом.

Мальчик не испугался. Он думал лишь о том, что должен защитить маму. Схватил со стола ножницы и с криком кинулся на противника. Тот удивленно повернулся на звук, но не успел увернуться от лезвия, что воткнулось ему в ногу. С диким ревом мужчина ударил кулаком ребенка по лицу. Тот отлетел, врезавшись в стол. В ушах шумело, перед глазами плясали красные круги и мальчик боялся, что его сейчас стошнит прямо здесь. В голове нарастал гул, и как сквозь вату он услышал голос приближающегося мужчины:

- Сучёныш мелкий! Да я закопаю тебя прямо здесь с твоей мамашей шлюхой!

Мальчик попытался встать, ведь мама не подавала никаких признаков жизни. И именно это удерживало его в сознании, страх за нее. Мужчина меж тем приближался к нему, даже не подумав вытащить ножницы из своего бедра. Он схватил его за пижаму и поднял вверх на уровень своих глаз.

- Зря ты это сделал, мелкий ублюдок, - он приблизил свое лицо к нему, сверкая покрасневшими глазами, встряхнул и отшвырнул на пол, - твоя мамаша уже скопытилась, хочешь к ней, малыш?

С этими словами он достал нож из кармана и разрезал пижаму на мальчике, открывая грудь. Тот, еще не совсем придя в себя, стал вырываться, пустив в ход все, даже зубы. Но разве мог он справиться со взрослым мужчиной?

- Когда-то я мечтал стать художником, - провел холодным лезвием по щеке ребенка, - но не сложилось. Я хочу это наверстать.

С этими словами он спустил лезвие к груди мальчика и, надавив на него, стал вырезать какой-то узор. Мальчик думал, что выдержит, но к своему стыду, начал кричать и плакать с первого же прикосновения стали. Он чувствовал, как по коже течет кровь, такая горячая и вязкая, такой контраст с холодным лезвием. Мальчик кричал и кричал, пока не охрип, не заметив даже, что мучитель, прислушавшись к чему-то, резко оттолкнул его, и, схватив какие-то вещи, скрылся. А мальчик лежал на полу, тяжело дыша. Посмотрел на свою грудь, и его замутило от вида крови. Но сейчас это было неважно. Он вспомнил о маме и тут же пополз в ее направлении. Прикоснулся к ее руке, испугавшись тому, какая она холодная и стал звать ее, все громче и громче. Мама не отзывалась, и мальчик уже был в отчаянии, крича и плача, стал тормошить ее. Она никак не реагировала, но он не оставлял попыток, ведь такое уже случалось, когда она могла сделать себе какой-то укол. Он положил голову ей на грудь, шепотом обещая стать лучше и защитить ее ото всех.....

***

Я подскочил в постели, проснувшись, в холодном поту. Снова этот чертов сон! Сел и провел с силой ладонями по лицу, отметив про себя, что руки дрожат. Посидев так какое-то время, направился на кухню. Открыл форточку и подкурил сигарету. Облокотился бедром о подоконник и стал курить, пытаясь привести свои чувства в порядок.

Столько лет я пытался забыть тот кошмар, и мне это даже удалось. Хотя я и помнил каждую деталь, каждый миг того, что произошло, но со временем я стал воспринимать все это спокойно. Без эмоций. Как неминуемую часть своего прошлого. Видимо, после того, как мы нашли Матвея, кошмар вернулся. Чтобы я не смел забывать.

В тот раз соседи вызвали милицию, услышав крики и решив, что с моей обдолбанной мамашей-наркоманкой опять что-то случилось. Приехавший наряд обнаружил скончавшуюся женщину с признаками избиения и меня, лежащего рядом с ней и шепчущего неразборчивые слова. Моя грудь была покрыты кровью, как оказалось потом, это были порезы от ножа, не смертельные, но болезненные и оставляющие шрамы. Все это я узнал гораздо позже.

После этого меня сдали в детдом и спустя какое-то время забрал меня оттуда знакомый отца. Они с женой стали мне настоящей семьей, которой у меня никогда не было.

Владислав Михайлович оказался мафиози, под его руководством был создан целый синдикат. Меня это, по правде сказать, никогда особо не волновало. С 13 лет приемный отец стал подготавливать меня к суровой жизни мужчины в этом мире. Отдал во всевозможные секции по карате и прочим искусствам. И я с энтузиазмом принялся за тренировки, уже тогда, начиная понимать, что в моей жизни необходим полный контроль. Буквально во всем.

После той трагедии я чувствовал, как во мне накапливается что-то темное, способное поглотить меня без остатка. Тренировки помогали отключить все эмоции, заключить своего зверя в клетку и стать его укротителем. Все больше и больше любовь к биологической матери сменялась жгучей ненавистью к ней и ко всем продажным шлюхам в частности.

В моей жизни не было места любви, я никогда не признавал это чувство. Черт, я на самом деле много лет пытался впустить в сердце приемных родителей, полюбить их так, как они любили меня. Но у меня не получалось. К матери я относился с теплом и неизменной добротой, помогал ей во всем и ценил ее бескорыстную любовь... Но не более. Приемного отца же глубоко уважал, мы стали по-настоящему близки. Но и здесь любовью не пахло. Скорее, была благодарность за все, что он сделал для меня. Владислав Михайлович был близким другом моего настоящего отца, который умер, когда мне не было и года. Он дал мне все, что только можно пожелать. Не имея детей, они с женой отдали всю любовь осиротевшему ребенку.

Вспомнив родителей, я с силой сжал зубы, боль от их потери еще не утихла. Затушил сигарету и направился в спальню. Часы показывали без десяти четыре. Заснуть явно не удастся. Я быстро переоделся и направился по лестнице вниз, спускаясь в спортзал. Тренировка. Вот, что мне нужно сейчас. Отключить на хрен все эти эмоции. Выбить из головы отголоски этого гребаного сна.

Спустя два часа, тяжело дыша, я отошел от тренажеров и вырубил орущие колонки. Схватил бутылку из стоящего рядом холодильника и приложился к ней, запрокинув голову. Утолив жажду, направился в душ. В теле присутствовала легкость и небольшая усталость, так привычная после тренировок. Наскоро выпив кофе, я направился к машине. Сегодня предстоит многое решить.

По дороге зазвонил мобильник. Бросил взгляд на экран. Зарецкий. Интересно...

- Да, - бросил я в трубку.

- Привет, удобно говорить? - раздался в трубке голос Константина. По голосу разгадать его настроение было невозможно. После моего утвердительного ответа он продолжил, - Короче, Антох, тут такое дело. Малой с садика притащил, бл*ть, ветрянку. Весь в крапинку. Еще и малые заболеют теперь.

- Сочувствую, - ответил я ему, - но я-то тут при чем?

- Так Надюха не болела! Не дай бог заразится.

При упоминании его сестры я весь напрягся.

- Короче, твоя квартира свободна? В которой мы жили до ремонта?

Я начал понимать, куда он клонит. Стоило усилий не засмеяться от этого. Черт, он серьезно?