— Ваш снимок поразителен, дорогая, — торжественно объявил доктор. — Шейный отдел в норме, ни следа смещения. И вы наверняка заметили другие улучшения.

Ну да, сегодня я уже не походила на боксерскую грушу. Ссадины затянулись плотной корочкой, синяки не цвели всеми оттенками желтого, никакого напряжения в потянутых мышцах. Будто в крови дрейфует обезболивающее на пару со стимуляторами.

— Формально нет оснований держать вас здесь, однако давайте договоримся, что вы будете заглядывать каждые сутки, чтобы процесс выздоровления проходил под наблюдением, — прищурился мистер Грин. — Случай редкий, если не исключительный, вы же понимаете.

— Ладно, — согласилась без споров. После угрозы вялого паралича я не возражала против врачебного присмотра.

— Поберегите себя, — напутствовал доктор. — Откажитесь от больших физических нагрузок и силовых конфликтов. Повремените с бурной половой жизнью, а то знаю я эту новомодную экзотику.

К щекам прилил жар.

Около больницы дежурил Кречет — высокий молчаливый мужчина, поставленный Солом сопровождать нас с Марком на время визита Шуга. Он присоединился к стае почти десять лет назад, построил дом, хотя не обзавелся семьей, работал в составе службы безопасности (куда редко попадали пришлые) и высоко ценился начальником. Мы перебросились буквально парой фраз, но меня напрягало выражение полного безразличия, которое я наблюдала всякий раз при встрече. Именно так в моем представлении вели себя киборги.

— Ты тут из-за меня? — уточнила издали.

Он кивнул.

— Хочу прогуляться. — Прикинула в голове маршрут. — Через Сола домой.

— Я провожу вас, — откликнулся он, приближаясь в несколько шагов.

Я пожевала губы. Не то чтобы он вызывал беспокойство или опаску, скорее неясное, нерациональное желание держаться подальше. Я отвернулась, не комментируя его решение, и бодро устремилась вверх по улице, безмолвно предлагая ему следовать позади.

Лукас обнял меня так бережно, что сердце заныло от невыносимой нежности. Я утроила подбородок на его макушке, вдыхая резковатый в преддверии новолуния запах. Не отталкивающий, просто инородный. Люди иногда избегают кого-то, не задумываясь над причинами или не понимая их. Лукаса ожидало такое же будущее. Наше пребывание у Редарче — полумера. Как бы ни хотелось мне остаться, снова чувствовать себя частью стаи, ему больше подойдет жизнь в большом городе. С годами животное начало станет сильнее, будет тяжело перебороть натуру одиночки. А я привыкла быть оторванной от клана.

— Алекс сидел со мной вчера, — сказал сын, кипятя чайник. Усмехнулся: — Говорит, от меня не так уж и воняет кошкой.

Я изогнула брови, выражая скепсис и недоумение. Он развел руками, ссылаясь на отсутствие опыта дружеских отношений. Лукас не был уверен, как должно реагировать на замечание Алекса, трактовать ли как оскорбление или подтрунивание.

— Сол планирует взять меня с собой на развалины монастыря, — перевел он тему. — Проверить, пригодны ли они.

В груди кольнуло. Я не верила в энергетические слепки, призраков и иные остаточные явления, однако идея использовать место, ставшее для Лиз тюрьмой, вызывала отрицание. Поэтому пообещала себе обсудить с Марком альтернативу. А пока пропустила между пальцев жесткие волнистые пряди, спросила негромко:

— Как ты?

Он поник, грея руки о теплые керамические бока кружки.

— Не знаю, — сказал тихо. — Я так боялся, что мой секрет раскроется… Боялся ненависти. Ребята в школе испугались, когда поняли, кто я. Учителя тоже испугались. Но не Сол. Он сам предложил пожить у него. И общается, как прежде. А потом пришел Алекс и смотрел без отвращения. Будто нет ничего неправильного в том, что я не волк.

— Нет ничего неправильного в том, чтобы быть собой, — мягко согласилась я. — Неважно, в кого ты превращаешься безлунной ночью. Куда большее значение имеет, кто ты в оставшиеся дни.

Он слабо улыбнулся, не до конца убежденный и не желающий продолжать дискуссию. И я оставила это на откуп времени и поддержке тех, кто видел в нем подростка с непростым прошлым или верного друга, а не монстра из страшилок об оборотнях-людоедах, которые приходят за маленькими непослушными волчатами.

Марк стоял у окна, как в первую наша встречу спустя годы, со стаканом в опущенной руке и мерцающими в сумраке глазами. Я привыкла не замечать источаемую им властность, отвлекаясь на постоянно возникающие проблемы, но теперь вдруг увидела его в новом свете. Альфа стаи, способный заставить обернуться полупарализованного человека, переживший столько боев, сколько ни один из его ровесников. Сохранивший жизнь сестре, когда та предала его, приютивший меня, женщину, из-за которой однажды всё пошло наперекосяк. Сильный. Стойкий.

Ранимый. Сомневающийся.

Полный противоречий.

— Ты справилась, — нарушил он тишину. — Победила. Стая гордится и поздравляет меня с правильным выбором. Все хотят увидеть тебя — новую героиню.

Это правда. Я ловила на себе жадные взгляды, возвращаясь от Сола по окраинным улицам, и непроизвольно ускоряла шаг. Настойчивое внимание нервировало, электризовало крохотные волоски обещанием подвоха. Только компания Кречета спасала от нежеланных разговоров.

— Новолуние через два дня. Если — когда — твои слова подтвердятся, соглашение о патронате вступит в силу. Для обоих.

Склонила голову, обозначив благодарность.

— Я хочу осмотреть монастырь, — проговорила. — Потребуется запас свежего мяса, воды…

— Будет всё необходимое.

Радует, что он так спокоен и покладист. Только если цена благодушия — победа, здоровья не напасешься.

— Отлично. Нам лучше прийти заранее и…

— Нет, — перебил он.

Я моргнула.

— Нет — что?

— Тебя там не будет, — категорично.

Я вдруг обнаружила себя в полутора футах[15] от него, указательный палец упирается в солнечное сплетение.

— Повтори.

Марк свел темные брови и взирал сумрачно, олицетворяя непреклонность.

— Он опасен. Черные пантеры — одиночки. Они не терпят сородичей, а ты даже не кровная родственница.

— Всего третий оборот, — повысила голос. — Ему нужна поддержка.

— Уже третий, — расставил акценты.

— Я дважды была рядом, и он меня не тронул, — упорствовала, досадуя из-за непредсказуемого вмешательства.

— Бог бережет свою паству, — съехидничал Марк. — Поблагодари его за спасение и подумай хорошенько. Человеческая привязанность ничего не значит для хищника в разгар охоты. Ему будет тяжело справиться с инстинктом. Не мучай животное.

Больше всего злила логика в его рассуждениях.

Насупилась, скрещивая руки на груди. Марк вздохнул, потирая пересеченную шрамом ключицу.

— Я же не ограничиваю вас в общении, — заговорил примирительно. — Но есть элементарные правила безопасности. Например, не путать зверя с человеком. Достаточно одного укуса или удара лапой, чтобы получить серьезную травму. Это не то, что тебе нужно после боя и насильственного оборота.

— Как ты воспринимаешь мир, когда оборачиваешься? — выпалила вдруг.

Он пожал плечами.

— Объемно.

Тушеваться было поздно, так что я уточнила:

— Ты осознаешь себя-человека в волчьем теле?

— Нет, конечно, — откровенно удивился. — Существует огромная разница в восприятии, и ее не преодолеть.

— В прошлый раз ты сказал, что я бежала с тобой наравне, — продолжила, набрав побольше воздуха. — Насколько отчетливы воспоминания о той ночи?

Он посмотрел странно. Серьезно, испытующе.

— Я понял, о чем ты, — сказал медленно. — Это не совсем воспоминания. Что-то вроде абстрактного знания. Я могу восстановить примерную последовательность событий. У тебя иначе?

Я ощутила неловкость, словно вопрос оказался более интимным, чем предполагалось.

— Цветные фрагменты, — ответила честно. — Довольно разрозненные.

— Вот как, — непонятно изрек Марк. — Когда-либо были проблем с оборотом? Ты не сразу присоединилась к клану Старка.