В Серебряном салоне, самом изысканном помещении, отреставрированном одним из первых, мебель стояла в чехлах.

В таком же состоянии были Красная гостиная, кабинет, гостиная герцогини, картинная галерея, комната для игры в карты, музыкальный салон и еще множество комнат поменьше, без названия.

Столовую Айлин оставила открытой, так как та находилась по соседству с буфетной и кухней.

Иногда, сидя в одиночестве за огромным столом, за которым с легкостью могли бы разместиться тридцать человек, она представляла себе столовую, заполненную людьми: дамами в роскошных платьях и джентльменами в вечерних костюмах.

Она мечтала о живой и непринужденной беседе с гостями.

Иногда в мечтах Айлин представляла себе темноволосого красавца. Их взгляды встречались, и они не могли оторвать глаз друг от Друга.

Покончив с едой, состоявшей обычно лишь из одного блюда, Айлин сама относила тарелку в кухню, чтобы миссис Берд ее помыла.

Это было проще, чем заставлять мистера Берда прислуживать ей за столом. Старик двигался с трудом. Пока он, шаркая ногами, обходил стол или возвращался в кухню за забытой ложкой, еда успевала остыть.

— У вас и так хватает дел, — говорила ему девушка. — Так что сегодня я справлюсь сама.

Эта фраза, произносимая каждый день, спасала старого слугу от унижения. Обычно он отвечал:

— Вы так добры, ваша светлость. Я как раз собирался почистить серебро…

Серебро давно хранилось под замком, и им не пользовались. С тем же успехом он иногда говорил, что ему необходимо спуститься в подвал.

Там должны еще были сохраниться небольшие запасы вина. Сама Айлин никогда не пила ничего, крепче воды, но надеялась, что по возвращении герцога супруги Берд смогут припомнить, в какой бочке хранился кларет, а в какой — белое вино.

Несколько недель после смерти отца Айлин провела в каждодневном ожидании приезда герцога. В конце концов она начала думать, что он такой же миф, как сокровища низама.

Она продолжала заниматься делами имения, общаясь только со старыми слугами да изредка — с мистером Уиккером.

Гостей в дом не приглашали. Айлин еще носила траур, да к тому же ее отец давно отбил охоту у соседей навещать их.

— Можно подумать, что я живу на необитаемом острове! — со смехом сказала как-то юная затворница старику-поверенному.

Это было именно так.

Но все-таки она была по-своему счастлива.

Гораздо счастливее, чем в те времена, когда ей приходилось выслушивать брань и крики отца, который без конца требовал исполнения своих прихотей.

При нем до самой смерти оставался камердинер, который служил ему почти сорок лет и был очень предан семье и в особенности Айлин.

Однако сразу же после похорон, он изъявил желание уехать к своему брату. У того имелось свое дело в небольшом городке в семи милях от имения.

— Я бы мог еще работать, миледи, — сказал он Айлин, — но мне хочется отдохнуть.

— Надеюсь, Уоткинс, так оно и будет, — ответила девушка. — Вы были незаменимы. Без вашей помощи я никогда бы не справилась. Мне будет не хватать вас.

— А мне вас, миледи.

— Я так хотела бы вознаградить вас за вашу доброту, за все, что вы делали все эти годы, — тихо продолжала Айлин, — но, как вы понимаете, в настоящий момент у меня немного денег.

Если я когда-нибудь сумею отыскать сокровища низама, будьте уверены: вы первый получите свою долю.

— Вы очень добры, миледи! — ответил Уоткинс. — Но не беспокойтесь, мой брат обо мне позаботится. Жаль, конечно, что за все годы службы у вас я так ничего и не скопил. Ведь я жил здесь с двенадцати лет!

— Это так несправедливо, что папа ничего не оставил вам по завещанию, но…

— Не волнуйтесь обо мне, — повторил Уоткинс. — Когда вам улыбнется счастье, или вы отыщете эти самые сокровища, в существовании которых я сильно сомневаюсь, я хотел бы просто услышать об этом, чтобы порадоваться за вас.

— Обещаю вам, я дам вам знать! — сказала Айлин.

Распрощавшись с ним и глядя, как этот худой маленький человечек садится в повозку с крохотным побитым сундучком, в который поместилось все его имущество, девушка почувствовала, что слезы наворачиваются ей на глаза.

— Как отец мог позабыть о нем? — проговорила она вслух и мысленно пообещала себе, что в крайнем случае сумеет выпросить у нового герцога денег для Уоткинса и супругов Берд.

Старики Берд служили в доме так же давно, как и Уоткинс. Они появились здесь задолго до рождения Айлин. Мистер Берд сначала был точильщиком, потом буфетчиком, потом лакеем и дослужился до дворецкого.

— Это и их дом тоже, — думала Айлин.

Если новый герцог отошлет их, они потеряют все родное и дорогое им.

В комнатках возле кухни, где они жили, хранились все личные вещи, которые они собрали за долгие годы.

В том числе и подарок, который четырехлетняя Айлин сделала миссис Берд: картинка с изображением дома, украшенного по обеим сторонам скульптурным изображением Ноевого ковчега10 и человечков, которые должны были изображать мистера и миссис Берд.

Был там и кошелек, застегивающийся на пуговицу, который девочка смастерила годом позже.

Еще у миссис Берд хранился лисий хвост, который, в приступе щедрости, подарил, ей отец Айлин после особенно удачной охоты; лук со стрелами, который отец сделал Дэвиду и на смену которому позже пришло ружье; хранилась там и крикетная бита с мячом, которым мальчуган угодил в теплицу, за что ему здорово досталось.

Дюжины подобных мелочей напоминали пожилой чете о том, что они — это часть семьи.

Ночью, лежа без сна, Айлин ломала голову, как объяснить новому герцогу привязанность старых слуг к Дому.

«Если он не будет знать, что я сама состою с ним в родстве, мне будет проще попросить у него денег, в том числе и для себя», — думала Айлин.

Однако сама мысль об этом изрядно пугала ее, и, томясь в ожидании приезда герцога, девушка, подобно своему отцу, начинала ненавидеть наследника.

Она починила ветхие занавеси и, уже обрезав нитку, заметила, что надо еще подшить бахрому.

Взглянув на часы, стоявшие на каминной полке, Айлин решила, что успеет сделать и это, как вдруг отворилась дверь.

Она подумала, что это, должно быть, мистер Берд, но, к ее удивлению, в комнату вошел незнакомец. Он огляделся по сторонам и наконец заметил сидевшую на полу Айлин, которая удивленно смотрела на него.

Девушка попыталась вспомнить, видела ли она его раньше, и уже собиралась спросить, что ему здесь нужно, как вдруг он заговорил сам, и в его резком властном голосе отчетливо слышалось раздражение:

— Где вся прислуга? Нигде никого нет, даже в кухне!

— Там должен был кто-нибудь быть, — ответила Айлин. — Что вам угодно?

— Почему в холле нет ни одного лакея? — спросил вновь прибывший тем же суровым резким тоном.

— Лакея?

— Отец говорил мне, что кто-нибудь из них всегда на месте.

Неожиданно Айлин осенило, что это и есть герцог, хотя в первый момент ей не поверилось в это.

По крайней мере в одном он не оправдал ее ожиданий: Айлин предполагала, что, находясь с ними в родстве, новый герцог должен быть хоть немного похож на Дэвида или на их отца.

Он был выше и шире в плечах, а в его красивом своеобразном лице не было ни одной знакомой черты.

Волосы у герцога были темные, а густые брови почти сходились на переносице. В нем чувствовалась энергия и жизненная сила. В глаза бросалось, отнюдь не свойственное благородному джентльмену, пренебрежение к тому, как он одет.

Пожалуй, новый герцог был не похож на богача.

Айлин сообразила, что так и не ответила на его вопрос, и проговорила:

— В холле нет лакеев уже лет десять.

— Почему?

— Потому что нечем было платить им.

Герцог нахмурился. Его взгляд стал еще суровее.

Айлин медленно поднялась с пола, пытаясь понять, что ей следует говорить и как себя вести.

По-видимому, герцог, как она того и хотела, принял ее за служанку. Айлин медленно стянула с себя фартук и косынку.