Резник замер. И как он раньше об этом не подумал? Новая Россия — новая политика! Президент решил устроить показательный процесс над олигархами. И выбрал для этой цели своеобразного мальчика для битья — Резника. Отличная кандидатура, надо сказать! Кому-то ведь надо стать козлом отпущения!
Анатолий Максимович повернулся к окну и уставился вдаль невидящим взглядом.
— Мамуля, я так больше не могу, — серьёзно произнёс Антон. Он сидел в гостиной, в кресле напротив камина, и держал в руках ладонь Любови Андреевны, сидящей в соседнем кресле.
— Что случилось, сынок? Тебе со мной скучно? — всполошилась она, тревожно вглядываясь в смазливое лицо старшего сына.
— Ну что ты, мамочка, — засмеялся тот, — я не об этом! Я говорю, что уже устал ничего не делать. Сколько можно — жить на твоей шее, не работать! Я так не могу.
— А, вот ты о чём, — облегчённо засмеялась мать.
Она уже было подумала, что Антон решил найти свою дорогу в жизни и покинуть её дом.
— Если ты хочешь чем-то заняться, только скажи, — горячо продолжила она. — И я помогу тебе, обещаю, дорогой!
— Я не сомневаюсь, — он ласково улыбнулся Любови Андреевне, и сердце женщины растаяло.
Он был такой милый, нежный, заботливый и любящий, что Павел на его фоне смотрелся бледной тенью. Конечно, Павел тоже был её сыном, и она его тоже любила, однако же Антон оказался ярким солнцем в её жизни, а Павел — серой тучкой. Павлик уже давно потерял большую часть своего обаяния и жизнерадостности. Они умерли вместе с его похороненной невестой. А Антон, с того момента, как они встретились, был всегда рядом, и у него всегда находилась минутка и доброе слово для матери.
Любовь Андреевна умом понимала, что не права, что не следует разделять Антона и Павлика, но сердцем тянулась к Антону. Она старалась возместить ему любовь, ласку и материнскую нежность за все эти годы, которые он провёл в детдоме, хотя его мать жила в другом городе и понятия не имела о собственном сыне.
— Ты же знаешь, что я руковожу благотворительным фондом? — спросила она. — Если хочешь, можешь прийти на работу к нам. У нас очень славные ребята работают, Павел в прошлом году тоже…
— Я не Павел, — раздражённо оборвал её на полуслове Антон, и тут же раскаялся. — Извини, мамуль, я понимаю, что это некрасиво, но я немного ревную.
— Ну что ты, мальчик мой, — она с бесконечной нежностью погладила его по голове, — я обожаю тебя, я люблю вас обоих, вы оба — мои дети!
— Знаю, знаю, — Антон поднялся и принялся расхаживать по натуральному иранскому ковру, покрывавшему пол в гостиной. — Но я хочу чего-то большего, чем маленький фонд, извини, мамочка. Ты не обижаешься на меня? Амбиции ведь пока не наказуемы!
Любовь Андреевна сникла, но тут же вновь расправила плечи. В её глазах заблестели искорки.
— Ну конечно, дорогой, ты — молодой, полный сил, тебе хочется окунуться в океан или хотя бы море, а я тебя зазываю в свою крошечную заводь. Я тебя понимаю, — она вздохнула. — Знаешь, ты мне скажи, чем бы ты хотел заняться, и я попробую всё устроить! Мы обязательно устроим тебя на работу, которая будет соответствовать твоему уровню!
— Ма, у меня юридическое образование, — напомнил Антон. — Естественно, я хочу работать в этой области. Согласись, глупо быть поваром, или продавать хот-доги, если ты — юрист!
— Конечно — конечно, — засуетилась Любовь Андреевна. — Антоша, ты не проголодался? А то Галина сегодня будет печь твой любимый рыбный пирог!
— Нет, я пока не голоден, — ответил сын. — Слушай, — начал он вкрадчиво, — а ведь у твоего мужа — огромная компания! Уж наверное, у него есть и юридическая служба, верно?
Любовь Андреевна вздохнула и спрятала глаза. Она боялась, что Антон захочет работать у Толика.
У супругов уже давно было наложено табу на разговоры об устройстве родственников на работу в «Теллурику».
« Люба, ты пойми, — распалялся муж, когда она как-то предложила кандидатуру своего знакомого, — я уже сформировал команду. У меня есть всё, что мне нужно. Все мои служащие проходят строгий отбор. А как я должен взять этого человека? Сказать в отделе кадров, что вот такой-то будет работать там-то? Как ты думаешь, это нормальная позиция? Люди упорно трудятся, чтобы заработать себе это место, проходят тесты, собеседования, делают карьеру. А я — раз, и поставлю твоего приятеля на эту должность!
А что, если он не будет соответствовать профессиональным требованиям? Ты понимаешь, что из-за этого нарушится работа целого подразделения, а вследствие этого — всей организации?! Зачем мне так рисковать только из-за того, что какой-то твой знакомый не может найти себе работу? Если он такой умный, как ты говоришь, то есть много рекрутерских компаний, кадровых агентств, устраивающих на работу менеджеров высшего звена. Пусть сам подсуетится. Я должен заботиться прежде всего о своих служащих, должен дать им шанс вырасти профессионально.»
Любовь Андреевна знала, что муж предпочитает, чтобы работники «Теллурики» начинали с низов, и постепенно продвигались по профессиональной лестнице. И тогда, стоя на одной из верхних ступеней, они будут досконально знать работу ступеней более низких, что поможет скоординировать и усовершенствовать процесс работы.
— А ты дай ему эти тесты, — не отступала Любовь Андреевна.
— Люба, он их не пройдёт, — устало отмахнулся Резник. — Они были написаны для тех, кто работает в компании, понимаешь? Откуда ему знать особенности нефтяного холдинга? И, потом, если он их не пройдёт, то всё равно подумает, что его попросту «завалили». И обидится на тебя. Лучше сразу сказать, что для него работы нет. Вернее, нет именно этой работы. Любая другая — пожалуйста. Нам всегда требуются диспетчеры, охранники, рабочие. Если хочет — пусть завтра же подаёт заявление!»
Тогда Любовь Андреевна надулась на мужа, и целый день не разговаривала с ним. Сейчас она понимала всю справедливость его слов. Кроме того, если на работу устраивается знакомый или родственник, то он считает, что с него спрос меньше, и работает чаще всего менее продуктивно, нежели простые служащие, которым не приходится рассчитывать на бонус знакомства.
Но ведь Антон — это нечто иное. Это не просто знакомый, не дальний родственник. Он — её родной сын. А, значит, она непременно убедит мужа в том, что без Антона ему не обойтись. Она в лепёшку расшибётся, а всё сделает для своего мальчика. Ведь она так виновата перед ним…
Жанна молча сверлила взглядом Настю. Чёрт, как же это не вовремя! И откуда она только взялась в этой толпе?
Она с интересом рассматривала девушку. Подумать только, неужели это именно она, та, над которой смеялся Тофик, которую оскорблял в разговорах с домашними, над которой постоянно подшучивал? Причём, многие его шуточки были достаточно колкими!
Он описывал Настю как жирное, никчёмное, жадное существо с хохляцким выговором. Но сейчас на Жанну смотрела обычная девушка, даже вполне симпатичная. Назвать стройной, конечно, Настю вряд ли было можно, но её лёгкая полнота ничуть не портила девушку. Мало того, в её лице не было налёта вульгарности, от которой постоянно страдал Тофик. И, кажется, эта девушка покрасила волосы. Во всяком случае, они стали явно темнее, хотя Жанна и видела её всего лишь один раз. И ещё аккуратная, ухоженная головка Насти выглядела так, словно только что вырвалась из парикмахерского салона.
Жизнь в Москве пошла Насте на пользу. Она очень быстро училась. Жанна продолжала молчать, не зная, с чего начать разговор. Настя пришла ей на помощь.
— Привет, — улыбнулась она и прищурилась. — Мы знакомы, да?
У Жанны отлегло от сердца. Эта девица достаточно умна либо хитра для того, чтобы догадаться о роли Жанны в жизни Милы. Она же не может не понимать, что после всего случившегося они не станут подругами! К тому же Тофик тогда в присутствии Насти так внимательно смотрел на Жанну, что забыть её лицо было невозможно. Вот Настя и не забыла. Просто с Милой Жанна встречалась ещё в городе N, и уж конечно, тогда Миле и в голову не могло прийти, что это — её заклятая «подруга». Так уж совпало, что они встретились в тот момент, когда Жанна действительно считала себя Ириной и не помнила свою предыдущую жизнь. Это сослужило ей хорошую службу. Во всяком случае, Мила не задавалась ненужными вопросами. Зато вот Настя задалась.
