Пробегая мимо Амбаласи, один из них дернулся, заметив ее движение, – и покатился по песку после щелчка хесотсана. Бурый мех, хватательный хвост. Амбаласи когтем перевернула зверька на спину. Что-то шевельнулось у него на животе, высунулась крошечная головка. Сумчатое с детенышем. Отлично. Сетессеи приготовит образец для исследования.

Вновь усевшись на дерево, Амбаласи удовлетворенно вздохнула. Отсутствие докучливых спорщиц Дочерей во много раз усиливало радость мышления. Здесь гармонию ее трудов не нарушали настырные неумехи, она вспоминала о них только затем, чтобы ощутить блаженство от того, что их нет рядом. Капитан урукето Элем другая – она иилане" науки. Амбаласи умела направлять ее речи. И ненавистное имя Угуненапсы ни разу не прозвучало и не проступило на ладонях за все время долгого путешествия.

Думы Амбаласи нарушил треск ветвей за спиной. Она повернула голову, но так, чтобы одновременно видеть и реку, и джунгли. Подняла хесотсан, но, увидев одну из членов экипажа, опустила оружие. В руках у той был большой струнный нож, с помощью которого она прокладывала себе дорогу в подлеске. Это было нелегко – разинув рот, иилане" шаталась и едва не падала от усталости.

– Прекращение труда! – громко скомандовала Амбаласи. – Живо в воду! Охладись.

Выронив струнный нож, иилане" без сил рухнула в воду. Вынырнув, она показала Амбаласи ладонь, цвет которой означал благодарность.

– Благодари, благодари. Мало того, что мне приходится руководить неумехами, я должна еще и думать за них. Сиди в воде, пока не сможешь закрыть рот.

Амбаласи поглядела на реку: урукето не было видно. Впрочем, это неважно – еще рано, ведь она отпустила их на целый день: порадовать энтиисенатов, наловить рыбки для урукето.

В лесу вновь затрещали ветки, и на берег вышли Сетессеи и две иилане", чем-то тяжело нагруженные. Бросив свою ношу на землю, они присоединились к сидевшей в воде подруге. Сетессеи тоже тяжело дышала, широко открыв рот, но все-таки она перегрелась не так, как остальные.

– Открытие, предсказанное Амбаласи.

– Великолепно. Судя по очертаниям суши и расположению притоков, там должно быть озеро.

– Теплое, кишащее рыбой, окруженное солнечными пляжами.

– Необитаемое?

– Множество всякого рода живности. Кроме сорогетсо.

– Я так и думала. Как и везде. Это озеро – ближайшее к городу. Вынуждена с некоторой неуверенностью заключить, что обнаруженная мной группа сорогетсо – единственная в этих краях. И, уж конечно, на всей реке. Что отсюда следует?

– Непонимание-смысла желание-просвещения.

– А следует, верная Сетессеи, то, что наши сорогетсо вовсе не местные жители. Их привезли сюда и поселили, как я и предполагала. Одинокая колония – плод темных экспериментов какой-то неизвестной ученой. Что еще ты обнаружила?

– Интересные экземпляры – летающие создания без перьев и шерсти, и кое-что еще…

Тем временем купальщицы вылезли на берег, и Сетессеи велела им притащить принесенные мешки. В одном из них оказалась небольшая клювастая ящерица, длиной с руку. Амбаласи с интересом взглянула на нее и распрямила длинный хвост.

– Подвижная, ходит на четырех лапах, при опасности может улепетывать на задних, острый клюв позволяет ей питаться всем чем угодно: ветвями, грубыми листьями.

– Вкусные. Они сидят на гнездах под деревьями. Я пресытилась однообразной едой. Надоело консервированное мясо. Я убила двух и одну съела.

– Исключительно в научных целях.

– Исключительно. Но, поразмыслив, я решила: раз мясо так вкусно, следует собрать яйца.

– И ты, конечно, собрала их. Сетессеи, ты становишься настоящей ученой. Новый источник питания всегда важен. Мне тоже надоело мясо угря. – Рассматривая ящерицу, Амбаласи машинально разинула рот… и закрыла его: интересы науки требовали, чтобы экземпляр целым сохранился до вскрытия. – Будем называть его наэб – из-за клюва. А теперь покажи, что ты еще принесла.

Амбаласи не переставала удивляться разнообразию новых видов на континенте. Этого следовало ожидать, но удивление росло и росло. Жук чуть побольше ладони, крошечные устузоу, огромные бабочки… Восхитительное разнообразие.

– Удовлетворительно в высшей степени. В консервирующие емкости их – и так уже много времени прошло после их смерти. Возвратимся в город и отметим наше открытие. Увы, этот день недалек.

В голосе Амбаласи слышались грустные интонации, что, вероятно, было связано с Дочерьми. Сетессеи сбегала к реке за водяными плодами, которые охлаждались в воде. Поблагодарив, Амбаласи попила, но от мрачных дум ее отвлечь не удалось.

– Исследования-удовольствия подходят к концу, впереди вселяющие уныние споры. Не хочу даже думать о том, что ждет нас в городе. Однако скоро вернется урукето – и в обратный путь.

– Интересы науки требуют продолжения процесса познания, – вкрадчиво сказала Сетессеи.

Амбаласи со вздохом сделала отрицательный жест.

– Ничто не может принести мне большего удовольствия, чем продолжение наших научных работ. Но я опасаюсь за город, который вырастила здесь, – он остался в руках этой бестолочи. Я призвала их повернуться лицом к реальности и оставила их, чтобы увидеть – в состоянии ли они решить свои проблемы подходящим для их верований способом. Как ты считаешь, смогут они справиться с этим?.. Согласна, в высшей степени маловероятно… Посмотри! Или глаза мои плохо видят от старости – или это урукето!

– Великая Амбаласи видит, как молодая фарги. Они возвращаются.

– Великолепно. Немедленно подготовь образцы, чтобы погрузить их еще до темноты. Я считала дни и следила за ориентирами. Теперь мы поплывем вниз по течению. Если отправимся на рассвете, то уже днем будем в Амбаласокеи.

– Неужели мы так близко?

– Нет, здесь очень быстрое течение.

Сообразно своему положению, Амбаласи отдыхала, пока остальные готовили образцы. Энтиисенаты приближались к берегу, высоко выпрыгивая из воды. Умные существа, милые – одно удовольствие видеть их. Урукето размеренно плыл позади, замедляя ход, – наконец огромный клюв оказался на берегу, гигант остановился. Элем спустилась с высокого плавника, чтобы помочь Амбаласи подняться наверх. На скользкой поверхности клюва было невозможно зацепиться когтями. Забравшись на широкий лоб животного, Амбаласи остановилась передохнуть.

– Вы его накормили? – спросила она.

– Вполне, даже слишком. Энтиисенаты ловили угрей, правда, не таких крупных, как в устье, и урукето ел их с большим удовольствием.

– А тебе на самом деле понятно поведение безмозглой твари?

– Долгое наблюдение и совместное пребывание позволяют этого достичь. Но это своего рода искусство – оно дает великое удовлетворение. Я часто его чувствую, когда…

Элем смущенно осеклась, жестом попросив прощения; оранжевый гребень ее покраснел. Амбаласи ответила знаком: поняла-не возражаю.

– Радость понимания-руководства овладела тобой. В этом я не вижу ничего плохого. Я обратила внимание, что за многие дни, которые мы провели вне города, это твой первый промах: ты хотела произнести запретное имя. Но сейчас – скажи его вслух. Ну! Угуненапса?

– Благодарю, так приятно слышать его…

– Но не мне. Я просто хотела попривыкнуть к этим грубым звукам, терзающим нервные окончания. Угуненапса… Утром отплывем, днем будем в городе. Поэтому я прощаю твою оплошность. Мелкая неприятность по сравнению с тем, что меня ожидает завтра.

Элем сделала жест, означающий надежду.

– Может быть, все не так плохо…

Амбаласи издала грубый звук.

– Неужели ты, знающая своих сестер, считаешь, что это возможно?

Элем благоразумно промолчала и попросила разрешения начинать погрузку. Праведный гнев придал сил Амбаласи, и она легко добралась до верхушки плавника и спустилась в прохладную утробу урукето, где сразу же уснула, понимая, что завтрашний день потребует от нее всех сил.

Сетессеи разбудила ее звуками, призывающими к вниманию.

– Показался город, великая Амбаласи. Я подумала, что ты захочешь подготовиться к прибытию. Может быть, украсить твои руки знаками победы и силы?