Итак, мы встали задолго до рассвета, при мерцающем свете масленых фонарей навьючили верблюдов и оседлали лошадей, и распрощались с убогим, но запомнившимся мне на всю оставшуюся жизнь, чудным городом Лоорииг. И начались мои будни, в качестве охранника каравана.
Первых три недели, прошли фактически без происшествий. Так — по мелочам. То верблюд захромает, то упряжь придет в негодность. То кто‑нибудь «свернет не туда», и потеряется, а через пару часов волнительного сидения в обороне и поисков пропавшего, он будет найден разделывающим тушу косули, «случайно подвернувшуюся под его выстрел». И потом придется пол ночи слушать вопли оу Моовига на нашего Мыша. А вторую половину — Мыша на нас. Потому как развлечься решил один раздолбай, а уродами, сволочами и кретинами стали мы все… Ну да это, дело привычное — законы управления воинским коллективом, во всех мирах имеют что‑то общее — штатским их не понять!
Заходили еще в пару городков под стать Лооригу, но останавливались там только на ночлег, ибо впереди, по словам моих новых друзей, у них еще лежали чуть ли не полторы тысячи верст пути по равнинам, горам и пустыням, так что времени рассиживаться не было.
За эти дни, я вроде как втянулся в службу, и вписался в коллектив. Мужики тут, в основной своей массе, довольно коммуникабельны, сдержанны, и дружелюбны… — со своими. Оно и понятно, — караван, та же подводная лодка. Люди в нем неделями оторваны от всего мира, и зависят только друг от друга. И если в их ряду умудрится затесаться гнида, подрывающая моральный дух коллектива склоками, наездами, или дурацкими шуточками — от нее стараются избавиться как можно быстрее. Ну да мне к подобной обстановке не привыкать. Тут принцип один — не светись без надобности перед начальством, не перекладывай свою работу на других, не считай, кто, сколько сделал, съел, или поспал. Не обижайся на добрую шутку, но и не спускай обид, и народ тебя примет. Меня вот, приняли.
Наша четверка по–прежнему ехала в авангарде ведя дальнюю разведку, только теперь разъехавшись веером впереди каравана, а не столпившись вокруг меня. — Видно — начали доверять. Несколько раз мы поднимали ложную тревогу, заметив в траве прячущееся животное, корягу, или камень странного цвета или формы. Но нас за это не ругали, и даже не вышучивали — что ясно дало мне понять, что к охране собственной жизни и имущества, народ тут относился серьезно. А значит, и опасности нам угрожают нешуточные, и надо быть все время настороже. Так что, очередной раз заметив за растущим вдоль ручья кустарником, что‑то странное, я привычно поднял одну руку, а другой указал направление. Убедился что мой сигнал заметили и продублировали, и начал приближаться к опасному месту, на ощупь вставляя разожженный фитиль в губки мушкета, и подсыпая порох на полку. Я был сосредоточен, но довольно спокоен, так как думал что это всего–лишь очередная ложная цель. И вдруг, из‑за кустов вырвался сноп огня и дыма, сопровождаемый грохотом. Стреляли не в меня. Впрочем — все равно не попали. Риишь Олень, которому и предназначалась пуля, потом, сразу после боя рассказывал, что даже не слышал ее свиста. Правда позже, он начал менять показания, и ко времени прихода в ближайший городок, пуля уже летела ему прямо в сердце и — «кабы я не увернулся…», непременно сразила бы насмерть. А значит, если уж не компенсация за ранение, то уж выпивку‑то Мышь точно должен ему поставить. Ну да это все было уже потом. А сейчас, — сразу после выстрела, из кустов выскочил какой‑то мужичок в грязном пыльном басмаческом халате, жестом фокусника выковырял откуда‑то из травы очередную мелкую мохнатую лошаденку, вскочил на нее, и припустил в сторону горизонта. Я было вскинул свой грозный карамультук, лелея помыслы покарать негодяя, но вовремя остановился. У меня же не калаш и не СВДешка, из них бы я злодея на раз достал. А с моей стрелятельной агрегатой, палить дальше чем на тридцать метров, только зазря порох переводить… И очень умно сделал, как оказалось, ибо откуда‑то справа, из травы выскочил еще один басмач, и разрядил свой мушкет, уже в мою сторону. Я успел пригнуться поближе к лошадиной холке, что, впрочем, было делом бессмысленным. Стрельба на более–менее дальнюю дистанцию из такого оружия, это чистой воды лотерея. Так что пригнувшись, или даже отпрыгнув в стороны, ты наоборот можешь влезть под отклонившуюся в сторону пулю. Это объясняет древнее выражение — «не кланяться пулям». Действительно — коли уворачиваться все равно бессмысленно, то уж лучше просто стоять и делать свое дело, не взирая на опасности. — Успеешь больше раз выстрелить, и может быть выживешь.
Впрочем, тут я на месте стоять не стал. А вдарил Троцкому пятками по ребрам, направив его в сторону супостата. И пока тот, стоя в облаке дыма, перезаряжал свою ручную артиллерию, мы успели подъехать к нему метров на пятнадцать, и тут уж я, предварительно дав по тормозам, всадил карамультукское микроядро в грудь злыдню, уже вскидывающему мушкет к плечу. Тут уж, промахнуться было сложно. Супостат пал!
Ну а я, поспешно покинул седло, ибо, во–первых, светиться в качестве мишени, мне совсем даже не хотелось, а во–вторых — перезарядить карамультук можно было только стоя на земле. И вот, стою я, прикрывшись тушкой коняшки, и судорожно выискивая откуда‑то из‑за его задницы шныряющих в траве супостатов, мысленно шепчу себе последовательность команд, пытаясь правильно перезарядить оружие. Да блин. — Война во времена мушкета и шпаги, это для людей с очень крепкими нервами!
Наконец, карамультук перезаряжен. Лезть снова в седло? — Ищите дурака! Изображать из себя мишень, для прячущихся в засаде стрелков — не этому меня мама учила. А учила она меня думать. Итак — караванная тропа, место нахоженное. Где пойдет караван понятно. Так что если бы я решился на гоп–стоп, то скорее всего занял бы позицию где‑то... На секунду прикрыл глаза, вспоминая пейзаж, виденный мной совсем недавно со спины Троцкого. Угу… Узкая полоска другого цвета, — скорее всего какая‑то балка или высохшее русло ручья, тянущееся слева, параллельно тропе, прижимая ее к высокому кургану, — прям готовый окоп. Лоут, бестолочь, проверить должен был... Впрочем, спрятаться там места хватает, так что не удивительно, что он умудрился проехать мимо, ничего не заметив. А вон за тем холмом, вполне можно хоть целый эскадрон спрятать. Щас один отряд заедет с тыла, а другой с фронта, а эти, из окопа будут давить с фланга, не давая шевельнуться… А тогда что тут за стрелки нас развлекают? — Скорее всего, отвлекают внимание. Типа, мы смотрим сюда, а они на нас отсюда, с четвертого угла... Только фиг им чего обломиться. Мыш мужик умный, и куда смотреть знает. А мне чего, в таком случае делать?
Бабах!!! — Раздалось откуда‑то из‑за спины слева. Огляделся — знакомая картина — Лоут, с дымящимся мушкетом в руках, и какой‑то прохиндей, удирает от него верхом, в ту же самую сторону горизонта… И куда же ты дурак, за ним погнался? Он же тебя от каравана уводит! И не только тебя, Шоорг, ведь вроде бы умный мужик, а при виде хвоста удирающей лошади, тоже не смог удержаться, и бросился в погоню.
…А ведь дело‑то идет на секунды. Если я прав, то сейчас прелюдия кончится, и начнется главное представление… А значит... Да. Определенно. Пора садиться на свою лошадку, и скакать назад. Сделаю небольшую дугу, и подъеду к другому краю балки. Едва ли против нас и правда полк. Максимум — десятка два–три. Значит на отвлечение внимания охраны, они больше трех человек выделить не смогут, в крайнем случае, придется рискнуть… Кстати, если их тут все‑таки полк, это значит, нам все равно их не сдержать. Тогда балка послужит помехой для возможной погони. Хотя я и хорошо отношусь к Мышу и другим ребятам — героически умирать за тюки с барахлом, мне как‑то не светит. Я присягу не им давал… А если не полк, то лишняя огневая мощь, мне все равно понадобиться. Успел добежать до павшего врага, и подхватить его оружие, заодно догадавшись содрать берендейку, с пулевой сумкой, рогом и прочими примамбасами. — Калибр‑то у каждого оружия сугубо индивидуальный, так что мои пульки, для этого, скорее всего не подойдут. Вот ведь беспробудная древность!
