Что же касается препятствий со стороны планетарного демона, то они, как всегда, возрастают вместе с уровнем обучения: если вначале человеку приходится бороться со своими личными недостатками: ленью, несобранностью, непоследовательностью и т. д., то по мере повышения уровня обучения включается инвольтация Королевской семерки, и на него обрушиваются общесоциальные серость, гордыня, самообман, преодолеть которые можно лишь имея инвольтацию, превосходящую суммарную энергию зла социума, и фактически такое обучение идет как обучение за все общество, так что впоследствии люди усваивают соответствующий материал (положение точки сборки) с удивительной легкостью, как будто всегда знали, а сейчас только вспоминают. Великий художник показывает человечеству новый способ видения мира, а человечество говорит: "Да, точно, мир именно таков, удивительно, как это мы раньше не замечали".
В самом деле удивительно не то, что раньше не замечали, а то, что заметили сейчас…
Теперь мы переходим к характерным препятствиям обучения, вызываемым тонкой семеркой. Читатель, конечно, понимает, что описания, данные ниже, неполны, а главное, не учитывают многочисленных личных отношений и излюбленных сюжетов любой конкретной тонкой семерки — в них следует разобраться в каждом конкретном случае особо, и в этом (в частности), состоит задача учителя по отношению к конкретному ученику; данный же текст представляет собой в лучшем случае методическое пособие.
Как и остальные члены тонкой семерки, дракон ведет себя по-разному в зависимости от плотности потока обучения: слабый поток он чаще всего пытается оборвать, сильный — переключить на себя. В первом случае речи дракона могут быть, например, таковы: "Да я и так отлично все знаю; ученого учить — только портить", вот еще — "заниматься всякими глупостями — неужто есть на свете кто-то ученей меня?" Сильного дракона часто выращивает, как защитную меру, комплекс неполноценности человека, и тогда обучение воспринимается человеком как унижение, т. е. поставить себя в позицию обучаемого значит признать другого (учителя) выше себя. Более того, дракон воспринимает как вызов своему достоинству любые положения точки сборки, соответствующие восприятию мира, идущему помимо него (отрицает любое восприятие, отличное от восхищения и похвал). Если поток обучения все же включается, дракон будет стараться переключить его на себя (попросту говоря, норовит его съесть), смещая точку сборки в позицию снисходительного внимания, которое заведомо предполагает, что ничего принципиально нового и содержательного обучающий эгрегор (а тем более учитель) сказать не может — может быть, так, развлечет немного.
Вообще дракон — один из самых опасных врагов обучения, поскольку любое его вмешательство исключает правильное положение точки сборки; и чем выше уровень служения и, соответственно, обучения, тем более опасным врагом его он становится. Это связано с тем, что при слабой энергетике и низком служении человека обучение для него — естественное и адекватно социально обставляемое занятие, с четким иерархическим распределением ролей — маленький и слабый, подчиняясь, учится у большого и сильного; при этом предмет обучения достаточно ясен: конкретные знания и навыки. Однако чем выше уровень служения и обучения, тем менее акцентированными и более двусмысленными становятся ситуации обучения; вообще, может ли сильный учиться у слабого (спрашивает дракон)? На высоком уровне человек учится совершенно добровольно, с большим трудом отыскивая учебные для себя моменты, в которых обучение идет чисто символически, крайне ненавязчиво и непрямолинейно; высокий обучающий эгрегор изредка расставляет свои знаки, как бы приглашая человека смотреть на них и, разгадывая их значение, учиться — а невнимательный и ленивый ученик, привыкший к палке и недвусмысленным указаниям, а при случае и легким зуботычинам, пройдет мимо этих знаков, громко стеная: "О, как мне нужен учитель! Где мне найти учителя!" И, конечно, при встрече такого ученика с потенциальным учителем первым вперед выходит дракон ученика и критически осматривает дракона учителя: достаточно ли последний велик и красив, чтобы ему подчиниться и за это получить инвольтацию, а потом и самому вырасти еще больше и краше?.. Что же, бывают и такие, тоже достаточно распространенные отношения при учебе, но здесь ведущая инвольтация обучения принадлежит Гистургу. Однако, оставляя такие повороты темы, как гордость выученным куском материала, читателю, автор плавно переходит к следующей тонкой фигуре и ее роли в процессе обучения.
Проницательно чувствуя, что человеку предстоит неприятное напряжение сил, свинья акцентирует в нем лень и пассивность, переводя точку сборки в особое состояние, блокирующее как внешнее восприятие, так и трансляцию энергии вовне, а также внутреннюю жизнь человека. Особенно влиятельна свинья как защитная фигура при сильных перегрузках: каждый человек, который учился в состоянии переутомления, знает, что в этой ситуации противопоставить ей что-либо практически невозможно; обычно с такой целью употребляется черный, который наносит свинье страшные удары, но она, вся в ссадинах и кровоподтеках, все равно упорствует и учиться как следует не дает. Она мешает человеку установить правильное положение точки сборки, поскольку это трудно (нужен высокий уровень концентрации внимания на учебном материале). Иногда обучающий эгрегор (вариант слишком заботливого учителя) сам берет на себя функцию точной фиксации точки сборки ученика — тогда свинья сразу умолкает, и обучение короткое время идет по-видимому эффективно, но на самом деле является иллюзорным: соответствующие знаки на карте области положений точки сборки оказываются мертвыми, т. е. не открывают человеку канал в эгрегор, поскольку сам он не в состоянии удержать необходимый уровень концентрации внимания, чтобы точка сборки оказалась в соответствующем мертвому знаку положении — в данном случае мешает свинья, которую человек сам не в силах отогнать. В принципе, обучающий эгрегор включает свой поток, переводящий точку сборки ученика в некоторую широкую область (обучения), после чего ученик дополнительно сам настраивается на обучение, включая собственную энергетику (личную и ведущего эгрегора) и существенно уточняя конкретное положение точки сборки — так достигается согласование интересов и этики ведущего и обучающего эгрегоров, а у ученика на карте области появляется, в скрещении сильных энергетических потоков ведущего и обучающего эгрегоров, живой знак-символ, способный впоследствии открыть соответствующий канал.
Когда поток обучения становится плотным и устойчивым, и по-видимому не требует от человека особых усилий, свинья совершенно перестраивается и пытается замкнуть его на себя; возникает ситуация профанированного обучения, хорошо известная всем духовным учителям. Здесь сложность заключается в том, что по разным причинам поток обучения неоднороден (в нем есть более и менее высокие энергии) и ученик, не будучи в силах воспринять его весь, настраивает свое восприятие (т. е. фиксирует точку сборки) на определенные частоты; понятно, что свинья принимает заинтересованное участие в процессе выбора, ориентируясь на наиболее легко перевариваемые и доступные низшие вибрации, игнорируя остальные легким недовольным бурчанием: "Ну, это уж пусть большие люди об этом думают, ученые да философы всякие, а нам копать ни к чему… как-нибудь и так проживем, попросту, как деды наши жили".
На высоком уровне обучение становится для человека жизненно необходимым, и здесь не столько поведение свиньи становится тоньше — этого как раз не происходит — сколько она превращается в тонкого ценителя и гурмана, для которого съедобно и аппетитно то, что для более низкоразвитого человека представляет труднейший предмет изучения. Так специалист-философ читает журнал "Вопросы философии".
Эта фигура чрезвычайно заинтересована в процессе обучения, поскольку сверхзадача торопыжки — постоянное изменение точки сборки человека, и потому освоение новой области ее возможных положений моментально привлекает его прыгающее внимание. "Ура, учимся! — кричит он, радостно врываясь в учебный кабинет. — Ребята, чего я знаю!" — далее следует серия анекдотов на политико-сексуальные темы, которые с интересом слушают все обучающиеся вместе с преподавателем. ("Вы тут сидите и ничего не знаете! — радостно объявляет своим родителям первоклассник, возвратившись из школы 1 сентября, — вы думаете, это называется пиписька, а на самом деле это…").
