20 ноября Крыленко (1885-1938), партийная кличка – товарищ Абрам, издал приказ:

"Именем революции ко всем солдатам революционной армии и флота.

Товарищи! Сего числа я вступил в Могилев во главе революционных войск. Окруженная со всех сторон Ставка сдалась без боя…"

И далее из работы Лелевича:

"26 ноября в новой газете "Революционная Ставка" No1, появилось следующее сообщение:

"В 10 часов утра 20 ноября Верховный главнокомандующий Крыленко со своим личным штабом вступил в Могилёв. В помещении Военно-Революционного Комитета тов. Крыленко был встречен "Марсельезой" хора трубачей Георгиевского батальона и делегациями. После обмена приветствиями Главковерх отправился в Ставку, чины которой были подвергнуты накануне домашнему аресту… Накануне ночью генерал Корнилов… бежал из Быхова с четырьмя охранявшими его эскадронами текинцев… Со станции (могилёвской. – Ю.В.) было получено известие, что возбужденная толпа окружила вагон Главковерха, куда был приведён для обеспечения его личной безопасности генерал Духонин (для последующей расправы в Петрограде. Ю.В.)… Возбужденная группа матросов и солдат собралась около вагона и скоро многотысячная толпа… стала осаждать вагон… Генерал Духонин был вытащен разъярённой толпой и убит… Вечером чины штаба Ставки, арестованные домашним арестом в гостинице "Бристоль", были освобождены и вернулись к исполнению своих обязанностей… Начальники отделов Ставки и весь её состав были представлены новому Главковерху. Они единодушно обещали работать на пользу армии…" [79]

Отголоски ураганных событий. Книжные прочерки вместо живых людей. Тени бурного движения в буквах и строках…

А ведь это были живые люди, каждый одержимый своей идеей и страстью. По-настощему мы и не знаем их. Мораль того времени и события со всем множеством сложнейших обстоятельств поняты и знакомы нам лишь отчасти. Теперь из своего "далёко" мы самоуверенно судим их (я не исключаю и себя).

Из воспоминаний уполномоченного ДПТУ Западных железных дорог Евгения Прокопца:

"В дни, предшествовавшие вступлению советских отрядов в Могилёв, могилёвцы бегали справляться о новостях на вокзал (телеграфное агенство перестало работать, онемели и газеты. – Ю.В.). С такой целью пришёл я на вокзал под вечер 20 ноября 1917 года – в день вступления войск тов. Крыленко.

Когда я вышел на перрон, мне сразу бросился в глаза поезд, составленный из классных вагонов. Перед ним волновалась толпа, залившая перрон. В толпе то тут, то там мелькали бурые папахи матросов. Говорили, что в одном из вагонов находится арестованный генерал Духонин. Раздавались угрожающие возгласы, требующие немедленного расстрела пленника…

Я обошёл поезд и подошёл к вагону с другой стороны. Здесь тоже волновалась громадная толпа… Толпу составляли крестьяне, матросы, солдаты – все прибывшие с воинской платформы… Неожиданно на площадке, где только что стоял Духонин, появился высокий, здоровенный матрос в огромной бурой папахе… Не дослушав его, я перешёл на перрон по другую сторону поезда.

Вдруг в толпе молнией пронеслась весть, что Духонин убит. Толпа хлынула на другую сторону поезда, откуда я только что ушёл. Возникла страшная давка.

Матросы из охраны поезда стали разгонять толпу и, когда она поредела, я увидел перед вагоном какую-то окровавленную массу. Это был труп Духонина…

… после речи матроса толпа снова потребовала Духонина. Его вывели, с него сорвали погоны, и тот же высокий матрос ударом немецкого штыка (узковатого тесака чуть ли ни в полметра длинной. – Ю.В.) сбросил его в толпу, которая с каким-то стихийным… криком (упоения. – Ю.В.) растерзала бывшего главнокомандующего. Я слышал, как находившийся тут же крестьянин заметил: "Так ему и нужно собаке! Его и хоронить не надо. Его в помойную яму нужно спустить"… это был суровый огонь фанатизма и классовой ненависти" [80].

Революционная демократия жаждала крови. Большевистские газеты не зряшно потрудились. Почти каждый в России уяснил тогда: без крови народная свобода не может утвердиться. Настало время пустить под нож имущие классы и офицерство.

Ленинское прославление насилия, внедрение классовой розни делали гражданскую войну неизбежной. Гражданская война давала превосходную возможность для очищения общества по-ленински, поскольку уже всё можно было списывать на необходимые меры. Ленин и прочесал русское общество самым частым гребнем террора. Бывшие имущие сословия вовсе исчезли, поредел и массив "трудящегося и эксплуатируемого народа", декларацию от имени которого примет III Всероссийский съезд рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (10-18 января 1918 года). Этот же съезд и объявит Россию Российской Социалистической Федеративной Советской Республикой (РСФСР), лишив её тысячелетнего первородного имени.

Ленин… Люди подобного закала не часто встречаются…

А теперь посмотрим, откуда пришли эти тучи с кровавыми ливнями. Что и как притекало в программы и сознание большевизма и их вождя – Ленина.

Послушаем голоса их пророков и предтечей.

Париж.

Дантон! Великий муж революции! Голосина у него по преданию был не дай Боже…

26 ноября 1793 года Жорж Жак Дантон (1759-1794) выступает в Конвенте. Он говорит о революции и терроре:

"…Народ требует, чтобы террор был поставлен в порядок дня, но он хочет, чтобы террор был применён к действительным врагам Республики, и только к ним, то есть к аристократам, эгоистам, заговорщикам и изменникам, агентам иностранных правительств, но народ не хочет, чтобы всякий, кто родился без революционного пыла, в силу одного этого считался виновным…

Единственно, чего народ хочет теперь, это – сильного и энергичного правительства…

Покараем виновных и покараем беспощадно – и народ признает, что мы достойны его…" [81]

3 декабря 1793 года Дантон, выступая в клубе якобинцев, заявляет:

"…Конституция должна безмолствовать в тот момент, когда народ занят уничтожением и устрашением своих врагов посредством революционных действий… Но, граждане, я предостерегаю против тех, кто хотел бы повести народ за пределы революции и стал бы предлагать ультрареволюционные меры… конституция должна безмолствовать…

Я всегда буду идти об руку с народом…" [82]

24 января 1794 года Дантон выступает в Конвенте. Он говорит о революционной законности:

"Граждане… Революцию нельзя творить в геометрических формах. Революционные меры неминуемо – хотя бы временно – тяжело ложатся даже на честных граждан…

Будем помнить, что, слишком прислушиваясь к голосу справедливости, мы рискуем впасть в опасность чрезмерной снисходительности и дать таким образом оружие против себя нашим врагам ‹…›

Итак, воспользуйтесь… моментом, чтобы направить верные удары против врагов родины, избежать ошибок или исправить их…

Я предлагаю сосредоточить всё наше внимание на том, каким образом обеспечить правосудие, – скорое, верное и без ущерба для революционного движения…

Национальный Конвент только потому победил своих врагов, что он был истинно народным…" [83]

Всё это слово в слово мог сказать Ленин. Это вдохновляло Ленина, укрепляло в сознании того, что капитализм – тот враг, который не уйдёт с исторической сцены по своей воле. Нужен заступ могильщика. Ленин с яростью вогнал заступ в землю…

Интересны выступления Дантона на темы: "По поводу домашних обысков", "Республика единая и неделимая", "Париж – народная столица", "Налог на богатых", "Твёрдые цены на хлеб", "Революция и террор", "Семья и школа"…

Робеспьер уточнит Дантона, заявив, что "террор есть не что иное, как быстрая, срочная и непреклонная справедливость".