Сафир представил себе лицо Армиэль. Приятный овал, милая улыбка, нежная кожа, пахнущая полевыми цветами. Наверное, у них будет много детей. Почему-то Сафир был уверен в этом. Он часто представлял их бегающими по дорожкам родового имения Маградов. Теперь в его воображении снова нарисовалась похожая картина, и он улыбнулся. Конечно, неизвестно, где именно они будут жить после свадьбы, возможно, придется остаться в Тальбоне, но все равно их новый дом будет одним из самых роскошных в столице. Он знал, что император еще два месяца назад распорядился подыскать для него место. Если на нем уже стоит чей-то особняк, землю выкупят.

Сафир вспомнил о своем домике, где он прожил столько лет. Скоро ему придется покинуть его навсегда. Он с радостью подумал об этом и тут же удивился: ему всегда нравилось его жилище, отчего же теперь он мечтает оставить его? Должно быть, оттого, что оно не вяжется с предстоящей свадьбой, которую он так ждет, ответил он сам себе и улыбнулся: осталось совсем недолго. Счастье, которое он обещал Армиэль и о котором грезил сам, уже рядом!

Сафир встретил Нармина на причале — ему передали, что император отпускает его для свидания с другом. Легкая трирема, раскрашенная в белый и голубой цвета, скользила по морской глади — погода выдалась чудесная. На пристани почти никого не было, только Сафир, его слуга Фаимар и несколько чиновников — Нармин тоже был сиротой, но происходил из менее знатного рода, чем Сафир, и у него не было плантаций и имений, а только большой каменный дом в Тальбоне и шестьдесят слуг. Кроме того, он владел сотней рабов, конным заводом и двумя оружейными мастерскими.

Трирема причалила, и моряки бросили концы, которые были ловко пойманы портовыми рабочими и намотаны на банки. Спустили трап, и на пристань быстро сбежали четверо слуг, несших на спинах сундуки. За ними следовали рабы с тюками и прочими вещами. Потом показались слуги, тащившие большой, задернутый черными занавесями паланкин. Они аккуратно спустились на пристань и направились в сторону поджидавшей неподалеку кареты. Сафир понял, что в паланкине находятся больной барон и его жена.

Наконец он увидел старого друга. Нармин-Армаок в длинном халате из плотной золотой ткани с красным шитьем, препоясанный мечом и кинжалом, в широкополой шляпе и с наброшенным на одно плечо белым плащом появился на палубе. Его кожа была смуглой, а черные волосы доходили до плеч и слегка вились. На высоком лбу их поддерживала тонкая тиара.

Сафир улыбнулся, видя, как сильно изменился его друг за полтора года пребывания в Карсдейле. Черты приобрели строгость, глаза смотрели спокойно, не осталось и следа былой мальчишеской жажды постоянной деятельности. Сейчас перед ним был государственный муж, чиновник, всегда трезво смотрящий на вещи, привыкший ко всему и готовый в любой момент принять нужное решение.

Нармин-Армаок спустился на пристань и, заметив Сафира, широко улыбнулся. В глазах у него отразилась радость встречи. Приблизившись, он раскрыл объятия и заключил в них шагнувшего навстречу друга.

— Здравствуй, лорд Маград! — произнес он негромко, но с чувством. — Вижу, твои дела идут отлично.

— Не жалуюсь, — отозвался Сафир. Вблизи лорд Армаок казался старше, его лицо покрывала сеть мелких морщин — словно его много раз секли песчинки. Глаза у старого друга тоже изменились. Они смотрели внимательно, следя за каждым движением собеседника, и в них читалась спокойная сосредоточенность, но в то же время глубоко в них Сафир скорее почувствовал, чем заметил, затаившийся огонек.

— Я слышал, на императора было совершено покушение, — проговорил Нармин озабоченно, — и в этот раз все чуть не кончилось трагедией.

— Верно, — Сафир кивнул, — предыдущие попытки были смехотворны. Их предпринимали или сумасшедшие, или отчаявшиеся родственники осужденных за государственную измену. Знаешь, не каждый может поверить в то, что его сын или брат замешан в заговоре.

Нармин понимающе кивнул.

— Всего покушений было четыре. Последнее оказалось особенным во всех отношениях.

— Мне говорили, что там был какой-то монстр.

— Да, — Сафир помолчал, вспомнив смертоносную черную ленту. — Нечто… удивительное.

— И ты действительно спас императора? — Нармин пристально взглянул в лицо друга.

— В каком-то смысле.

Лорд Армаок огляделся.

— Послушай, давай поговорим обо всем спокойно и подробно, — сказал он. — Меня очень долго не было в Тальбоне, и я, похоже, многое пропустил. Не хотелось бы получать сведения из третьих рук, когда мой друг был непосредственным участником событий. Поедем ко мне?

— Разумеется. Сегодня я свободен.

— Замечательно! — Нармин тряхнул волосами и жестом подозвал ожидавшую его повозку. Вместе с ней приблизился невысокий человек в длинном синем кафтане, с черной курчавой бородой. — Валларт, — обратился к нему Нармин, — проследи за тем, чтобы все вещи были доставлены в мой дом. Я дал тебе адрес. Мы с лордом Маградом поедем вперед.

— Конечно, господин Армаок. — Валларт, который, очевидно, был управляющим, учтиво поклонился. — Все будет сделано.

Нармин сел в повозку и, дождавшись, пока Сафир присоединится к нему, велел кучеру ехать на Площадь Мраморных Фонтанов.

Свет проникал в стрельчатые окна и падал на паркетный пол, в центре застланный пушистым ковром. На круглом столике стояли графин с красным вином и два наполненных до половины бокала. Под потолком висела клетка с двумя попугаями, которые лениво чистили перья, щелкая клювами.

Сафир сидел в глубоком мягком кресле и крутил в руках маленький золотой кинжал — одну из безделушек, которые Нармин привез из Карсдейла и уже успел продемонстрировать. Солнце отражалось от изогнутого лезвия и отбрасывало на стены узкие блики.

Нармин стоял у стеллажей с книгами и водил пальцем по корешкам.

— Но у вас же были прекрасные моменты? — спросил Сафир, продолжая начавшийся ранее разговор.

Нармин усмехнулся.

— Да, — сказал он, пожав плечами, — только мы счастливы исключительно на расстоянии.

— Как это? — Сафир удивленно поднял брови.

— А вот так. Стоит нам встретиться, и кажется, будто нет людей более чужих друг другу, чем мы. Но если мы не видимся несколько дней, то не можем найти себе места, и вдруг оказывается, что мы до безумия влюблены! Бывало, помню, я мчался к ней, предвкушая радость встречи, а стоило ее увидеть, и весь пыл проходил, — Нармин покачал головой. — Не знаю почему, только ни я, ни она ничего с этим поделать не могли. Веришь ли, вот сейчас, в эту самую минуту, я жизнь готов за нее отдать, а в то же время я уверен, что войди она в комнату, и мне тотчас станет скучно.

— Скучно?

— Да, — Нармин отошел от стеллажей и сел в кресло, положив ногу на ногу.

— Но этого не может быть! — Сафир отложил кинжал и недоверчиво воззрился на друга. — Уверен, ты преувеличиваешь.

— И тем не менее все именно так. Я бы и сам хотел, чтобы было иначе, много раз пытался что-то изменить, но теперь уже ясно, что это не в силах человеческих. Видно, боги решили посмеяться над нами.

— Да как же это? — Сафир недоумевал. — Постой, однако, что ты такое говоришь? Как ты можешь не любить ее, когда вы вместе? Разве не это и есть счастье?

Нармин усмехнулся и принялся рассматривать носок сапога.

— О, я совершенно с тобой согласен, и это причиняет мне страшную боль. Ты не смотри, что я сейчас улыбаюсь. Это не от веселья.

— Понимаю, — проговорил Сафир неуверенно.

— Просто я не знаю, чем и как это может закончиться, потому что, видишь ли, закончится это непременно. А в то же время нам и расстаться нельзя без того, чтобы немедленно не затосковать. Иногда мне кажется, что мы так и будем всегда любить друг друга на расстоянии, и я бы даже смирился, только никак не могу научиться быть счастливым… не видя ее, не слыша, не зная ни что с ней происходит, ни чем она занимается.

— Однако ты озадачил меня.