Когда цель почти достигнута.

Чеша хотел бы избавиться от аль-Нахра, но из-за риска ввязаться в кровавый конфликт с сомнительным исходом не мог сделать этого в одиночку. Поэтому он стал искать поддержки — влиятельной, неоспоримой поддержки. Поскольку Косово находилось под международным контролем, недостатка в возможностях не было. Следовало лишь толково выбрать. Американцы недостаточно коварны. Очень хороши для того, чтобы ловко изображать своего Рэмбо. Англичане с ними заодно, так что подкупить их было бы невозможно. Между албанцами и итальянцами слишком много старых распрей, чтобы представить себе перспективу бесконфликтного сотрудничества. Оставались французы. Они достаточно хитры и вероломны, чтобы принять предложение такого рода. К тому же из-за своих тайных каналов аль-Шарафи в высшей степени интересовал их.

Так что Дритан Чеша в обстановке секретности вступил в контакт с дипломатическими представителями Франции в Косове и предложил им быстро организовать встречу с йеменцем на его, Чеши, территории, в зоне, контролируемой итальянцами. Официально Дритан направится туда, чтобы зарыть топор войны. Аль-Нахр, без сомнения, ухватится за это предложение, чтобы дешево избавиться от него. Движимый своей гордыней, он, скорее всего, собственной персоной явится, чтобы присутствовать при побоище.

Это было бы вожделенной возможностью неожиданно напасть на него.

И все же Чеша нуждался в серьезном алиби, чтобы никто не мог заподозрить его в том, что он устроил ловушку для своего конкурента. Так что и ему самому тоже полагается лишиться чего-то ценного. Предпочтительно по пути на эту встречу.

Солдат прижал мафиозного шефа к борту автомобиля и принялся грубо обыскивать. Дритан не шелохнулся. Рядом с ним, получив удар прикладом в правый бок, рухнул на землю взбунтовавшийся против подобного обращения Хасан.

Французы втянули в дело итальянцев. Без их ведома. Предупредив, что Дритан с помощником будут на их территории в такой-то день и час, они успокоили себя тем, что албанцу будут принесены необходимые извинения. За полгода до этого Хасан в косовском баре убил двоих солдат с полуострова. С тех пор его активно искали, но, поскольку он оставался в Албании, ничего не могли с ним поделать.

Зато здесь…

Чеша смотрел, как парашютисты заталкивают его подручных в грузовик. Хасана уже изолировали от остальной группы. Глава мафиози не смог не почувствовать некоторых угрызений совести, видя, как тот исчезает в кузове бронированного автомобиля. Наконец Дритан повернулся, чтобы последовать за итальянским офицером к его машине.

Он позаботится о семье Хасана.

По официальной версии, через двадцать с небольшим минут после взлета «С160» потерпел аварию, возвращаясь после грузового рейса. По этой причине, прежде чем через несколько часов отправиться во Францию, самолет был вынужден вернуться в Приштину. С дополнительным неофициальным грузом на борту.

В отсеке стоял оглушительный шум. При слабом освещении четырнадцать теней в касках, масках и парашютном снаряжении подскакивали в такт чудовищным толчкам, сотрясающим самолет. Парашютистов разделяли высокие кислородные баллоны, установленные вместо центрального ряда, чтобы возместить отсутствие наддува кабины.

Ланжевен взглянул на высотомер. Прибор показывал, что они достигли высоты выброски. Он слегка пошевелился, подтянул подвесной пояс и ножной чехол для оружия. Рукой в перчатке еще раз прижал липучку застежки кожуха, предохраняющего закрепленный у него на груди экран навигационной системы оперативного парашютиста. Он всегда хорошо знал свое дело. Запастись терпением, ждать. По-прежнему. У него было желание оказаться уже снаружи, в полете. Или на земле.

КИСЛОРОД ЗАКОНЧИЛСЯ.

Видеоэкраны, установленные на всех внутренних переборках кабины, вскоре сообщили им, что момент близок. Парашютисты отключились от общей системы и открыли индивидуальные респираторы.

Руководители выброски покинули свои места и направились к задней двери. Один из них остановился и машинально поднес руку к шлему на уровне уха. Затем обернулся, кивнул парашютистам и показал вверх, на индикаторное табло. Над его головой зажглись два красных огня.

Три минуты.

Ланжевен встал и одновременным взмахом обеих рук пригласил членов своей команды подняться и подойти к опускающемуся осевому блоку. Воздушная тяга вызвала жестокий порыв ветра внутри кабины. Температура снизилась еще на несколько градусов. Она должна приближаться к минус пятидесяти. Продержаться, теперь недолго.

Две минуты.

Тяжелое снаряжение сковывало движения. Ланжевен подошел к краю платформы и, осторожно наклонившись, взглянул на небо. Оно было совсем темным, непроницаемым, прямо-таки дерьмовым. Офицер выпрямился, машинально бросил взгляд на левую руку, покрытую горетексом. [13]Свое обручальное кольцо он оставил жене.

Одна минута.

Ощущая вину за свою минутную слабость, Ланжевен поспешно опустил на глаза очки ночного видения, закрепленные на шлеме. Мир сузился до тускловатого зеленого туннеля. Внезапно мощная сирена перекрыла все остальные звуки кабины. Как всегда, она застала его врасплох. Идиотская реакция. С самого первого своего зачетного прыжка он неизменно испытывал ощущение, что этот сигнал приходит слишком рано, слишком быстро.

Прежде чем побежать, Ланжевен успел получить «добро» от махнувшего ему рукой руководителя выброски и различил легкое изменение яркости световых сигналов, разрешающих выход. Мозг работал замедленно, не так стремительно, как тело. Мысленный взгляд еще фокусировался на огнях, только что из зеленых ставших зелеными, нет, из красных зелеными, а парашютист уже опрокинулся в пустоту.

Привычно заняв нужное положение в воздухе, затерянный в бесплотном монохромном океане, в течение четырех-пяти секунд он ни о чем не думал. И не различал ничего, кроме вибраций удаляющегося самолета и своего дыхания — сильного, быстрого, какого-то безжизненного в кислородной маске. Ему даже не было холодно. Впрочем, очень скоро он смог оценить сопротивление воздуха и все усиливающийся шум ветра в ушах.

Ланжевен обрел ощущение верха и низа и наконец перевернулся на живот. Он достиг своей максимальной скорости и уже не падал: он совершал парашютный прыжок. Только теперь он сверился с высотомером.

Семь тысяч семьсот.

Семь тысяч шестьсот пятьдесят.

Семь тысяч шестьсот.

Он дернул кольцо.

Одна секунда.

Две секунды.

Удар. Уменьшение нагрузки. Быстрый взгляд наверх, на стропы, чтобы убедиться, что его серый, как ночь, парашют благополучно раскрылся. Потянуть за липучку экрана включенной навигационной системы, чтобы освободить его. Направление, расстояние, курс, затраченное время возникли на жидкокристаллическом экране. RAS. [14]Руководители операции «Рона» могут выходить на связь с членами группы, чтобы начинать дрейф к зоне приземления.

Молния опередила раскат грома на две или три секунды. Гроза изменила направление и была теперь на подходе, менее чем в километре на северо-запад. Не дожидаясь ее, начался дождь. Ледяные струи заливали лицо Линкса и просачивались под промокшие шмотки. Глаза слезились от потекшей боевой раскраски.

Но Линксу было плевать, он не ощущал ни боли, ни холода. Усталость прошла. В его венах со своим дружком адреналином гулял вирджил. Столь же эффективный, как амфетамины, но без их побочных эффектов. Средство, на медицинском жаргоне получившее определение «оживляж».

Прислонившись спиной к стволу дерева, в подножие которого он врос, словно густой безобразный кустарник, Линкс внимательно вглядывался в строения. Положив ствол винтореза в сгиб руки, он прицелился и едва заметно изменял положение в зависимости от редких передвижений, засекаемых им на ферме. Его правым ухом на время завладел Башун. Левое по-прежнему купалось в тишине.

вернуться

13

Горетекс— непромокаемая синтетическая ткань.

вернуться

14

Rien a signaler (фр.) — ничего не случилось, все без перемен. Зд.: замечаний нет.