Женщина сдвинула брови, как будто силилась понять какую-то неимоверно сложную вещь, а потом вдруг выдала:
- Наклз, да ты же... ты же Каллад не любишь.
Примерно с таким же бесконечно удивленным видом ему лет пятнадцать назад совершенно другая женщина заявила, что он в Создателя не верует. Она тогда тоже сочла это за великое откровение. Наклз тихо рассмеялся.
- Магда, вы бесподобны. Давайте я облегчу вам процесс дальнейших страшных открытий, чтобы вы окончательно поняли, с каким подлецом говорите. Нет, я не верю в богов, ни в аэрдисовского Создателя, ни в ваших северных молодцев с большими булавами. Хотя последние, не скрою, кажутся мне более... симпатичными в силу их потрясающей природной, гм, незамутненности всякой философией. Нет, я не люблю Каллад, по совокупности причин личного и не очень характера. В частности, я считаю его потрясающе уродливой социальной системой, которая недалеко ушла от Аэрдис с ее кастами и "неполноценными расами". Не хмурьтесь, я объясню. Уродливая социальная система - это когда вовсю идет торговля гражданствами первого и второго класса. Понимайте это - правом законно зарабатывать на хлеб и не быть брошенным в темницу только потому, что на чей-то взгляд рожей не вышел. Но все при этом морщат носы, кричат о равноправии и о том, что все мы - любимые подданные кесаря. Вы, конечно, можете мне возразить, что Каллад - это не только торговля гражданствами и рэдские подвиги. Это еще живопись Тальберта, поэзия Тэлля и музыка Вирдэна. В крайнем случае, это сияющий снег и пахнущая дымом весна. Я это даже с натяжкой пойму, хотя сам и не калладец, а вот вкалывающие по восемнадцать часов в сутки граждане "второго класса" - вряд ли. Им не до Вирдэна, а весна для них все равно пахнет железной стружкой. И тот Каллад, который вы так любите и Дэмонра так любит... он очень милый и симпатичный, этот Каллад. Только его не существует. Он фикция. Магда, фикция - это такая вещь, которой на самом деле нет. Девять из десяти калладцев не имеют к вашему Каллад никакого отношения, Магда, это вы понимаете?
Наклз осекся, потому что увидел в карих глазах какой-то странный блеск. Нет, Магда конечно не плакала. Из всей Ломанной Звезды плачущей он, пожалуй, мог представить только Кейси Ингегерд, которая была лет на десять моложе всех прочих, и то с большой натяжкой. Плачущая Магда - это вообще было что-то из разряда дурного анекдота. Карвэн просто смотрела на него широко распахнутыми блестящими глазами с таким видом, как будто увидала привидение. Наклз сообразил, что наговорил очень много лишнего.
- Знаешь, я тебе еще одно "открытие" про тебя скажу, - тихо произнесла Магда после некоторой паузы. - Бесы с ним, что ты в богов не веришь и Каллад не любишь. Людей ты совсем не любишь, Наклз. А вот это уже плохо.
Плод напряженного мыслительного труда существа, к этому труду самой природой неприспособленного, конечно, прошел бы мимо Наклза. Слова его вообще мало задевали. Задел тон. Магда говорила грустно и ласково, как будто обнаружила в собеседнике какое-то непоправимое душевное или физическое уродство, и пыталась его успокоить. Разве что конфетку не протянула.
Сводить счеты с женщиной было бы некрасиво, неправильно и, главное, бессмысленно.
Наклз поднялся из-за стола и кивнул:
- Доброй ночи, Магда.
- Не ходи сегодня во Мглу. И так выглядишь как покойник, - майор Карвэн была верна себе и как всегда учтива.
"Враний Коготь" был трактиром респектабельным, просторным, хорошо освещенным и чрезвычайно чистым. Выпить там чаю или пропустить пару стаканчиков чего покрепче после трудового дня не гнушались даже высокопоставленные калладцы. Наклз, с его острой нелюбовью к скоплениям народа, заходил туда лишь однажды, но очень хорошо запомнил обстановку и расположение дверей, как запоминал практически все, что когда-либо видел: полное отсутствие воображения у него компенсировалось почти фотографической памятью. Для спусков во Мглу второе было необыкновенно полезно, а первое - и вовсе бесценно.
Оборотная сторона Каллад, как и всякая оборотная сторона, выглядела если не безобразно, то уж во всяком случае, значительно хуже лицевой части. Как-то в далеком детстве Наклзу довелось увидеть вышивку на пяльцах и ее изнанку. Когда лет через семь после этого его впервые выбросило в странный тусклый мир, он провел, пожалуй, единственную художественную параллель в своей жизни, решив, что это место напоминает реальность в той же степени, что изнанка вышивки у неумелой мастерицы - саму вышивку. То есть рисунок вроде бы тот же, но что-то с ним не так, видны ошибки, которых с лица не разглядеть, а узлы и перетяжки попадаются в самых неожиданных местах.
Во Мгле у каждого места и почти у каждой вещи имелось отражение, более или менее похожее на оригинал. Для этого как раз и нужна была хорошая память. Чем детальнее маг представлял себе место, в котором желал оказаться, тем больше у него было шансов действительно попасть туда, а не просто проснуться с адской головной болью пару часов спустя. Поход во "Враний Коготь" через Мглу был в этом плане занятием совершенно безопасным, если определение "безопасный" вообще можно было применять к чему-нибудь, хотя бы косвенно связанному с Мглой.
Как правило, чем больше дурных слухов ходило о том или ином месте, тем меньше оно напоминало себя во Мгле. Во "Враньем Когте" пару раз приключались роскошные драки, один раз он даже горел, но всегда обходилось без жертв, так что опасаться там было нечего.
Наклз извлек из прикроватной тумбочки склянку с экстрактом виссары и видавший виды клубок грязно-красной шерсти. Первая, как сильный галлюциноген, должна была отправить его во Мглу, второй - быстро вернуть назад в случае необходимости. И оба должны были вызвать очень косые взгляды коллег. На счастье Наклза, косые взгляды его волновали мало еще до того, как он встретил Дэмонру. А уж долгое знакомство с ней и вовсе давало абсолютный иммунитет к неприятным мелочам жизни.
Наклз налил из графина в стакан холодной воды и растворил там содержимое склянки. Затем уселся в кресло, положив на колени клубок, и залпом опрокинул получившуюся смесь. Народная мудрость вероятностников гласила "сколько виссару не разводи, все равно получишь горькую дрянь вечером и головную боль - утром", и в этом ничуть не лгала. С первой бедой Наклз боролся тем, что всегда использовал ледяную воду - так вкуса почти не чувствовалось, а вторая мага почему-то миновала. Вернее, его мигрень не имела конкретной временной привязки и, как истинная женщина, приходила, когда хотела. Так что никакого вреда, кроме периодически приключающихся бронхитов, виссара Наклзу не причинила.
Выход во Мглу для каждого мага выглядел по-своему. У Наклза этот процесс всегда сопровождался чрезвычайно гулким ударом колокола где-то в области затылка, заставляющим вспомнить о нордэнском конце мира, и чувством, что он очень быстро погружается в ледяную воду на большую глубину. "Вынырнул" Наклз уже у дверей трактира. Первыми из серой мути выступил дверные створки с прихотливым узором и колокольчиком над ними, затем - нечеткие контуры крыльца и ступеней, а последними - звуки. Слышимость во Мгле всегда была до отвращения плохой, так что использовать это место для беззастенчивого шпионажа было почти бесполезно. Иногда до слуха мага долетали какие-то обрывки слов, но их глушил далекий, невнятный рокот. Выросшему в Рэде Наклзу никогда не доводилось видеть приближающейся снежной бури, но он верил Кейси, которая утверждала, что шум Мглы похож именно на это. Хотя ни снега, ни бури там, конечно, не было.
Дождавшись, пока створки дверей станут четкими, Наклз прошел сквозь них и оказался внутри. Швейцар его, разумеется, не видел и продолжал неспешную беседу с половым. Трактир был почти пуст, и только на дальнем столике, по-детски подложив ладонь под щеку, спал какой-то господин средних лет. На полу в центре зала чернела небольшая подпалина, а к стене у служебного входа была прислонена столешница с подозрительными подтеками темно-серого цвета. Кровь во Мгле, как и все остальное, была серой, но за долгие годы практики Наклз научился отличать ее оттенок от всех прочих. Вообще единственным цветным пятном, которое маг видел, был клубок грязно-красной шерсти в своих руках.
