Кланяться Наклз снова разумно не стал, потому что голова у него все еще гудела. Впрочем, Рейнгольд, похоже, оторопел настолько, что прегрешения против этикета не заметил.

      - Доброго дня, мессир, - только и откликнулся он вслед. Но Наклз уже шел по улице и мало что слышал за мерным гулом, звучащим где-то в районе затылка.

      Утро выдалось холодным и светлым, таким, что блекло-голубое высокое небо почти не отличалось от снега, а человеку с мигренью хотелось лечь и умереть на месте. Дворники успели почистить дороги, так что, догадайся Наклз с вечера не накачаться дэм-вельдским сокровищем, прогулка показалась бы ему сплошным удовольствием. Теперь удовольствие портили головная боль и крайне смутное представление о том, что он скажет студентам. И еще одна неопределенная мысль, обитающая где-то на задворках сознания. Что-то о Рэде и о том, что совать нос туда не следовало.

      У моста сидела плотно закутанная в шерстяной платок женщина неопределенного возраста. Рядом с ней примостился мальчик лет десяти. Попрошайничество по калладскому закону приравнивалось к воровству, а воровство - к диверсии против государства. Раньше за это можно было легко лишиться рук, а потом попрошаек стали отправлять куда-нибудь, куда солнце не заглядывает, добывать камни, уголь или даже "голубое серебро". На рудниках, где обнаружилось последнее, больше полугода не выживали даже сильные мужчины. В общем, профессиональных нищих в Каллад не было уже лет двести. Зато имелось некоторое количество уличных торговцев, сбывающих всякую дешевку, вроде спичек и вязаных рукавиц. Эти двое как раз предлагали восковые свечи. Вернее, свечи были разложены на тряпке перед женщиной, а мальчишка что-то мастерил.

      Носы у обоих по цвету мало чем отличались от лучших калладских маков.

      "Мир остается прежним, мир всегда остается прежним", - как заклинание повторил про себя Наклз, проходя мимо. Аксиома Тильвара, по большому счету, исключала сколько-нибудь значительное изменение баланса того, что принято считать "добром" и "злом". Кто-то все равно будет вести занятия в Калладской Академии Наук и пить после этого теплый чай на кафедре, а кто-то будет сидеть у моста, пытаясь продать никому не нужные свечи омерзительного желто-зеленого цвета. Кто-то взойдет на трон, а кто-то - на плаху. Кто-то будет убивать в Рэде, а кто-то будет умирать в Каллад. Ничего никогда не менялось.

      Наклз развернулся и пошел обратно, к сидящей паре.

      - Сколько? - рассеянно полюбопытствовал он, кивнув на свечи.

      Женщина подняла на него бесцветные глаза и хриплым голосом ответила:

      - Большая - пять кольдэ. Маленькая - три. Возьмете две - сброшу кольдэ с каждой, мессир.

      - Все вместе - сколько?

      В бесцветных глазах мелькнуло что-то непонятное.

      - Вы покупаете свечи или мой уход отсюда?

      Наклзу хотелось сказать, что он покупает отсутствие воспаления легких у ее ребенка, но мальчишке было лет десять, не меньше, а в таком возрасте оскорбления уже запоминались. Поэтому он только пожал плечами:

      - Свечи. У меня званый вечер. Давайте сюда все, что есть. Сколько?

      Женщина какое-то время беззвучно шевелила губами, видимо, считая, потом ответила:

      - Восемьдесят пять кольдэ.

      Наклз полез в кошелек, хотя прекрасно знал, что там не будет ни восьмидесяти пяти, ни даже пяти кольдэ. Он навскидку даже не мог вспомнить, когда в последний раз держал в руках мелочь: на профессуре в Каллад не экономили, потому что предпочитали в отдаленном светлом будущем сэкономить на тюрьмах. В лучшем случае в кошельке могло оказаться несколько марок серебром. Но лучший случай, как известно, наступал крайне редко: серебра тоже не оказалось. Наклз протянул торговке хрустящую ассигнацию.

      - У меня нет сдачи, - холодно сказала женщина.

      - Доставка включена в оплату, - в тон ей отозвался Наклз. И назвал адрес. Бумага легла в покрасневшую ладонь и тут же исчезла где-то в складках платка.

      - Храни вас Создатель, - ухмыльнулась торговка. В традиционно атеистически настроенном Каллад за такие слова легко можно было получить в зубы. - Сынок, поблагодари доброго господина.

      Мальчишка исподлобья поглядел на Наклза и буркнул:

      - Спасибо. Храни вас Создатель.

      "Рэдцы", - сообразил Наклз, глядя в полные ненависти светлые глаза. Ниже глаз обнаружилась латаная-перелатаная курточка и недоплетенное лукошко в очень красных руках. Это решило дело. Наклз молча присел на корточки и пересыпал все содержимое кошелька в лукошко, не переставая мерить мальчишку взглядом. Парнишка платил той же монетой, но сдался первым.

      - Б... калладская, - пробормотал он по-рэдски.

      - Я прекрасно понимаю твой язык. И я не могу быть б... хотя бы в силу пола, - на чистейшем рэдди ответил Наклз. Глаза торговки стали круглыми, как монеты.

      - Тогда ты прекрасно понимаешь, что вас ждет, - на рэдди продолжила она. - Надеюсь, ты боишься.

      - Мало кто здесь хотел этой войны. Проклинайте виноватых, а не всех.

      Женщина хрипло засмеялась.

      - Так вы убивайте виноватых, а не всех!

      - Вы не хуже меня знаете, что это невозможно.

      - Нет ничего невозможного. Вся Рэда молит Создателя, и когда-нибудь Он ответит. И знаешь, что тогда случится?

      С Наклзом столь важные персоны не разговаривали, он с ними - тем более. Но узнать было соблазнительно.

      - Нет.

      - Наклонись ближе.

      Выполнение просьбы дамы попахивало возможностью обзавестись вшами. Впрочем, вряд ли они стали бы прыгать на таком холоде. Наклз подался вперед.

      - Ваша кровь восстанет сама на себя, - тихо, почти нежно пообещала женщина ему на ухо. - Меня зовут Марина. У меня было пятеро детей, остался один сын, да и тот не мой, а соседки. В тот день, когда Каллад падет, ты вспомнишь меня. Ваша драгоценная калладская кровь восстанет сама на себя, и все будет кончено.

      Что-то в ее тоне было такое, что Наклз даже не оскорбился, а просто слегка оторопел. Как если бы увидел в школьной хрестоматии нечто из высшей математики. Ничего сложного или страшного в сказанном, конечно, не было, а было легкое выпадение из общей логики происходящего, как случайная фальшь в мелодии.

      Но у Наклза на такие вещи была приобретенная на профессиональной почве аллергия. Ненавидел он доморощенных пророков и пророчиц всех мастей.

      - Поверь мне на слово, для вас все кончится еще раньше, - так же тихо и ласково пообещал ей Наклз. - Расти своего змееныша хорошо. Лет через пять его уже можно будет записать в передовой отряд калладской пехоты. Я не знаю, как выглядит кровь, восставшая сама на себя, но знаю, что ударные части, сформированные из неграждан, живут в среднем трое суток. Меня зовут Койанисс, и плевать мне, вспомнишь ли ты меня в тот день, когда станешь матерью очередного славного героя, павшего за Каллад, поняла?

      - Мразь! - пронзительно взвизгнула женщина и попыталась вцепиться Наклзу в волосы, но он легко увернулся. Быстро выпрямился, развернулся, взметнув подолом плаща тучу снежной пыли, и, не слушая дальнейших воплей, пошел по мосту.

      Впрочем, долго орать торговке никто бы не дал. Во-первых, на улицах Каллад было запрещено говорить на любом языке, кроме морхэнн, и вряд ли мадам попала бы под исключение как иностранный дипломат или особа прибывшая по специальному приглашению. Во-вторых, ругаться посреди бела дня не разрешалось даже на нем. В-третьих, негражданам вообще лучше было помалкивать. И, если бы при ней обнаружили такую сумму в золоте, разговор был бы предельно коротким, в-четвертых.

      Снег громко скрипел под сапогами, заглушая глухой гул в области затылка.

      "В следующий раз, когда мне захочется просто так кому-то сделать добро, я пойду и покажусь Сольвейг", - думал Наклз, глядя, как из-за белых от инея ветвей вырастают шпили Калладской государственной академии. "А их Создатель, который придет и надает нам тумаков за плохое поведение... У Аксиомы Тильвара есть перед ним одно важное преимущество: она объективно существует. Не где-то в бесконечности и пустоте, на сияющем троне, а здесь, под боком, всегда и каждый день. Она не откликается на молитвы, не наказывает виновных и не вознаграждает добродетельных. Она только отвечает за смысл последствий. Рассчитывает противодействие к действию. Когда-нибудь я обязательно пойму, по какому принципу она исчисляет коэффициенты, и перестану совершать ошибки. Возможно, дав этим двум рэдцам деньги, я спас двух калладцев в Рэде. Или спас их с вероятностью в восемьдесят процентов. Или в шестьдесят. А, может быть, убил четверых, если подоплека поступка принимается во внимание. Хотя вряд ли ей интересна такая чушь, как чьи-то намерения. Остается только понадеяться, что у справедливости все-таки есть срок давности и предусмотрены амнистии для тех, кто увяз по самые уши. "Чудо на Моэрэн" может повториться. Будет до крайности паршиво, если оно повторится с обратным знаком".