Я сделала это.
Потому что я была упрямой. И умной. И потому что я верила, что смогу. Как-то Дрю мне сказал, что ты можешь изменить цвет стен, но комната останется все той же.
И он был прав.
Я была такой до него — и сейчас я все та же.
Без него.
Отныне, каждый день
Я буду стараться изо всех сил
Показать тебе, что ты для меня значишь
Потому что если тебя нет рядом со мной
Все это не имеет никакого значения
Не хочу терять больше ни секунды
Чтобы не дать тебе знать
Что ты всегда должна была знать
Вы когда-нибудь теряли свои ключи? Шарили по карманам, сбрасывали с дивана подушки. А потом — после десяти минут поисков — вы разворачиваетесь, и вот они. На столе. Лежали все это время у вас перед носом.
Прям как сейчас… слишком простой ответ, чтобы найти его сразу.
Вот какого это.
Потому что, вдруг, я осознаю, чего хочу. Я уверена в себе. Надежна. И я знаю, на что способна. Это будет нелегко — как и самые большие достижения в жизни. Как взойти на Эверест, или стать президентом? Это тяжело. Но это того стоит.
Я поймаю тебя, если ты споткнешься
Подниму, если упадешь
Буду обнимать тебя, если тебе больно
Но малыш, больше всего я хочу сказать
Я буду рядом… и ты никогда не будешь одна
Никогда не почувствуешь себя одинокой
Я представляю себя через несколько лет, как возвращаюсь домой с любимой работы — в одной руке у меня портфель, а в другой я держу маленькую сладенькую ручку своего мальчика или девочки.
И я вижу нас за обеденным столом, как мы выполняем домашнее задание или обсуждаем новости прошедшего дня. Вижу, как мы болтаем, укладываемся спать, щекочим друг друга, обнимаемся, целуемся.
Быть материю-одиночкой — это не то, что я планировала… но теперь? Это то, кем я хочу быть.
Я буду рядом с тобой на каждом шагу этого пути
Не пропущу ни мгновения
Я буду рядом с тобой на каждом шагу этого пути
Не пропущу ни мгновения
Знаете, как говорят? Мы счастья ждем, а на порог валит беда…? 28Вероятно, как раз сейчас, вы про это вспомните.
Потому что, как только это решение оседает у меня в голове, я чувствую постукивающую боль. Вы, дамы, поймете, о чем я говорю. Тянущие спазмы внизу живота. И густые темные выделения между ног, пропитывающие мое белье.
Сердце колотится в груди, и я направляюсь в туалет, в надежде, что я ошибаюсь.
Выхожу из туалета в толпу. Руки трясутся от ужаса и страха. Потому что это какая-то ошибка.
Ошибка, ошибка, ошибка.
Хватаю Долорес за руку и рассказываю ей. Но музыка сильно громкая и она меня не слышит. Тяну ее за собой к той части бара, где тише, и выдавливаю из себя слова.
— Ди, у меня кровотечение.
***
У Фореста Гампа всегда было все не так. Жизнь не похожа на коробку с конфетами.
Доктора, да.
Будь то веселенький, но неопытный терапевт, только что из медучилища, или же опытный врач старой закалки, только что отработавший суточную смену — вы никогда не знаете, что вам это принесет.
— Самопроизвольный аборт.
Я резко перевожу взгляд от серого шарика на экране ультразвука на стально-голубые глаза доктора приемного отделения скорой помощи. Но он не смотрит на меня — он слишком занят писаниной в карточке.
— Ч… что вы сказали?
— Самопроизвольный аборт — выкидыш. Это случается в первом триместре.
Я стараюсь осмыслить его слова, но у меня не получается.
— Вы… вы говорите, что я теряю своего ребенка?
Наконец, он смотрит на меня.
— Да, если уже не потеряли. Слишком маленький срок, трудно сказать.
И он вытирает прохладный прозрачный гель с моего живота, Долорес сжимает мою руку. Мы позвонили моей маме по дороге в больницу, но она еще не приехала.
Сглатываю с трудом, но отказываюсь сдаваться. Я упрямая, помните?
— Может, еще можно что-то сделать? Гормональное лечение или постельный режим? Я буду лежать все оставшиеся девять месяцев, если это поможет.
Его тон уже на грани нетерпимости.
— Ничего не могу вам назначить, чтобы это остановить. И поверьте мне, вы и сами не захотите. Самопроизвольный аборт — это естественный отбор, тело само отторгает зародыша с какими-нибудь ужасными патологиями, с которыми нельзя выжить вне матки. Так лучше.
Комната начинает кружиться, когда он продолжает меня добивать.
— Вам необходимо обратиться к своему гинекологу. Когда ткань плода выйдет, выловите ее из туалета ситом. Поместите в контейнер, чтобы ваш доктор смог взять анализы из остатков и убедился, что в матке тоже ничего не осталось. Если в матке что-то…
Я зажимаю рот рукой, чтобы сдержать всю желчь. А Долорес спешит мне на помощь.
— Достаточно. Спасибо, Доктор Франкенштейн, нам итак все понятно.
Он выглядит оскорбленным.
— Мне надо дать пациенту четкие инструкции. Если в матке останется ткань, это может привести к сепсису, и возможной смерти. Возможно, ей понадобится РВ29.
Голос у меня слабый.
— Что… что такое РВ?
Звучит знакомо. Уверена, что когда-то я знала определение, но просто не помню.
— Вакуум-экстракция.
У меня в голове его слова обретают картинки, рвота все подступает.
А он продолжает.
— В шейку матки вставляется всасывающий шланг…
— Боже, может, уже хватит! — кричит Ди-Ди. — Вы не видите, что она расстроена? Вы, что в туалете сидели, когда вас учили общаться с больными в мединституте?
— Простите, мисс, не знаю, кем вы себя возомнили, но я не собираюсь разговаривать с…
Она резко указывает пальцем доктору на выход.
— Пошел. Вон. Она запишется к своему гинекологу. Вы нам больше не нужны.
Чувствую легкое дуновение мимо себя, но я не уверена, что это врач. Потому что перед глазами все плывет, а голова идет кругом, усердно пытаясь ухватиться за этот последний поворот событий… но все тщетно.
Долорес кладет свою руку поверх моей, а я с удивлением поворачиваю к ней голову.
Будто я забыла, что она там была.
— Кейт? Давай оденем тебя сейчас, ладно? Я увезу тебя домой.
Я онемело киваю. Такое чувство, что меня здесь нет — ощущение отстраненности. Или ночного кошмара. Потому что такого просто не может быть.
После всего… просто невозможно, чтобы вот так все закончилось.
Долорес меня одевает, словно ребенка. Потом помогает встать с кушетки. И вместе мы идем к машине.
***
Опять у меня в комнате, Долорес сидит на кровати у меня в ногах, а мама подтыкает мне по бокам одеяло. Глаза у нее блестят от невыплаканных слез.
А мои нет. Мои сухие, как Сахара.
Буррен.
Мама убирает назад мои волосы и собирает ниточки с одеяла.
— Хочешь чего-нибудь поесть, родная?
Ее голос немного в отчаянии, пытается ухватиться хоть за какие-то действия, которые могли бы облегчить положение. Я качаю головой, не говоря ни слова. Потому что никакой куриный суп в мире мне не поможет.
Ни в этот раз.
Она целует меня в лоб и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. А Долорес и я остаемся сидеть. Молча.
Наверно, я должна чувствовать… облегчение. Ведь совсем недавно, я думала, что именно это и хочу, так?
Проблема решена.
Но я чувствую только… сожаление. Раскаяние. Оно заполняет мои легкие и душит при каждом вдохе. Потому что глубоко внутри, за всем страхом, шоком и неопределенностью, я хотела этого ребенка. Я любила эту совершенную маленькую частичку Дрю и меня. Так сильно.
Я просто не успела во время этого осознать.
