История Эсалена фактически дает надежду остальному миру, изрешеченному болью и симптомами. С проблемами внутренних, изолированных городов можно встретиться на Ближнем Востоке, в Африке и других странах Третьего мира, практически в каждом сообществе. В большинстве случаев группы страдают от своей разобщенности, фрагментации. В Эсалене мы научились, что радикальные, новые перемены можно осуществить в кратчайшие временные сроки.
Наша первая задача заключалась в том, чтобы собрать всех вместе. К счастью, я запомнил уроки, полученные в других местах. Наши чувства как фасилитаторов часто являются сновидениями непредставленных частей группы. В некоторые моменты мы были веселы, испуганны, ностальгичны и даже воинственны. Мы часто оказывались сверхчувствительными, отчасти потому, что само сообщество не было способно входить в контакт со своей собственной чувствительностью. Мы постоянно сталкивались с вопросами “Кто есть мы и кто есть они?”, и мы не могли на них ответить.
Общий процесс сообщества тогда был незабываем. Первая напряженная большая встреча состоялась в Хаксли. Были приглашены все. Мы начали формировать огромный круг, пытаясь прочувствовать атмосферу и ощутить роли, присутствующие в групповом поле. Мы выделили роли духовников, мятежников, сибаритов, администраторов и работяг Эсалена.
Нам едва хватало времени для объяснения концепции краев и напряжений, когда те, кто связывал себя ролью мятежника, выбивали для себя шанс, чтобы наконец выразить себя. Они разражались поразительным неистовством в отношении роли администратора. Те, кто был в других ролях — духовники, сибариты и даже работяги, — потихоньку рассеивались и смывались, пока фракция мятежников громила администрацию, оставляя лишь две эти позиции на сцене нашего театра глобального процесса.
Содержание ярости мятежников было важным, но оно бледнело на фоне их гнева. Радикальное насилие периода стычек 60-х, которое мы наблюдали в тот вечер, казалось последней опорой парадигмы катартического прорыва. Это лишь одно из состояний в более широком процессе, грубая форма общения, которую выбирают, как правило, те, чьи послания, как они полагают, не слышны.
Мы с Эми жались по углам в то время, как запертые в ограниченном пространстве силы Эсалена буйствовали внутри комнаты. Мы тоже уже были готовы встать на линию огня, когда нас моментально осадили, обвинив в поддержке одной стороны против другой. Ой! У нас было достаточно возможностей, чтобы попрактиковаться в наших методах внутренней работы, пока мы ретировались на некоторое время в уголок, подальше от разрушительного шторма. Эми ощущала напряжение даже острее, чем я, а сам я был почти болен в течение этих начальных сеансов.
По мере того как административная часть держала оборону, члены сообщества одобрили те методы разрешения конфликтов, которые мы им предложили: переключить роли и почувствовать другую сторону. Люди использовали свое осознавание, чтобы ощутить ту роль, которую они чувствуют, они вошли в эти роли и выразили себя. Мятежники — критики — постепенно трансформировались и начали моделировать перемены, которые они требовали. После двух часов сражения им удалось привести конфликт ко временному разрешению.
Местные духи местности, должно быть, были удовлетворены, поскольку, как только завершился процесс, на Эсален хлынул дождь, положив конец двухлетней засухе в этом районе Северной Калифорнии. Был ли это просто “случай”, или действительно синхронность между дождем и групповым процессом указывает на связь между человеческой атмосферой и небесами?
Так же, как отдельные индивиды изменяют некоторые части своей повседневной жизни в результате работы над собой, так и большие группы развиваются путем перемен в своих подгруппах после работы в большой группе. Работа с групповым процессом схожа с племенным ритуалом, который интегрируется в последующие дни через сплетни, переоценки, удивление, страх и общий обновленный интерес к жизни сообщества.
Следующее занятие групповой работой было первым, в котором принимали участие высшие представители администрации. К тому времени сообщество Эсалена уже почти изменилось. Между процессами в больших группах мы проводили семинары для персонала, схожего с тем, который был описан в первой части этой книги. Мы также работали с малыми группами в Эсалене, от 5 до 50 человек, которые давно пытались совместно поработать над своими переживаниями в сообществе. Мы были поражены гибкостью и способностью к обучению у администрации, рабочих, студентов, а в особенности группы работников кухни.
Последний групповой процесс являл собой полную противоположность первому. Напряжение спало, и единственным вопросом, который возник в этот момент, явилась трогательная проблема: как соединить с сообществом тех людей, которые все еще чувствуют себя исключенными из него. Мы воодушевили тех, кто еще не говорил, “посторонних” в комнате, на то, чтобы они сформировали свой круг внутри общего. К концу нашего пребывания в Эсалене происходило воссоединение.
Эсаленовское семейство, так же как и другие маленькие миры, проецировало некоторые свои лидерские импульсы на администрацию и приглашенных преподавателей. Они не могли поверить в то, что никто, кроме них самих, не сможет исцелить их собственные раны. Хотя Эсален обладает своей собственной индивидуальной природой, это модель любого места, человека или ситуации. Мы все страдаем от множества голосов, от конфликтов, вызванных существованием стольких различных систем убеждений. Члены всех организаций, стран, сообществ, ты и я — все вечно представляют себе, что у других есть интеллект, понимание и власть, чтобы спасти нас, нашу планету и чтобы при этом они были нейтральны и неподкупны. У всех групп есть эта тенденция — желать лидера или спасителя и, таким образом, подавлять свои врожденные силы.
Мы вспоминаем нашу последнюю работу, проведенную в Эсалене. Мы экспериментировали с процессуальной работой на занятии под названием “Живое Дао”. К нашему восторгу, этот семинар посетил мастер тай-цзы, Аль Хуан. (Он рассказал нам, что его собственная организация называется “Живое Дао”. Мы посчитали, что такое название — то что нужно!) Форма семинара определялась случайно. Мы решили крутануть бутылку; на кого покажет горлышко, тот станет объектом нашего внимания, нашей работой на данный момент, и что бы ни случилось, будет считаться рекомендацией природы о направлении нашего дальнейшего обучения.
Бутылка указала на очень стеснительного человека, которого мы назовем Джо. Джо, должно быть, был наистеснительнейшей личностью во всем Эсалене. Когда бутылка недвусмысленно указала на него, он заплакал. Его ужасала перспектива выходить на середину и чего-то там делать. “Что я могу? — говорил он. — Я такой стеснительный”.
Арни попросил Джо подняться, и пусть любые движения в его мышцах, суставах и костях укажут нам путь. Джо начал медленно двигать руками, а Арни трепетно следовал за его движениями. Руки Джо начали колебаться вперед и назад, и по мере того, как Арни помогал ему уловить это движение, он постепенно превращался в дирижера с магической палочкой или хореографа, ставящего танец. Арни усилил это движение, и Джо стал направлять Арни, и оба они закружились в танце по всей комнате.
Джо был поражен. “Я и представить себе не мог, что смогу сделать что-либо подобное”, — бормотал он со слезами на глазах. Арни подошел чуть ближе к Джо, осторожно коснулся его и отошел с тем, чтобы позволить танцу развернуться и создать то, что должно было свершиться. Джо кружился еще несколько раз, настраиваясь на свой внутренний ритм, и когда его танец подошел к концу, все приветствовали его одобрительными криками.
Аль Хуан вышел на середину комнату и тепло обнял Джо. Арни наблюдал за ними со стороны, а потом присоединился к ним, завершая тройное объятие. Затем, не произнося ни звука, к ним спонтанно стали присоединяться другие, пока каждый в комнате не оказался внутри аутентичного коллективного объятия, центр которого образовали Джо и Аль.
