Одевшись и слегка подкрасившись, она выглянула из окна. Такси по-прежнему стояло на улице. Она в задумчивости устроилась на диване и впервые насладилась восхитительным зрелищем заката в угловом окошке.

В семь часов вечера под окном у миссис Клайн раздался гудок такси. Мать Лорен села в машину и посмотрела на дочь. Она уже много лет не видела её такой нарядной.

— Можно задать тебе вопрос? — зашептала она ей на ухо. — Почему на счётчике восемьдесят долларов?

— Объясню за столом. Заплати за такси, у меня нет наличных. Ресторанный счёт оплачу я.

— Надеюсь, мы едем не в дешёвую закусочную! — В «Клифф-Хауз»! — сказала Лорен водителю.

Пол взбежал, перепрыгивая через ступеньки, по лестнице, ведущей к его квартире. Онега лежала на ковре, горько плача.

— Что случилось? — испуганно спросил он, падая рядом с ней на колени,

— Толстой! — сказала она, захлопывая книгу. — Я никогда не дочитаю «Анну Каренину»!

Пол обнял её, а книгу швырнул в угол комнаты.

— Вставай, нам надо кое-что отметить.

— Что? — спросила она, вытирая глаза.

Пол отлучился в кухню и вернулся с двумя рюмками и бутылкой водки.

— За «Анну Каренину»! — провозгласил он, чокаясь.

Онега залпом осушила свою рюмку и сделала вид, что бросает её через плечо.

— Испугался за свой ковёр?

— Он персидский, тысяча девятьсот десятого года! Едем ужинать?

— Если хочешь. Куда я хочу, я знаю.

И Онега увлекла Пола вместе с бутылкой водки в спальню. Пяткой она закрыла за собой дверь.

Профессор Фернстайн внёс чемодан Нормы в шикарный номер отеля «Вайн Кантри Инн». Уже много месяцев назад они договорились, что побалуют себя поездкой в долину Напа. Пообедав в Сономе, они продолжили путь, миновали Кали-стогу и остановились на ночь в Сент-Элен. Принятое решение следовало отметить. Накануне Фернстайн написал заявление председателю совета Мемориального госпиталя, в котором сообщал о своём намерении выйти в отставку на несколько месяцев раньше. В другом письме, в дирекцию службы «неотложной помощи», он рекомендовал как можно быстрее принять доктора Лорен Клайн в штат, ибо будет достойно сожаления, если талантами его лучшей ученицы воспользуется какая-нибудь другая клиника.

В следующий понедельник они с Нормой вылетали в Нью-Йорк. Но, прежде чем вернуться в город, где он родился, профессор решил насладиться последними деньками в Калифорнии.

Ровно в девять вечера Джордж Пильгез подвёз Наталию к дверям 7-го полицейского участка.

— Я собрал тебе поесть, найдёшь в сумке.

Она поцеловала его в губы и вылезла из машины. Пильгез опустил стекло и, когда она была уже на ступеньках участка, выкрикнул ей вслед:

— Если кто-нибудь из моих бывших сослуживцев станет допытываться, кто испёк эти вкуснейшие печеньица, ты не выдавай секрет. Двое суток можно продержаться…

Наталия помахала ему рукой и скрылась в здании. Пильгез посидел немного неподвижно, размышляя, что же делает одиночество таким невыносимым — праздность или возраст. «Скорее всего сочетание того и другого», — решил он, трогаясь с места.

Ночь выдалась звёздная. Лорен и миссис Клайн прогуливались с Кали вдоль пристани с яхтами.

— Какой роскошный ужин! Давно я так не пировала. Спасибо.

— Я хотела тебя пригласить, почему ты не позволила мне расплатиться?

— Потому что на это ушла бы вся твоя зарплата, а ещё потому, что я твоя мать.

В маленьком прогулочном порту скрипели на лёгком ветру ванты парусников. Было тепло. Миссис Клайн бросила подальше палку, которую несла, и Кали побежала за ней.

— Ты хотела отпраздновать хорошую новость?

— В общем-то нет, — ответила Лорен.

— Чем тогда вызван этот ужин?

Лорен остановилась и, глядя матери в лицо, взяла её за руки.

— Ты не замёрзла?

— Не то чтобы очень, — ответила миссис Клайн.

— Окажись я на твоём месте, я приняла бы такое же решение. Если бы смогла, то сама бы тебя об этом попросила.

— О чём бы попросила?

— Отключить приборы!

Глаза Эмили Клайн наполнились слезами.

— Ты давно знаешь?

— Мама, я больше не хочу, чтобы ты за меня боялась, у каждой из нас свой характер, мы разные, и наши жизни не будут одинаковыми. Я иногда срываюсь, зато никогда тебя не осуждала и не буду осуждать. Ты моя мать, такой ты живёшь в моём сердце, и что бы с нами ни случилось, ты сохранишь это место в нём до конца моих дней.

Миссис Клайн обняла дочь, Кали вернулась большими прыжками, чтобы ревниво втиснуться между двумя женщинами: ей тоже полагалось собственное место.

— Хочешь, я тебя отвезу? — предложила миссис Клайн, вытирая тыльной стороной руки глаза.

— Нет, лучше я пройдусь. Такой ужин надо переварить.

Лорен помахала матери и побрела в сторону. Кали немного поколебалась, крутя из стороны в сторону головой, потом, со всех сил стиснув челюстями палку, бросилась за своей хозяйкой. Лорен присела на корточки, погладила собаку по голове и сказала ей на ухо:

— Иди с ней, я не хочу, чтобы она провела этот вечер в одиночестве.

Она взяла деревяшку и бросила её в сторону матери. Кали с лаем понеслась к Эмили Клайн.

— Лорен! — Да?

— Никто уже не верил, это было чудо.

— Знаю.

Мать сделала несколько шагов к ней.

— Цветы у тебя в квартире — не мой подарок. Лорен озадаченно глядела не неё. Миссис Клайн пошарила в кармане, нашла мятую открытку и протянула её дочери.

Между складками бумаги Лорен сумела разобрать два написанных на открытке слова. Она улыбнулась и поцеловала мать, прежде чем броситься бежать.

Свет нарождающегося дня разукрасил залив всеми цветами радуги. Артур уже проснулся. Встав с кровати, он рискнул выйти в коридор. Он шёл по линолеуму, перешагивая из чёрного квадрата в белый, как по шахматной доске, которой не было конца.

Дежурная по этажу поднялась со своего места и заспешила ему навстречу. Артур заверил её, что чувствует себя хорошо. Она была рада, но отвела его обратно в палату. Придётся ему потерпеть, его выпишут в конце недели.

Когда медсестра оставила его, Артур взял телефон и набрал номер. На звонок ответил Пол.

— Я тебя разбудил?

— Вовсе нет, — соврал Пол, — я даже не собираюсь смотреть на часы.

— Ты прав! — с воодушевлением начал Артур. — Я верну этому дому краски, обновлю фасад, починю окна, приведу в порядок все полы, в том числе на веранде; пусть на кухне потрудится тот умелец, о котором ты говорил. Всё станет как раньше, даже качелям я верну молодость!

Пол потянулся. Глаза слипались, он взглянул на будильник на ночном столике. — Ты собрался созвать рабочее совещание в пять сорок пять утра?

— Я накрою крышей гараж на краю сада, снова высажу розарий, я верну в это место жизнь!

— Ты будешь делать все это прямо сейчас или это может немного подождать? — спросил Пол, злясь всё сильнее.

— С понедельника ты примешься за смету, — продолжал Артур с тем же восторгом, — работы начнутся через месяц, я буду следить за их ходом по выходным, пока всё не будет завершено. Ты мне поможешь?

— Сейчас я вернусь в мой сон и, если мне повстречается плотник, спрошу его о расценках, Перезвоню, когда проснусь, дубина!

И Пол бросил трубку.

— Кто это был? — спросила Онега, прижимаясь к нему.

— Безумец!

Был жаркий, томный летний день. Лорен оставила машину за стоянкой полицейских автомобилей. Войдя в помещение участка, она объяснила дежурному, что ищет отставного инспектора по имени Джордж Пильгез. Полицейский указал ей на скамейку напротив, снял телефонную трубку и набрал номер.

Поговорив несколько минут, он записал в блокноте адрес и подозвал Лорен.

— Держите! — сказал он, протягивая ей лис ток. — Он вас ждёт.