– Вы – моя страховка, Ченнис. Вы – мой гид и телохранитель, моя защита от всех возможных просчетов.

Глаза Мула пронизывали его насквозь – требовательно, безжалостно.

– Ну что, правильно я рассчитал, Ченнис? Перехитрил ваших умников из Второй Академии? Конзвездия разрушена, Ченнис, разрушена до основания, так почему же ваше отчаяние притворно? Где правда? Мне нужна правда! Неужели я не докопался до истины? Есть еще опасность? Говорите, Ченнис! Что я сделал не так?

Ченнис почувствовал, что сейчас заговорит, заговорит против своей воли. Он пытался сжать зубы, чтобы слова не вырвались у него изо рта, прикусил язык, напряг мышцы гортани.

Но слова вырывались наружу, как выдох, разрывая глотку, царапая язык, обжигая губы.

– Правда… – хрипел он. – Правда…

– Да, правда, мне нужна правда! Что еще не сделано?

– Селдон основал Вторую Академию здесь. Здесь, как я и говорил. Я не лгал… Психологи прибыли сюда, чтобы держать под контролем местное население.

А Мул копал и копал все глубже почву эмоционального состояния противника, грубо разрывая его.

– Население Конзвездии! Я разрушил ее. Вы знаете, чего я хочу. Говорите!

– Не Конзвездия… Я сказал, что люди из Второй Академии – не те, кто здесь пользуется властью. Конзвездия – это… обман.

Слова вырывались против воли измученного Ченниса:

– Россем… Россем?! Россем – вот мир…

Мул ослабил хватку, и Ченнис часто задышал, обливаясь потом.

– И вы собирались меня обмануть? – мягко спросил Мул.

– Вы и были обмануты, – в последней попытке защититься прохрипел Ченнис.

– Но только не вами и не вашими пособниками. Я держу связь с моим флотом. После Конзвездии настанет очередь Россема. Но сначала…

Ченнис ощутил, как вокруг него смыкается непроницаемая тьма, он инстинктивно поднял ладони к измученным глазам, но закрыться от мрака не смог. Тьма наваливалась на него, и он чувствовал, как погружается в нее, как тонет в ней его безнадежно истерзанное сознание. Перед глазами был только один образ – образ торжествующего Мула – смеющегося уродца, и его длинный, мерзкий, трясущийся от злорадного смеха нос.

Звуки исчезли. Темнота ласково обняла его.

Но ее объятия неожиданно дрогнули от чего-то, что показалось Ченнису вспышкой молнии, и он медленно вернулся на землю. Глаза его вновь обрели зрение, но он видел все сквозь пелену слез.

Голова невыносимо болела. Он с невероятным, нечеловеческим усилием поднес ко лбу налитую свинцом руку. Кажется, он жив. Мягко, как перышки, кружившиеся в воздухе, его мысли вернулись к нему и улеглись в сознании. Он чувствовал, как на него откуда-то извне нисходит покой. Медленно, мучительно он повернул голову и с острейшей болью почувствовал, что может расслабиться.

Потому что дверь была распахнута настежь и порог переступил Первый Оратор. Ченнису хотелось говорить, кричать, предупредить его, но язык его словно прирос к небу, и он понял, что невидимая рука Мула все еще держит его и не дает ему говорить.

Голова его беспомощно упала на грудь. Мул был рядом. Он был взбешен, глаза его метали молнии. Он уже не смеялся, но зубы его были обнажены в страшной усмешке.

Ченнис ощущал, как мягкие волны, исходящие от мозга Первого Оратора, касаются его воспаленного, истерзанного сознания, исцеляют его, и, собрав все силы, он попытался коснуться порога защиты сознания Мула, по тут же отступил.

Мул напряженно, с плохо скрываемым гневом, который плохо сочетался с его карикатурным обликом, проговорил:

– Значит, кое-кто еще решил меня поприветствовать? Сознание его устремилось за пределы комнаты – дальше, дальше…

– Вы – один, – произнес он удовлетворенно.

– Да, я совершенно один, – быстро согласился Первый Оратор. – Я и должен быть один, потому что именно я неверно рассчитал ваше будущее пять лет назад. Поэтому мне будет особенно приятно исправить свою ошибку без посторонней помощи. К сожалению, я не учел силы вашего Поля Эмоционального Отражения, которым окружена эта местность. Долго пришлось пробиваться. Поздравляю вас – сработано хорошо.

– Не тратьте времени на комплименты – я в них не нуждаюсь, – враждебно отозвался Мул. – Вы пришли, чтобы добавить свою мозговую атаку к той, которую безуспешно пытался предпринять этот сопляк из вашей компании?

Первый Оратор улыбнулся:

– Ну что же, человек, которого вы называете Бейлом Ченнисом, справился со своим заданием неплохо, тем более что он не идет в сравнение с вами по силе мозгового воздействия. Я вижу, вы его сильно измучили, но даже сейчас мы сумеем ему помочь и восстановить его здоровье. Он – храбрый человек, сэр. Он добровольно пошел на это задание, хотя мы могли математически прогнозировать высокую степень вероятности поражения его мозга – более опасного поражения, чем физическая травма.

В сознании Ченниса пульсировала мысль, которую он силился высказать, прокричать, но не мог. Он только испускал позывные страха, опасности.

Мул был спокоен.

– Вы, безусловно, знаете о разрушении Конзвездии?

– Знаю. Атака вашего флота была предусмотрена.

Мул угрюмо проговорил:

– Так я и думал. Но не предотвращена, не так ли?

– Нет, не предотвращена.

Эмоциональная символика сознания Первого Оратора была для Мула проста. Она выражала только собственный страх, собственное презрение к самому себе.

– И вина в этом больше моя, чем ваша, – продолжал Первый Оратор. – Кто бы мог предположить, какова ваша истинная сила, пять лет назад? Мы с самого начала, еще тогда, когда вы только захватили Калган, предполагали, что вы обладаете силой эмоционального контроля. Это было не так уж удивительно, Первый Гражданин, и я могу вам это объяснить.

Эмоциональный контакт, с помощью которого вы и я сейчас общаемся, – не такое уж новое изобретение. На самом деле он присущ мозгу человека. Большинство людей способны читать эмоции примитивным способом, ассоциируя их – прагматически – с выражением лица, интонациями голоса и так далее. У большого числа животных эта способность развита сильнее – они широко используют обостренное обоняние, и эмоции, вовлеченные в этот процесс, естественно, более сложны.

Конечно, люди способны на большее, но способность к эмоциональному контакту атрофировалась с развитием речи примерно миллион лет назад. Главным достижением деятельности нашей Второй Академии было то, что мы реставрировали до какой-то степени это забытое чувство.

Но мы с ним не рождаемся. Миллион лет простоя – существенное препятствие, и мы вынуждены проводить обучение, воспитание этого чувства, тренировать его так, как мы тренируем наши мышцы. В этом мы радикально отличаемся от вас. Вы родились с этим даром.

Это мы смогли рассчитать. Мы смогли подсчитать, каков эффект воздействия такого дара на человека в мире людей, им не обладающим. Зрячий в мире слепых… Мы рассчитали также, до какой степени у вас разовьется мания величия, и решили, что приготовились. Но к двум моментам мы готовы не были.

Первый из них – высочайшая степень развития ваших способностей. Мы можем устанавливать эмоциональный контакт только при непосредственном общении с глазу на глаз, и именно поэтому мы беззащитны перед лицом физического уничтожения – еще более беззащитны, чем вы думаете. Зрение, видимость противника играют для нас колоссальную роль. С вами все иначе. Известно, что у вас под контролем много людей, причем вам нет нужды непосредственно общаться с ними для установления эмоционального контакта. Это было обнаружено слишком поздно.

Во-вторых, мы не знали о ваших физических недостатках, в особенности об одном из них, который мучил вас настолько, что вы взяли себе кличку «Мул». Мы не предполагали, что вы не просто мутант, но стерильный мутант и что у вас есть отклонения в психике, сопутствующие физическому комплексу неполноценности. Это мы упустили из виду. Мы учли только манию величия, не обратив внимания на то, что, кроме того, вы страдаете параноидальной психопатией.