– Как же вы все мне надоели! Сидят, смотрят – и ничего не понимают. Да я этого человека и видел-то всего раз десять за свою жизнь, но мне совершенно очевидно, насколько он переменился! А вы все знаете его, что называется, сто лет и ничего не замечаете! Просто с ума можно сойти! Нет, вы серьезно считаете, что этот человек, которого слушаете развесив уши, – Хомир Мунн? Это не тот Хомир Мунн, которого я знаю!

Немая сцена. Почище, чем в театре. Тишину нарушил пронзительный вскрик Мунна:

– Вы что, считаете меня мошенником?

– Не в прямом смысле, но это не имеет значения! – прокричал в ответ Антор. – Все равно вы – мошенник! Тихо, все тихо! Я требую, чтобы меня выслушали!

Он так рассвирепел, что все вынуждены были повиноваться.

– Так вот: помнит ли кто-либо из вас того Хомира Мунна, каким его запомнил я, – того застенчивого библиотекаря, который и говорить-то вслух стеснялся, человека с напряженным, нервическим голосом, заикающегося на каждом слове? Разве это – тот самый человек? Он гладко говорит, он самоуверен, у него куча теорий, и, черт бы меня подрал, он не заикается! Так что – это тот самый человек?

Даже сам Мунн растерялся. Пеллеас Антор предложил более спокойно:

– Ане стоит ли его обследовать?

– Как? – спросил Дарелл.

– Это вы меня спрашиваете – как? Обычно! У вас есть его энцефалограмма десятимесячной давности? Сделайте новую и сравните!

Он ткнул пальцем в съежившегося от страха библиотекаря и яростно крикнул:

– Боюсь, он пострашится идти на обследование!

– Нисколько, – ответил Мунн. – Я – тот же самый человек, каким был всегда.

– Как вы можете об этом судить? – с сожалением в голосе спросил Антор. – Нет, я больше скажу: я здесь теперь никому не доверяю. И требую, чтобы были обследованы все до одного. Была война, так? Мунн был на Калгане. Турбор был за пределами Терминуса, на борту корабля, в зоне военных действий. Дарелла и Семика тоже какое-то время не было здесь – уж не знаю, где они были и чем занимались. Один только я был здесь, в одиночестве и безопасности, поэтому я больше не верю никому из вас. Но, честно говоря, и я не прочь обследоваться. Согласны? Или мне уйти? В таком случае я уйду и буду делать, что сочту нужным.

Турбор пожал плечами:

– Лично у меня возражений нет.

– Я уже сказал, что я не против, – сказал Мунн.

Семик жестом дал понять, что и он не возражает.

Антор ждал, что скажет Дарелл. Дарелл кивнул.

– Начните с меня, – предложил Антор.

Электроды были прилажены на курчавой голове молодого человека. Он застыл в кресле, прикрыв глаза. Веки его слегка подрагивали. Дарелл достал из ящика стола листок с прежней энцефалограммой Антора и показал ему.

– Ваша подпись, не так ли?

– Да, да! Это моя энцефалограмма. Сравните.

Сканнер выбросил на экран старые и новые линии – все шесть. В темноте раздался голос Мунна:

– Вот посмотрите: по-моему, тут есть изменения.

– Это – первичные волны с лобной доли. Это ничего не значит, Хомир. Эти дополнительные пики, на которые вы показываете, не отражают ничего, кроме возбуждения нервной системы. Тут надо на другое смотреть, – объяснил Дарелл.

Он нажал контрольную кнопку, и все шесть ломаных линий слились в одну попарно. Удвоение отмечалось только в области более высокой амплитуды первичных волн.

– Удовлетворены? – спросил Антор.

Дарелл вежливо кивнул и занял его место. За ним последовал Семик, потом – Турбор. И запись, и сравнение результатов происходили в гробовом молчании.

Последним в кресло сел Мунн. На мгновение он растерялся и с оттенком отчаяния в голосе сказал:

– Только учтите: я последний и очень волнуюсь. Надеюсь, это будет принято во внимание.

– Разумеется, – заверил его Дарелл. – Ни одна ваша сознательная эмоция не повлияет на первичную кривую, да она и не важна.

Казалось, потекли долгие часы в тишине… Потом, когда на экране пошло сравнение линий, Антор торопливо проговорил:

– Смотрите – вот оно! Ну, конечно, это самое начало развития комплекса. Разве он сам не рассказал нам об этом самом? Нет никакой обработки – это глупое, нелепое антропоморфическое понятие, но вы сами посмотрите! Думаю, все ясно!

– В чем дело? – вскрикнул Мунн.

Рука Дарелла легла на плечо Мунна.

– Спокойно, Мунн. Вас «обработали». Обработали они.

Вспыхнул свет. Мунн затравленно озирался по сторонам, пытаясь выдавить жалкое подобие улыбки.

– Вы шутите! Нет, вы точно шутите! Вы меня проверяете!

Но Дарелл только покачал головой:

– Нет-нет, Хомир. Это правда.

Глаза библиографа неожиданно заволокло слезами.

– Но я не чувствую в себе никаких перемен. Я не могу поверить в это! Вы… просто с ума все посходили со своей конспирацией! – выкрикнул он.

Дарелл попытался удержать руку на его плече, чтобы немного успокоить, но рука его была яростно отброшена в сторону. Мунн взвизгнул:

– Вы хотите убить меня! Клянусь, вы этого хотите!

Одним прыжком рядом с ним оказался Антор. Раздался глухой, неприятный звук сильного удара, и Хомир повалился навзничь с перекошенным от страха лицом.

Антор резко поднялся и сказал:

– Стоило бы его связать, а потом решим, что с ним делать дальше. – Он отбросил назад свои длинные волосы.

Турбор поинтересовался:

– А как вы догадались, что с ним не все в порядке?

Антор повернулся к нему и насмешливо проговорил:

– Это было нетрудно. Видите ли, дело в том, что я знаю, где находится Вторая Академия.

Это был сильный удар. Но давно замечено, что каждый последующий удар всегда слабее предыдущего. Неудивительно, что Семик очень спокойно поинтересовался:

– Вы уверены? Только что нам нечто в этом роде пытался доказать Мунн…

– Это далеко не то же самое, – ответил Антор. – Дарелл, в тот день, когда началась война, я с вами говорил совершенно серьезно. Я пытался убедить вас покинуть Терминус. Я бы и тогда мог сказать вам то, что собираюсь сказать сейчас, если бы мог доверять вам.

– Вы хотите сказать, что уже полгода знаете ответ?

– Я знал его с того самого дня, как Аркадия улетела на Трентор.

Дарелл вскочил на ноги.

– При чем здесь Аркадия? К чему вы клоните?

– Да ни к чему особенному. Все вполне согласуется с тем ходом событий, о котором мы все прекрасно осведомлены.

Аркадия отправляется на Калган и в страхе спасается бегством, улетая в самый центр Галактики, вместо того чтобы вернуться домой. Лейтенант Диридж, наш лучший агент на Калгане, «обработан». Хомир Мунн, попав на Калган, тоже подвергается «обработке». Мул покорил Галактику, но, как ни странно, сделал своей резиденцией именно Калган. Тут можно поразмышлять, действительно ли он был таким уж великим Завоевателем. Может быть, он был всего-навсего инструментом. Мы все время наталкиваемся на Калган, и ни на что другое – на мир, который непостижимым образом остался целым и невредимым за время почти вековой истории непрерывных сражений между диктаторами.

– Каков же ваш вывод?

– Он очевиден, – ответил Антор, глядя прямо Дареллу в глаза. – Вторая Академия находится на Калгане.

Тут вмешался Турбор:

– Антор, но я был на Калгане! Я был там не далее как на прошлой неделе. И если Вторая Академия находится там, значит, я сошел с ума. Но, честно говоря, у меня впечатление, что с ума сошли вы…

Молодой человек в ярости развернулся к Турбору.

– А у меня впечатление, что вы – жирный осел! Как вы себе представляете Вторую Академию? Что это – детский сад с вывеской? Или вы считаете, что на табло в космопортах должно быть указано: «Вторая Академия»? Послушайте меня, Турбор! Где бы они ни находились, они формируют некую ограниченную олигархию. Они так же упорно должны скрываться внутри того мира, где они находятся, как сам этот мир – в Галактике.

Турбор нервно подвигал скулами.

– Меня смущает ваше отношение к этому, Антор.