Билл резко повернул машину, въехал в какой-то полутемный переулок и остановился перед светофором. Потом, чувствуя, что она смотрит на него, повернул к ней голову. Очень медленно на лице его расцвела улыбка. Келли улыбнулась ему в ответ, потому что он ведь не стал бы ей улыбаться, если бы… ну, если бы она не нравилась ему хотя бы самую малость.

Потом, слишком скоро, как ей показалось, они остановились у ее дома. Будучи на седьмом небе от счастья от улыбки Билла, которая означала, что он и думать забыл, что их отношения начались с ненависти, Келли повернулась к нему, чтобы наконец поблагодарить за приятный вечер.

— Подождите, я с вами, — сказал он, открывая дверцу со своей стороны.

Сердце Келли повисло над бездной, потом заколотилось в бешеном ритме. Она что, должна пригласить его в гости? Они молча подошли к ее квартире, и Билл протянул ладонь, прося у нее ключи от квартиры. Как во сне, зачарованная, она отдала ему ключи, а он, открыв дверь, пропустил ее внутрь.

— Н-не хотите ли к-кофе? — беспомощно пролепетала Келли и застыла в страшном разочаровании, когда он также молча отдал ей ключи и шагнул к лестнице.

Но затем обернулся и, с усмешкой заглянув ей в лицо, сказал:

— Нет, пожалуй, не буду… А то я за себя не ручаюсь.

— Что… что это значит? — не поверила она своим ушам, услышав от него, эти слова.

— Это значит, — охотно объяснил он, сделав совершенно серьезное Лицо, — что с вами надо быть осторожным — очень легко потерять голову. Так что нельзя терять бдительность. — И кинулся вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступеней.

Весь следующий день Келли размышляла над прощальными словами Билла, но к вечеру эйфория, в которой она пребывала последние двадцать четыре часа, схлынула, уступив место холодной душераздирающей логике.

Ей вдруг все стало ясно. Билл сам сказал, что из-за нее легко потерять голову, а потому нельзя терять бдительности. А это может означать только одно — он и не собирается ее терять.

Понятна и причина такой осторожности. Люди клана Макгаурен дорожат друг другом. Даже Эрик Макгаурен явно проигнорировал ее недавно на корпоративной вечеринке. Поэтому Билл не может Допустить, чтобы та легкая симпатия, которую он начал испытывать к Келли, переросла в нечто большее. Ведь он до сих пор уверен, что это по ее вине его родной брат чуть не погиб.

Так как Келли всерьез полюбила Билла, ей хотелось придумать, как рассказать ему об истинной причине ее разрыва со Скоттом. Но всякий раз ее останавливала мысль, что он воспримет ее рассказ только как попытку очернить в его глазах репутацию брата. Билл говорил ей, что Скотт ни в какую не хочет говорить о том, что случилось у него с ней в их последнюю встречу. И объяснял это тем, что его брат не желает ее оскорбить.

Голова Келли шла кругом от этих проблем и эмоций, когда в понедельник утром она вошла в офис. Келли поклялась себе ни одним словом, ни одним жестом не выдать Биллу, как она к нему на самом деле относится.

Но первое, что она увидела, открыв дверь в приемную, был огромный букет красных гвоздик, стоявший на ее столе в большой вазе. Она ничего не смогла с собой поделать и вся засияла, переводя взгляд с гвоздик на Билла, тут же возникшего на пороге своего кабинета.

— Я ведь совсем забыл поблагодарить вас за то, что вы так выручили меня в субботу, — произнес он, подходя к ней, и совершенно неожиданно вдруг поцеловал ее в лоб. Затем, не давая ей времени опомниться, хотя она и все равно не могла бы ничего сказать, чувствуя, как его поцелуй раскаленной печатью горит у нее на лбу, быстро ушел к себе.

Вторник, так же как и понедельник, прошел великолепно. Они с Биллом понимали друг друга с полуслова, и работалось им легко. Уже второй вечер подряд Келли возвращалась домой в счастливом настроении, но так и не придумала, как рассказать Биллу про Скотта, чтобы он все понял правильно. Видимо, это придется отложить до другого случая, когда они встретятся за пределами офиса.

Билл говорил ей в свое время, что когда мужчина из клана Макгаурен влюбляется, то остальные женщины для него перестают существовать. О, какое счастье, должно быть, наслаждаться такой преданной любовью! О, если бы Билл любил ее так, как любит его она! Но этого никогда не будет, Келли это знала. И более того, знала, что, когда трехмесячный срок закончится и обещание Дональду будет выполнено, Билл попросит ее освободить место секретарши.

Единственное, что она может сделать, — это доказать ему, что он потеряет одну из лучших, если не самую лучшую секретаршу во всем Лондоне. Так Келли и решила.

И в среду пришла на работу в твердой решимости показать ему, какого сокровища он лишится, если даст ход ее заявлению об увольнении в положенный срок.

— Доброе утро, — весело прощебетала она, входя в кабинет, и тут же столовой погрузилась в работу, радостно поджидая обеденного перерыва, когда можно будет хоть на полчаса разогнуть спину.

Когда она вернулась с обеда, Билла в кабинете не было, но это не остановило ее рвения в работе. К его возвращению с совещания Келли уже переделала всю дневную работу, оставив на завтра только кое-какие мелочи.

— О, вы поработали на славу, — заметил он, когда она вошла следом за ним в его кабинет и положила перед ним на стол пачку аккуратно отпечатанных писем.

— Да, иногда бывает такой рабочий подъем, — улыбнулась она, польщенная его похвалой, но не желая показать, что старалась сегодня больше обычного.

— Ах, — слегка удивился он, — так вот в чем причина такой продуктивности! А я-то уж было подумал, что у вас сегодня вечером свидание, и вы так стараетесь, чтобы пораньше освободиться.

— Если хотите знать, — возмущенно фыркнула Келли, — не иду я ни на какое свидание.

— В таком случае, — проговорил он, не обращая внимания на ее возмущение, — может быть, вы окажете мне честь отужинать со мной?

— Отужинать? С вами? — воскликнула она, и сердце ее лихорадочно забилось.

— Впрочем, как хотите, — заявил он. — Просто я подумал, что в субботу вы были так добры, что отменили ради меня все планы, и мне следует в знак благодарности сводить вас поужинать…

— Не надо меня приглашать на ужин в знак благодарности, — отрезала за Келли уязвленная гордость. И сердце ее сразу упало. — Тем более что, — добавила она, — я прекрасно провела время в субботу, и вы мне ничем не обязаны.

— Черт! — пробормотал вполголоса Билл. — Ну что за надменность? — Затем прищурился, и знакомая очаровательная полуусмешка снова осветила его лицо. — Келли Аркетт, — торжественно произнес он, — прошу вас отужинать со мной сегодня вечером, просто потому, что надеюсь, нам обоим это будет приятно.

Он произнес это так обаятельно, что вся ее гордость тут же исчезла без следа.

— С удовольствием, — не в силах удержаться, рассмеялась она.

И Билл тоже расхохотался.

Если бы Билл повел ее в какой-нибудь дешевый бар, она и тогда была бы в полном восторге. Но он выбрал дорогой отель, который славился первоклассной кухней, и вел себя очаровательно, как никогда, — был остроумным, тонким собеседником, очень приятным в неформальном общении. Келли была оживлена и блистательна.

Поскольку они вместе работали, разговор время от времени заходил о делах фирмы, но ненадолго. Биллу, казалось, хотелось забыть в этот вечер о работе.

— Знаете, у вас такие прекрасные карие глаза, что мне совсем не хочется думать о делах, — признался он в ответ на ее вопрос, как идет разработка пятилетнего плана деятельности фирмы.

От такого комплимента Келли похорошела еще больше, ее карие бархатные глаза засияли от радости. От немыслимых надежд у нее закружилась голова, ей тоже хотелось, чтобы Билл забыл обо всем на свете, кроме них двоих. И в первую очередь о брате, ибо из-за Скотта он не мог позволить чувствам, которые начал к ней испытывать, захватить его целиком.

За весь вечер Билл ни разу не упомянул о нем, но неожиданно попросил:

— Расскажи мне о себе, Келли. О твоей жизни до встречи со мной. — Но ведь именно Скотт был частью ее жизни до того, как в нее стремительно ворвался Билл.