В точном соответствии с расчетами, выполненными на архитектурной модели бортовым компьютером «Рыси», после седьмого из этих столкновений, снаряды увеличились до максимального размера. Их оболочка, составленная из множества шестиугольников, растянулась подобно вырезанной ребенком из бумаги снежинке и по площади поверхности стала равной большой монете.

Вот эти-то пули, значительно сбавившие скорость по сравнению с первоначальной, попали в риксов в тот момент, когда сигналу от аварийного передатчика оставалось пролететь еще метр. От начала атаки миновало восемь тысячных секунды.

Пули проделали в телах боевиков отверстия – такие же ровные и круглые, как если бы их просверлили дрелью в металле. Однако ударная волна протащила через отверстия распыленную кровь, мягкие ткани и материалы биомеханических устройств. В зале Совета завертелись алые вихри. Четверо боевиков рухнули навзничь, их кости треснули, а многочисленные имплантаты расплавились. Заложники на время обрели безопасность.

Десантники были в пути.

Двадцать пять капсул разогнались до бешеной скорости в пусковых трубах, снабженных электромагнитными рельсами. Ускорение тридцать семь g доктор Вехер ощутил как кровоизлияние в мозг. Цвет за его сомкнутыми веками из красного стал розовым, а потом раскалился добела. Запечатанные гелем уши наполнил рев, и врач почувствовал, как его тело уродуется, словно распластывается по дну капсулы, придавленное ступней великана. Если бы он не был напичкан гелем и накачан разными хитрыми полимерами, то мог бы умереть мгновенно и разнообразно-экзотично.

Между тем и живому ему приходилось не сладко.

Десантные капсулы почти сразу же вошли в плотный воздух мезопаузы и совершили разворот на сто восемьдесят градусов, в результате чего пассажиры повернулись ногами вниз, после чего кормовые ракетные двигатели начали торможение и прицеливание. Жутко воющими метеорами капсулы рассекли залитое солнцем небо Легиса-XV.

Только три из них были нацелены на площадки в непосредственной близости к залу Совета: приземление любой капсулы слишком близко от заложников грозило опасностью для Императрицы. Десантники должны были рассредоточиться, уничтожить троих оставшихся боевиков-риксов и окружить взорванный дворец.

Капсула доктора Вехера летела чуть впереди остальных и должна была приземлиться ближе всех к залу Совета. Она прорвалась через три кольца наружных стен дворца, и от этих ударов доктора Вехера тряхнуло так, будто он стал языком звонящего церковного колокола.

А вот само приземление, при котором капсула израсходовала остатки реактивной массы, показалось почти мягким. Последний толчок – и капсула выплюнула доктора Вехера на раскаленный выхлопом пол. Гель, испаряясь, зашипел.

В одно мгновение состояние обреченности и тревоги сменилось для заложников сущим хаосом. Пули достигли целей задолго до того, как звуки ударных волн ударили по стенам зала Совета. Ревущий смерч возник, казалось, ниоткуда. Четверо захватчиков взорвались, разбрызгав кровь и разжиженные хрящи. Воздух наполнился распыленной плотью риксов, заложники раскашлялись. Через несколько мгновений, за счет запаздывания звука, послышался грохот падения наружных стен дворца, заглушивший беспомощный писк передатчика на столе.

Но адмирал Фентон Прай ожидал чего-то подобного. Его дипломная работа при окончании военного колледжа была посвящена освобождению заложников, и последние четыре часа он вел себя спокойно и, словно жевательную резинку, пережевывал иронию судьбы. После семидесятилетней (по субъективному времени) карьеры он наконец столкнулся с реальным захватом заложников – но с другой стороны. На столике у его кровати лежали последние статьи по этому не слишком популярному в профессиональной литературе вопросу, распечатанные и аккуратно переплетенные адъютантом. Прочесть статьи адмирал не успел. В последнее время он не слишком внимательно следил за публикациями. Но, в общем и целом, представлял себе, как именно развернется атака, и уже несколько часов сжимал в руке шелковый носовой платок. Теперь он прижал платок, к губам и встал.

Ногу сразу свело судорогой. Адмирал попытался размять мышцу, но это было непросто, поскольку он просидел на стуле целых четыре часа. Неглубоко и часто дыша и пытаясь проморгаться, он похромал туда, где, по его представлениям, должна была находиться Дитя-императрица. Пол дрожал – где-то поблизости обрушилась какая-то часть древней кладки дворца.

Десантники на подходе?

«Они слишком близко», – подумал адмирал. Этот дворец, ради безопасности ее величества, был выстроен из натурального камня. Адмирал Прай мог бы втолковать тому, кто отвечал за спасательную операцию, кое-что насчет того, как следует проникать в конструкции, возведенные без использования ферропластмасс.

Кровавый туман начал оседать ровной патиной на все открытые поверхности. Императрица сидела, как раньше. Адмирал Прай увидел на полу поверженную женщину-рикса. Она лежала на боку, поджав ноги, – так, словно ее ударили в живот. Рана, нанесенная меткой пулей, со стороны груди не была видна, но из спины под углом в сорок пять градусов торчали обломки рассеченных позвонков.

Прай с профессиональной радостью отметил, что выстрел был необычайно метким. Он едва заметно кивнул, что в разговорах с подчиненными означало у него «славная работенка». Бластер, нацеленный женщиной на Дитя-императрицу, был нетронут.

Адмирал осторожно приподнял пальцы мертвой захватчицы – так, чтобы не задеть спусковой рычажок, и обернулся к неподвижно сидевшей Императрице.

– Миледи? – проговорил он.

Лицо Императрицы было искажено болью. Она прижала руку к левому плечу и часто, хрипло задышала.

Неужели пуля ранила ее, великую Первопричину? Да, Императрица была забрызгана риксской кровью, но вроде бы ее одежда осталась неповрежденной. Наверняка она не могла быть ранена из такого грубого оружия, как бластер.

Адмирал Прай еще несколько секунд гадал, что же произошло, и тут распахнулись тяжелые створки ясеневых дверей.

Капрал морской пехоты Мирам Лао первой выбралась из капсулы.

Ветеран, участница двадцати шести боевых десантов, она заранее установила параметры своей капсулы на наивысшую скорость и минимальную безопасность. При таких характеристиках настройки капсулу «стошнило» в момент удара о пол, с капрала Лао струями потек разжиженный гель, и она покатилась по нему, как приземлившийся парашютист покатился бы по жидкой грязи. Лао встала на ноги. Клапан, которым был запечатан ствол ее мультигана, чтобы туда не попал гель, вылетел, как пробка из бутылки шампанского, остатки противоперегрузочного геля вылились из-под шлема на пол. Перед глазами десантницы замелькали красные строчки. Результаты диагностики показали, чем заплатила Лао за скорость: левая нога у нее была сломана, левое плечо вывихнуто. Не так уж плохо при таких параметрах.

Нога у Лао уже онемела, поскольку в нее было автоматически впрыснуто обезболивающее средство. Сервомоторчики скафандра приняли на себя движение конечности. Лао догадывалась, что перелом тяжелый: стоило ноге согнуться – и она чувствовала, как обломанные края кости льдинками врезаются в пропитанные анестетиком мышцы. Лао стиснула зубы и постаралась забыть о неприятном ощущении. Однажды, во время перестрелки на Дханту, Лао шесть часов подряд участвовала в бою с переломом таза. А эта операция – с победным, проигрышным или ничейным результатом – должна была продлиться не дольше шести минут. С помощью зрительной «мыши» Лао подтвердила запрос, мигавший на ее синестезическом дисплее в виде желтого значка, и приготовилась действовать. Бронированный скафандр заработал, вывихнутое плечо вправилось, но тоже дало о себе знать.

Наконец, примерно через четырнадцать секунд после приземления, капрал-десантница сверилась с картой-планом, запечатленной в ее вторичном зрении. Справа от нее военный врач яростно выбирался из желе, выплюнутого вместе с ним из капсулы. Вид у него был ошарашенный, но врач явно не пострадал. Капсула, доставившая на планету посвященного из Аппарата, пока не откупорилась. Что-то с ней было не так – может быть, в полете заклинило люк.