Попискивание колесика дрона слышалось за спиной у рикса, пока она шла к двери. Через какое-то время маленький библиотекарь обогнал х_рд и поспешно загородил ей дорогу.

Х_рд резко остановилась. Он, что же, решил пойти с ней?!

Однако она тут же догадалась о намерениях дрона. Александр перекачивал через его память тот самый драгоценный секрет, ради которого были предприняты поиски. Очень могло быть так, что где-то внутри дрона остался какой-то осадок, какие-то следы той информации, которую дрон нашел для Александра.

Х_рд установила высокоразрядный режим на регуляторе бластера и навела оружие на дрона. Робот попятился назад. Но нет, это просто-напросто Александр заботился о х_рд, чтобы она не оказалась в зоне действия бластерного разряда. И все-таки этот робот-малютка казался таким жалким и испуганным, балансируя на своем единственном колесике, словно понимал, что сейчас погибнет.

Х_рд вдруг стало не по себе. Ей не хотелось уничтожать дрона. Несколько часов он был ее спутником здесь, в этом чужом мире, где все были против риксов, он стал ей почти сестрой. Странно было думать так о дроне, аватаре одного из ее божеств. И все же у х_рд было такое ощущение, будто она убивает друга.

Но приказ есть приказ.

Она закрыла глаза и нажала на кнопку.

Из дула бластера вылетел язык плазмы. Дрон превратился в язычки пламени и куски металла. Х_рд перепрыгнула через его останки и устремилась во мрак ночи.

Она бежала между онемевшими домами и постепенно теряла ощущение одиночества. Александр был с ней, он был повсюду вокруг нее, следил за ней со всех мониторов, установленных над дверями подъездов, заметал ее следы всеми возможными способами. Она была единственным человеком – агентом гигантского сетевого разума на этой вражеской планете. Она была его возлюбленной.

Х_рд бежала быстро и старательно. Она исполняла волю бога.

На этот раз до Алмазного Дворца пришлось добираться по туннелю, о существовании которого Оксам даже не догадывалась. Путь занял несколько секунд, и ускорение, которое Оксам ощутила физически, на уровне среднего уха, показалось ей почти незаметным для такого расстояния.

Оксам встретил молодой аспирант из Политического Аппарата. Его черная форма из новенькой кожи похрустывала, когда они шагали по широкому коридору. Несмотря на то, что Оксам намеренно почти не снизила уровень своей эмпатии, дабы воспользоваться этим даром в полной мере во время заседания совета, эмоций, исходящих от аспиранта, она совсем не ощущала. Видимо, этот молодой человек обладал особой чувствительностью к обработке, которой подвергались аппаратчики. Очень могло быть и так, что именно потому его и избрали для этой миссии. Его сознание выглядело для Нары сущей пустыней – она ощущала только разрозненные обрывки воли, видела словно бы холодные пни, оставшиеся от выжженного леса.

Она обрадовалась, когда оказалась в палате совета, – хотя бы потому, что избавилась от леденящей тьмы отсутствия психики рядом с собой.

Стены палаты заседаний военного совета, как и у большинства помещений в Алмазном Дворце, были сложены из структурированного углерода. Повсюду в эти кристаллические стены были вмонтированы проекторы воздушных экранов, записывающие устройства и громадные имперские базы данных. Поговаривали, будто бы среди мощных процессоров этой структуры зародилось нечто подобное крупному искусственному разуму, против существования которого Император, однако, не возражал. Дворец был напичкан уймой всяких кибернетических устройств и полон мистики, которая всегда сопутствует очагам власти и могущества. Между тем пол под ногами у Оксам оказался прочным, сложенным из какого-то природного минерала. По крайней мере, имел вид каменного.

Она вошла в палату последней. Все остальные молча выждали, пока она займет свое место.

Сама по себе палата заседаний размерами оказалась скромнее других апартаментов, которые Оксам довелось повидать во дворце. Тут не было ни сада, ни высоченных колонн, ни животных, не отмечалось никаких гравитационных фокусов. Отсутствовал даже стол. В стекловидном полу было вырезано углубление с плоским дном, и сенаторы сидели на его бортике – словно некая компания полуночников вокруг высохшего фонтана. Дно углубления было выложено тем же самым гиперуглеродом, из которого состояли все прочие структуры во дворце. Непрозрачная, слепяще-белая, жемчужно-костяная поверхность.

Оксам была вынуждена признаться в том, что в этой сцене есть изящная простота.

Искусственные вторичные ощущения пропали, еще когда Оксам только приблизилась к палате заседаний военного совета, теперь она не слышала мурлыканья и шелеста новостей и политики, была отрезана от источников связи и бесконечных слоев данных. Сев на бортик белой впадины, сенатор поразилась внезапной тишине. Тот торжественный зов, который вел ее сюда, наконец утих.

Здесь, в этом алмазном зале, царили безмолвие и спокойствие.

– Заседание военного совета объявляется открытым, – сказал Император.

Оксам обвела взглядом членов совета и обнаружила, что предсказания Найлза оказались, по обыкновению, очень точными. На заседании присутствовало по одному представителю от четырех главных партий, включая и саму Оксам. Она не ошиблась насчет того, что лоялистов будет представлять Ратц имПар Хендерс. От партий утопианцев и экспансионистов в совет вошли именно те люди, о которых говорил Найлз. Подтвердилось и его показавшееся диким предположение: поодаль от остальных сидел посланник с Чумной Оси, чей пол было трудно определить из-за того, что посланник был облачен в неизбежный для такого случая скафандр.

Двое советников из числа воскрешенных были, как водится, военными. Женщина-адмирал и генерал. «Темная карта», как именовал Найлз традиционно неполитическое и невоенное место в совете, досталась крупному магнату, владельцу интеллектуальной собственности Акс Минк. Оксам прежде никогда с ней лично не встречалась. Баснословное богатство этой женщины вынуждало ее окружать себя плотным коконом безопасности. Как правило, она обитала на одной из своих личных лун – спутников планеты Шейм, родной сестрицы Родины. Оксам почувствовала, как некомфортно ощущает себя Минк здесь, лишенная обычной свиты телохранителей. Зря она боялась. В могиле было не так безопасно, как в Алмазном Дворце.

– Дабы придерживаться полной объективности, – проговорил мертвый генерал, – заметим, что мы еще не являемся военным советом в полном смысле этого слова. Сенату пока даже не известно о нашем существовании. Пока мы действуем в обычных рамках власти Воскрешенного Императора: контроль над флотом, Аппаратом и Живой Волей.

«Власти предостаточно», – подумала Оксам. Это означало управление военными, политиками и невероятными богатствами Живой Воли – всеми накоплениями возвышенных, которые по традиции добровольно передавались Императору. Одной из движущих сил развития капитализма на Восьмидесяти Планетах было то, что самые богатые всегда относились к числу возвышенных. Другой – то, что каждому новом поколению все приходилось начинать сначала: такое устаревшее понятие, как передача ценностей по наследству, отводилось для низших классов.

– Я уверен в том, что как только Сенат будет проинформирован об этих наглых происках риксов, нам будут приданы подобающие полномочия, – заявил Ратц имПар Хендерс, осуществив тем самым свою лакейскую функцию. Слова эти он произнес набожно, будто какой-нибудь не блещущий большим умом деревенский проповедник, наставляющий свою приходскую паству. Оксам была вынуждена напомнить себе о том, что этого человека не стоит недооценивать. Как она заметила за время нескольких последних сессий Сената, сенатор Хендерс мало-помалу начал прибирать к рукам партию лоялистов, хотя отслужил еще только половину своего первого сенаторского срока. Его собственная планета, к слову сказать, не блистала благонадежностью: за последние три столетия в Сенате ее представляли поочередно то секуляристы, то лоялисты. Видимо, Хендерс был то ли блестящим тактиком, то ли фаворитом Императора. По самой своей природе лоялисты являлись партией старой гвардии, где соблюдались незыблемые традиции наследования. Хендерс представлял собой аномалию, к которой следовало самым старательным образом присмотреться.