Но можно ли трактовать качественную устойчивость физических систем как способность к самоорганизации, которую демонстрируют носители активности? Сам смысл философского принципа "самости", о котором говорилось выше, заставлял отрицательно отвечать на этот вопрос. В самом деле, мы не можем говорить о самоподдержании алмаза, ибо сохранение организационных параметров имеет в данном случае характер пассивного сопротивления внешнему воздействию и не предполагает собственных "действий" системы по поддержанию присущего ей структурного и функционального порядка. Сопротивляясь деструктивным воздействиям, алмаз проявляет "самодеятельность" ничуть не большую, чем нос боксера, который - в полном соответствии с законом Ньютона - наносит "ответный удар" перчатке соперника...
Отказывая отдельным физическим системам в свойстве самоорганизации, ученые полагали, что оно возможно лишь для систем, обладающих не только качественной определенностью, но и реальной качественной автономией. Иными словами, самосохранение есть свойство систем, способных не столько выделяться, сколько обособляться во внешней действительности, приобретать ту степень свободы, которая превращает эту действительность в "среду существования" с иными, нежели у системы, типом функционирования и динамики.
Лишь в этом случае система перестает быть акциденцией внешнего мира, состоянием, "завихрением" среды и обретает собственную субстанциальность. Лишь в этом случае у нее возникает небезразличное отношение к собственному качеству, которое, говоря философским языком, выступает уже не как "качество в себе", но как тщательно лелеемое и охраняемое "качество для себя".
Руководствуясь сказанным, философы всегда полагали, что качественная выделенность физико-химических систем не достигает степени качественной автономии, при которой система сама создает свое качество, а получает его "на время" в череде обратимых метаморфоз, качественных превращений из простого в сложное, из неподвижного в подвижное, из холодного в горячее и наоборот.
Развитие современной науки, как уже отмечалось выше, внесло серьезные уточнения в сказанное, сделав поправку на феномен физической самоорганизации, описанный основоположниками синергетики. Речь идет об открытых системах потокового типа, так называемых диссипативных структурах (термин И. Пригожина), способных создавать и сохранять определенный уровень "порядка" в своей организации.
В экспериментах, описываемых нелинейной термодинамикой, перед нами предстают флуктуативные процессы, создающие макроструктуры, функционирование которых уже не описывается законами, способными исчерпывающе объяснить движение микроэлементов "среды", образующих синергетические объекты18. По сути дела мы сталкиваемся с саморазвивающимися процессами, которые находятся в состоянии своеобразного "обмена веществ" со средой: "засасывают" в себя ее элементы и заставляют их существовать по собственным законам, отличным от законов спокойной среды.
Не углубляясь в специальные вопросы философии естествознания, мы можем признать, что саморегуляция биосоциальных систем и самоорганизация физического типа имеют общий знаменатель, единый источник, характеризуемый понятиями интеграции и дезинтеграции, "порядка" и "хаоса", энтропии и негэнтропии.
Понятия энтропии и негэнтропии, как известно, широко вошли в современный научный обиход и используется далеко за пределами термодинамики, в которых первоначально зародились. Во многих науках закрепилась интерпретация этих категорий, связывающая не-гэнтропию со способностью системы препятствовать хаотизации своей структурной и функциональной организации, необратимому распаду , на более простые "образующие" с иной, чем у системы, субстанциональной определенностью. Иными словами, негэнтропийность слож-ноорганизованных систем означает "умение" системы поддерживать определенный уровень "порядка", определяющего ее качественную самотождественность, т.е. способность к самоподдержанию в условиях среды, из которой черпаются вещественно-энергетические условия существования.
Признавая эту способность универсальной характеристикой мира, мы тем не менее не можем не видеть, что способы перехода от хаоса к порядку, механизмы интеграции и дезинтеграции систем существенно различны в физическом и "надфизическом" мирах.
В то время как самоорганизация физических систем представляет собой сугубо спонтанный, ненаправленный процесс, самоорганизация биологических объектов, как мы видели выше, представляет собой целесообразную активность, основанную на информационных механизмах поведения. Самоорганизация системы в данном случае предстает перед нами как ее саморегуляция, направленная на самосохранение в среде в условиях негарантированного выживания в ней. Способность системы порождать и воспроизводить свое качество, поддерживать и "охранять" свою системную целостность, выделенность в мире выступает как целевая доминанта существования, отсутствующая в физическом мире, где нет и не может быть целенаправленного поведения.
Очевидно, что никакая синергетика не может объяснить нам информационную направленность поведения, в котором феномен самоорганизации порождается не внешними по отношению к ней причинами (как это имеет место с ячейками Бинара, представляющими собой предсказуемое следствие температурных изменений), а внутренними целевыми причинами самосохранения субстанциального качества в среде существования (как это имеет место с любым живым существом, рождение которого есть целенаправленная передача эстафеты жизни). Понять такое поведение мы сможем лишь в том случае, если раскроем специфические механизмы регуляции, отсутствующие в физической среде, - а именно систему потребностей существования, а также информационные механизмы поведения, позволяющие носителям активности избирательно относиться к среде, обеспечивать свое выживание в ней.
Осталось сказать, что способом такого выживания является адаптация или приспособление информационных систем к внешней среде, т.е. способность приводить свою организацию в соответствие с условиями среды, из которой заимствуются все необходимые вещественно-энергетические условия существования, выступающие как предмет жизненных потребностей.
Такая адаптация, как правило, альтернативна гомеостазу физических систем, которые также "стремятся" сохранить свою качественную определенность, охраняя свои исходные состояния, воспринимая их изменение как необратимую деформацию. Напротив, информационные системы способны сохранять себя в среде существования путем значительных изменений своей внутренней организации, своих "морфологических" и "физиологических" характеристик, используя подобную перестройку как способ оптимизировать отношения со средой, повысить шансы на выживание в ней.
Таковы в самом грубом приближении основные признаки активности, определяющей способ существования живых систем, альтернативный спонтанным преобразованиям вещества и энергии, происходящим в неживой природе.
Спрашивается: в каком отношении к подобной активности находится интересующая нас человеческая деятельность, в чем состоят ее субстанциальные отличия от поведения животных. Попробуем дать самый общий, первоначальный ответ на этот важнейший вопрос социальной философии, конкретизировать который нам предстоит на всем протяжении дальнейшего изложения.
3. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ЦЕЛЕСООБРАЗНЫЙ АДАПТИВНЫЙ ПРОЦЕСС
I
Рассуждая об отличии социальной деятельности от поведения живых систем, мы должны начать с констатации сходств между ними, видных невооруженным глазом. В самом деле, интуитивных представлений о деятельности человека вполне достаточно, чтобы отнести к ней многие из признаков, которые характеризуют биологическую активность, отличают ее от физико-химических преобразований вещества и энергии.
Так, не вызывает никаких сомнений целесообразность деятельности, осуществляемой человеком не "просто так", а "ради чего-то", ради какой-то фиксированной и фиксируемой цели (и в широком, и в узком значениях этого термина).
