Но означает ли очевидная "несамостоятельность" отдельных человеческих действий, что они не содержат в себе необходимых признаков социальной субстанции, отличающих ее от физических взаимодействий и активности живых систем? Значит ли это, что мы не можем рассматривать действие в качестве "элементарной клеточки" социальной субстанции, с которой начинается процесс ее рефлексивного рассмотрения?

Мы полагаем, что ученые, дающие положительный ответ на поставленный вопрос, превышают реальный минимум методологических требований, предъявляемых к той исходной абстракции, с которой начинается процесс рефлексивного рассмотрения социальной субстанции.

Не останавливаясь на рассмотрении этой методологической проблемы, напомним, что когнитивная потребность в нахождении "клеточки" социального возникает не на этапе реального развития науки, как полагает Сорокин, а только в процессе рефлексивного изложения уже созданной теории.

Поэтому, "стартуя" с социального действия, мы знаем о его вто-ричности, производности от систем человеческого взаимодействия, ло держим это знание "в уме", скрываем до поры до времени от "непосвященных", постепенно вводя их в курс дела, восходя от простого к более сложному. Нас не смущает онтологическая несамодостаточность действия, не способного существовать автономно, само по себе - как это делают живые клетки, "умеющие" образовывать одноклеточные организмы. Нас не смущает также структурная неразвитость действия, не содержащего в себе (пусть даже латентно) всего многообразия структурных определений общества.

Единственное, что нужно для того, чтобы начинать с действия, - это уверенность в том, рубка дерева дровосеком или поднятие штанги тяжелоатлетом при всех возможных оговорках есть целостное проявление человеческой деятельности, содержащее в себе все атрибутивные свойства социальной субстанции, отличающие ее от физических или биологических взаимодействий. Нужно быть уверенным в том, что эти акты представляют собой простейшую достаточную форму деятельности, являются презентирующим состоянием целого, а не отдельной частью, лишенной его интегральных свойств. В том, что это именно так, мы и должны убедить читателя.

Примечания к разделу 3

1 Токарев С.А. Ранние формы религии. М., 1990. С. 67.

2 Лишь в конце XX в. набирающее силу экологическое движение признало подобное отношение к животным не только аморальным, но и противоправным. Уважение к "естественному праву живого существа на жизнь" возросло настолько, что в некоторых странах вступило в противоречие с соображениями экономической целесообразности. Так, шведский закон воспрещает содержание кур-несушек в клетках, а не в вольерах, несмотря на то что этот запрет неблагоприятно сказывается на себестоимости яиц.

И в данном случае дело не обходится без перегибов, о которых свидетельствует вполне серьезная фраза американского журналиста, полагающего, что общественное мнение Запада отнеслось бы к руандийской трагедии с куда большей заинтересованностью, если бы телевидение показывало вместо убитых людей страдающих домашних животных - кошек и собак.

Как бы то ни было, изменившееся отношение к "братьям нашим меньшим" означает всего лишь возросшее уважение человека к самому факту жизни и вовсе не означает нового поворота к антропоморфизму, неразличения органических и социальных форм жизни.

3 В философской литературе существуют разные интерпретации ключевой категории "качество". Наиболее важное для нас различие связано с проблемой единичности или множественности в качественной определенности объекта.

Некоторые философы полагают, что один и тот же объект способен одновременно обладать неограниченным количеством качеств. Качественная определенность ассоциируется при этом не с неизменными сущностными свойствами объекта, а с множеством его несущественных свойств или возможных состояний.

Другие философы, напротив, убеждены в неправомерности такой ситуативной характеристики качества и полагают, что каждому объекту присуще одно-единственное качество, раскрывающее себя как множество свойств и состояний. Качество в данном случае рассматривается как единственная сущностная определенность объекта, делающая его тем, что он есть, позволяющая тем самым отличать его от других объектов. Так, отличая единственность качества от множественности свойств, Гегель писал: "Нечто есть то, что оно есть, только благодаря.своему качеству, между тем как, напротив, вещь, хотя она также существует лишь постольку, поскольку она обладает свойствами, все же не связана неразрывно с тем или другим определенным свойством и, следовательно, может также и потерять его, не перестав из-за этого быть тем, что она есть" (Гегель. Энциклопедия философских наук. М., 1974. Т. 1. С. 290).

Мы присоединяемся к последней точке зрения, согласно которой нельзя говорить, например, о многокачественности молекулы воды, имея в виду наличие или отсутствие в ней посторонних примесей или же различие ее агрегатных состояний.

Молекула воды обладает одним-единственным качеством - быть водой, а не углекислым газом или серной кислотой, что определяется неизменностью ее существенных химических свойств.

Иное дело, что тот же самый химический субстрат может предстать перед нами уже не как вода, а скажем, как питье, необходимое средство человеческой жизнедеятельности. В этом случае наличие или отсутствие посторонних примесей, делающих продукт годным ии негодным к употреблению, приобретает существенный характер, образующий его главное и единственное потребительное качество.

Ниже мы неоднократно столкнемся с подобным отличием природного субстрата от социальной предметности. Было бы неверно в этой связи говорить о многокачественности скульптуры (имея в виду ее эстетическое качество и качество камня, из которого она изготовлена) или о "двух качествах" человека, характеризующих его как биологический организм и как социокультурную индивидуальность. В действительности и скульптура и человек обладают одним-единственным качеством, одной-единственной сущностью, которая содержит в себе "в снятом виде" природные характеристики субстрата, теряющие свое самостоятельное значение.

Это не значит, конечно, что субстратный подход совсем не подходит для качественной характеристики социальных объектов. Напротив, он может и должен использоваться при анализе общественных явлений - но только в пределах той корреляции, которая существует между их социальными свойствами и субстратной, природной организацией.

Выше, рассуждая о связи разных "царств бытия", мы говорили об их структурном пересечении, в результате которого биологические и социальные объекты содержат в себе в снятом виде все свойства физических тел, "кроятся" из материала атомов, молекул и т.д. и т.п. Нередко физические и химические свойства вещества оказывают прямое воздействие на сущность состоящих из него биологических и социальных явлений.

Особо это касается объектов живой природы, поскольку жизнь находится в прямой генетической связи с высокомолекулярными химическими соединениями, подготовившими ее возникновение, т. е. определяющими тот "химический минимум", без которого нет и не может быть живой системы. Точно так же и в случае с социальными объектами специфицирующие их свойства могут находиться в зависимости от свойств образующего их вещества, что создает возможность их субстратных соотнесений.

В самом деле, выбирая себе одежду или жилище, мы учитываем материал, из которого они сделаны, и отличаем хорошую квартиру в кирпичном доме от плохой квартиры в блочной пятиэтажке, костюм из дорогой шерсти от костюма из дешевой синтетики. Именно в таких случаях - когда потребительские и меновые свойства предмета напрямую зависят от "первичных" физико-химических свойств вещества, из которого он изготовлен, мы можем и должны использовать субстратный подход для спецификации социальных качеств (чем занимается, к примеру, такая общественная дисциплина, как товароведение).

5 Такое различение осуществляется наукой в двух взаимосвязанных случаях - применительно к объектам, выполняющим различные функции в рамках одной и той же целостной системы, и применительно к объектам с идентичным функциональным назначением.