— Послушайте, — с заговорщицким видом произнёс полурослик.

Ждать чего бы то ни было пришлось несколько минут. Миллер уже начал проявлять нетерпение, а оба штурмовика, не знакомые с нашими методами работы, вообще поглядывали с удивлением. Наверное, подумали, что чокнутые разведчики окончательно посходили с ума.

Однако наше ожидание не оказалось напрасным. Вскоре стена тоннеля начала слегка вибрировать, а на полу под нашими ногами запрыгали мелкие камушки и прочий мусор.

— За этой стеной железная дорога — ветка, что идёт к одному из фортов, к какому — не скажу, — без особой нужды объяснил нам Эггарт. — Сейчас по ней повезли новую порцию снарядов для орудий.

— С какой периодичностью ходят поезда? — спросил у него Миллер.

— Дрезины, — снова без надобности поправил его Эггарт, похоже, из чистого желания досадить за то, что его не взяли в рейд, — для поездов там места мало будет. Четверть часа примерно.

— В среднем двенадцать с половиной минут, — поправил его педантичный гном — единственный представитель этого народа в группе. Издали его было не отличить от полуросликов, но теперь выдавала короткая, всклокоченная борода. Даже на фронте гномы не отказались от своих традиций, хотя бороды их часто становились настоящим рассадником вшей. — Дважды прошли с опережением — через десять минут. Один раз с опозданием, но и тогда до четверти часа не дотянули. Тринадцать с половиной минут, если быть точным.

— Значит, у вас восемь минут на то, чтобы пробить дыру в этой стенке, — заявил я, — достаточных размеров, чтобы могли пробраться мы. А после того, как мы окажемся на той стороне — заделать её обратно.

Рабочие не стали тратить время на слова — сразу принялись за дело. За это я уважаю полуросликов с гномами: они из тех, кто сразу берётся за кирку, а не сотрясает воздух. Гоблины в этом плане куда хуже: уж эти-то обожают трепаться по делу, и особенно, без.

Через семь с половиной минут мы стояли в другом тоннеле: куда более основательном, со стенами из бетона и узкоколейкой, проложенной под ногами. За нашими спинами сапёры споро маскировали пролом.

— Проверить оружие, — приказал я штурмовикам, хотя в этом не было никакой нужды, — и за мной.

Мы бодрой рысцой пустились по тоннелю, стараясь не обращать внимания на шпалы, уложенные, как обычно так, что по ним ходить очень неудобно. Вскоре пол под нашими ногами снова задрожал, рельсы чуть слышно зазвенели друг о друга. Никаких ответвлений или хотя бы технических ниш нам так и не встретилось, и я вскинул руку, останавливая отряд.

Придётся брать дрезину на абордаж — риск велик, но отступать уже просто некуда. Убежать от неё нам вряд ли удастся.

Выкрашенная в серый автодрезина ослепила нас светом мощных фар. Не знаю, заметили там кого или нет, но скорость не сбавили.

— Огонь! — выкрикнул я, первым нажимая на спусковой крючок.

Говорят, где-то уже появились автоматические винтовки, и ими даже вооружают отдельные гвардейские полки, что переформируют в столице. Нажимаешь на спуск — и она сама выдаёт короткую очередь в три патрона. Очень удобная штука, наверное. Но у нас были самозарядные карабины Г-99 — надёжные и компактные. Для подобного рейда лучше не придумать.

Пули застучали по кабине дрезины, раздался звон стекла. Палили мы почти вслепую, стараясь не попасть в фары. Битые окна никто не заметит, а вот если дрезина приедет с одной фарой придётся долго объясняться с теми, кто встретит нас, чтобы принять боеприпасы. Наградой нам стали несколько криков боли и ответные выстрелы — неприцельные, но шальные пули никого не щадят.

Само собой, тормозить никто не собирался.

— Граната! — закричал я, первым бросаясь ничком. Миллер со штурмовиками не отстали от меня.

Трюк простой, как полгульдена, но работает почти всегда. Никому не хочется наехать на гранату, особенно когда ты везёшь боеприпасы. Истошно заскрипели тормоза, из-под колёс дрезины посыпались снопы искр.

— Вперёд! — скомандовал я, подскакивая на ноги и прижимая приклад карабина к плечу.

Теперь мы стреляли по смутным фигурам в кабине дрезины — не самые удобные мишени, но всё лучше, чем вслепую палить. Они платили нам той же монетой: пули теперь рикошетили от стен и пола тоннеля куда ближе ко мне.

— Вперёд! Вперёд! Вперёд!

Подбадриваемые моими командами штурмовики и Миллер бросились к дрезине, стреляя на бегу. У нас было меньшее минуты, пока водитель её, поняв, что его «купили», заведёт мотор. Остановить дрезину во второй раз у нас уже точно не выйдет.

Отшвырнув карабин, я рывком забросил себя на подножку дрезины. В правой руке уже удобно лежала рукоятка «фромма». Две пули достались колдующему над приборной панелью машинисту. Он рухнул на неё ничком — по металлическому полу под его телом начала растекаться чёрная в тусклом свете единственной в кабине лампочки лужа крови.

Рядом захлопали ещё выстрелы — Миллер со штурмовиками быстро разделались с остальными солдатами. Я даже оглядываться на них не стал, знал, что дело сделано.

Открыв дверцу кабины, я выкинул оттуда труп машиниста и склонился над приборной панелью. Управлять автодрезиной несложно — один рычаг и несколько кнопок — вот и вся премудрость. Я как раз завёл машину, когда через заднюю дверцу вошёл Миллер.

— Всё чисто, — доложил он, протягивая мне карабин. — Не стоит в следующий раз так разбрасываться имуществом. Тебе-то всё равно, а отписываюсь за утраченное имущество я.

— Постараюсь, — традиционно ответил я, ставя карабин рядом с панелью.

— Штурмовики помнят, что им надо молчать, как рыбам? — спросил я у Миллера, когда дрезина снова покатила по рельсам, оставив трупы экипажа позади. — Их акцент выдаст за милю.

— Тут вроде должны быть астрийские части, — пожал плечами он. — Если что постараюсь свалить на них акцент, но парни не дураки: знают, когда держать рот на замке.

— Надеюсь.

Не то, чтобы я сильно сомневался в умственных способностях штурмовиков, просто не привык полностью доверять кому-то, чьего имени даже не знаю. Миллер представлял их обоих, однако я сразу выбросил их имена и звания из головы. Так проще, когда имеешь дело с расходным материалом.

Однако я зря думал о штурмовиках хуже, чем они были. Ребята отлично справились с разгрузкой боеприпасов. Миллер управлялся с краном, установленным позади кабины, а штурмовики молча руководили солдатами, принимающими снаряды из прицепного вагона. Обошлись одними жестами, вполне понятными по обе стороны линии фронта.

Заднего хода у дрезины не было, и я пустил её дальше, на первой же развилке переведя стрелку в направлении, обозначенном как «склад». Вот теперь начиналось самое сложное.

Нам с Миллером не привыкать теряться в толпе, отделываясь от вопросов многозначительными репликами. А вот штурмовики к такому не привыкли, и были слабым звеном во всей операции. Я даже подумывал, не приказать ли обоим перемотать лица бинтами, имитируя сломанные челюсти. Но два человека с одинаковыми травмами выглядят слишком подозрительно. Тем более на складе боеприпасов такой цитадели, как Недрев. За безопасностью тут следят очень хорошо.

Следуя жестам сигнальщика с флажками, я загнал дрезину в нужный бокс, и мы поспешили покинуть её.

— Смена закончилась, — сказал я дежурному, закидывая карабин на плечо отработано-усталым движением и ставя неразборчивую закорючку напротив отметки об окончании чьего-то рабочего времени.

— Повезло, — кивнул тот, даже не заглянув в журнал. — А я только заступил. Сильно трясёт?

— Есть такое.

Я ничуть не кривил душой: форт, где мы разгружали снаряды, то и дело сотрясался, как будто вот-вот развалится. И не было ни одного прямого попадания — снаряды ложились близко, но ни разу не ударили в сам форт.

Главный секрет проникновения на вражеский объект — это внешний вид. Надо сохранять спокойствие, даже если увидишь вдруг розалийского короля или герцога Олайского, и шагать себе дальше с самым деловым видом, какой только можешь на себя напустить. Само собой, не забыв прежде отдать честь или упасть на колени — в зависимости от того, кто перед тобой.