Мисс Марпл поняла, что аудиенция окончена, и засеменила к выходу.

– Дрозды, – буркнул себе под нос инспектор Нил.

Сержант Хей непонимающе уставился на него.

– Да, Хей, что у вас?

– Сэр, – взволнованно повторил сержант Хей. – Взгляните.

Он вытащил из-за пазухи какой-то предмет, завернутый в грязноватый носовой платок.

– Вот, нашел в кустарнике, – объявил он. – Могли выкинуть из любого окна в тыльной стене.

Он поставил предмет на стол перед инспектором, тот наклонился и с растущим возбуждением принялся разглядывать его. Это была почти полная банка мармелада.

Инспектор молча смотрел на нее. Смотрел сосредоточенно и как бы тупо. В действительности это значило, что перед мысленным взором инспектора в очередной раз возникает какая-то картина. Фантазия его работала вовсю. Вот полная банка мармелада, вот чьи-то руки аккуратно снимают с нее крышку, срезают тонкий слой мармелада, добавляют в него токсин и возвращают на место, тщательно разглаживают поверхность мармелада и снова закрывают банку крышкой.

На этом месте он остановился и спросил сержанта Хея:

– Они, что же, подают мармелад прямо в магазинной банке, не перекладывают в вазочку?

– Нет, сэр. Не перекладывают, это пошло еще со времен войны, когда с провизией было туговато. С тех пор так и подают в банке.

– Это, конечно, упрощало задачу, – пробурчал инспектор Нил.

– Мало того, – продолжал сержант Хей. – Из всей семьи мармелад на завтрак ел только мистер Фортескью (и мистер Персиваль, когда бывал дома). Остальные едят джем или мед.

Нил кивнул.

– А это, – сказал он, – делало задачу и вовсе простой, да?

После легкой перебивки перед его глазами возникла и ожила другая картинка. Завтрак, Рекс Фортескью сидит за столом. Вот он протягивает руку к банке с мармеладом, зачерпывает ложкой и намазывает мармелад на тост с маслом. Отравителю это куда проще, чем связываться с его чашкой кофе – и риска меньше, и спокойнее. И очень надежно. А потом? Снова перебивка, и новая картинка, на сей раз не такая четкая. Банка мармелада заменяется на другую, из которой выбрано ровно столько же. Дальше – открытое окно. Рука выкидывает банку с отравой в кусты. Только чья рука?

Человек, добавивший токсин в банку мармелада, мог и не сидеть за столом во время завтрака…

Деловым тоном инспектор Нил распорядился:

– Банку отдадим на анализ. Пусть выяснят, есть ли в мармеладе следы токсина. Спешить с выводами не будем.

– Ни в коем случае, сэр. Там, кстати, могут быть и отпечатки.

– Скорее всего, не те, которые нам нужны, – мрачно заметил инспектор Нил. – Наверняка будут отпечатки Глэдис, и Крампа, и самого Фортескью. Может быть, даже миссис Крамп, продавщицы из бакалеи и еще бог знает кого! Если кто-то добавил сюда токсин, он, конечно же, позаботился о том, чтобы не оставлять следов своей деятельности. В общем, повторяю, спешить с выводами не будем. Как в этом доме заказывают мармелад и где его хранят?

У прилежного сержанта Хея были припасены ответы на все эти вопросы:

– Мармелад и джемы приходят партиями – по шесть банок сразу. Когда банка пустеет, в буфетную приносят новую.

– Это означает, – сообразил Нил, – что отравить банку могли еще за несколько дней до того, как она попала на стол. И сделать это могли все, кто находился в доме или имел доступ к этому дому…

Словосочетание «доступ к дому» несколько озадачило сержанта Хея. Ему было непонятно, в каком направлении движется мысль его начальника.

Но самому Нилу его обоснование представлялось вполне логичным.

Если яд был подмешан в мармелад заранее, значит, тех, кто сидел за столом в то роковое утро, из списка подозреваемых можно исключить.

А это открывало новые и весьма интересные возможности.

В голове он уже прокручивал беседы с разными людьми – но теперь разговор будет строиться несколько иначе.

Он больше не попадет под влияние одной версии.

Он даже самым серьезным образом проверит версию старушки – как там ее зовут? – насчет детской считалочки. Потому что текст этой считалочки уж больно пугающе соответствует происшедшему в «Тисовой хижине». К тому же проливает хоть какой-то свет на то, что тревожило его с самого начала. На зернышки в кармане.

– Дрозды, – пробурчал Нил себе под нос.

Сержант Хей уставился на него.

– Да, сэр, – сказал он наконец. – Вы правы. Банку выбросили в кусты.

Инспектор Нил отправился на поиски Мэри Доув.

Он нашел ее в одной из спален первого этажа, она наблюдала, как Эллен оголяет кровать, снимая с нее вполне чистое с виду белье. На кресле лежала стопка чистых полотенец.

Инспектор Нил удивился.

– Кто-то собирается здесь остановиться? – спросил он.

Мэри Доув улыбнулась ему. В отличие от Эллен, которая была угрюма и мрачна, как фурия, Мэри хранила обычную непроницаемость.

– Я бы сказала, – ответила она, – что наоборот.

Нил вопросительно взглянул на нее.

– Эта гостевая комната была приготовлена для Джералда Райта.

– Джералд Райт? Кто это?

– Знакомый мисс Элейн Фортескью. – Мэри постаралась, чтобы голос ее звучал как можно бесстрастнее.

– Он собирался приехать сюда? Когда же?

– По-моему, он поселился в гостинице «Гольф» на следующий день после смерти мистера Фортескью.

– На следующий день?

– Так сказала мисс Фортескью. – Голос Мэри звучал совершенно нейтрально. – Она попросила меня приготовить комнату, хотела, чтобы он остановился в доме. А теперь, после еще двух… трагедий… уж пусть лучше живет в гостинице.

– «Гольф»?

– Да.

– Ясно, – сказал инспектор Нил.

Эллен собрала простыни и полотенца и вышла из комнаты.

Мэри Доув вопросительно взглянула на Нила.

– Вы хотели со мной о чем-то поговорить?

Нил дружелюбно начал:

– Хочу внести полную ясность в вопрос о том, когда что произошло. У всех членов семьи представление о времени оказалось слегка нарушенным – это можно понять. Вы же, мисс Доув, исключительно точно указывали время событий.

– Это тоже можно понять!

– Да… пожалуй… безусловно, я должен поздравить вас с тем, как вы управляете этим домом, несмотря на… панику… которую наверняка вызвали эти последние смерти. – Он смолк, потом полюбопытствовал: – Как вам это удается?

В этом вопросе крылось легкое коварство, ибо он уже понял: если в кольчуге, которую носила Мэри Доув, и есть слабое звено, то это довольство собственной деловитостью. Отвечая, она даже распрямила спину.

– Крампы, разумеется, хотели сразу же уйти.

– Мы не могли этого допустить.

– Знаю. Но я также сказала им, что мистер Персиваль Фортескью проявит… щедрость по отношению к тем, кто не оставил его в трудную минуту.

– А Эллен?

– Эллен никуда не собирается уходить.

– Эллен никуда не собирается уходить, – повторил Нил. – У нее крепкие нервы.

– Она обожает катастрофы, – объяснила Мэри Доув. – Как и миссис Персиваль. Катастрофа для нее – возможность лишний раз пощекотать себе нервы.

– Интересно… так вы считаете, что миссис Персиваль от всех этих трагедий… получала удовольствие?

– Нет… нет, конечно. Это было бы чересчур. Я бы сказала, что они дали ей возможность… встряхнуться, что ли.

– А как эти трагедии восприняли вы, мисс Доув?

Мэри Доув пожала плечами.

– Без приятных ощущений, – сухо ответила она.

У инспектора Нила снова возникло неуемное желание разбить ледяную корку, которой окружила себя эта женщина, и выяснить, что же скрывается за этой просчитанной деловитостью, за этой недосказанностью всего ее облика.

Он круто перешел к делу:

– Итак, время и место: последний раз вы видели Глэдис Мартин в холле перед чаем, и часы показывали без двадцати пять, верно?

– Да, я велела ей подать чай.

– А вы сами шли откуда?

– Сверху. Мне показалось, что за несколько минут до этого я услышала телефонный звонок.

– Видимо, трубку сняла Глэдис?