Мышь, севшая на спинку свободного кресла, недовольно пискнула.

— Хорошо-хорошо, — рассмеялся ректор. — Не десятерых, а ста.

— Так она телепат? — догадался Лохкарт.

— Ну да, — поднял брови Глюкообильный. — Вы с ней не разговаривали?!

— А как с ним общаться, если он все ворчит про себя, достала, мол… — прозвучал в головах Мастдая и Лохкарта мелодичный женский голос.

— Нечего было в морду вцепляться при знакомстве, — припомнил обиду Амадеус.

— Ай, оборотень, не строй из себя оскорбленную невинность, — весело зазвенели Ольгины мысли. Кто старое помянет, тому глаз вон.

Мышь пронеслась в бреющем полете над головой Лохкарта.

— Не обращай внимания, Амадеус, — сказал Мастдай. — У нее такой юмор. Специфический. Ольга у нас осужденная. За столько лет, сколько она в этой форме обретается, многие вовсе с ума сходят. А она, девочка моя, крепится.

— Ладно, господин ректор, старый вы превращенец, — нахохлился Лохкарт. — Вы с ней заодно. Что мне делать дальше?

— Не тебе, а вам. Пожалуйте обратно в камин. Проглоттер и Спайдерман в Египте. Сопровождайте, охраняйте. И ради всего святого помиритесь друг с другом.

Когда учитель контрпорчи и Ольга исчезли в пламени камина, Мастдай бросил рассеянный взгляд на глобус.

— Вот так Харри, постреленок! Опять скакнул! Бедный Лохкарт, так у него разовьется комплекс неполноценности…

— Прогл, ну, давай растолкаем лежебоку Хотябыча! — нудил Спайдерман, наблюдая, как волны накатывают на благословенную африканскую землю. — И объясни мне, глупому, почему ты ляпнул джинну про Стоунхрендж с первой попытки, а не со второй?

Харри сидел спиной к морю и ел бесконечную тушенку.

— Фонифаеф, Феня… — прочаккал крепыш. — Понимаешь, Беня, если на карту нанесен пунктир, значит, напрямую сигануть мы не могли.

— А ты пробовал?

— Нет. Не знаю, Спайдер… Боязно мне стало. Что предначертано, то должно быть сделано. Это как сходить к старой негритянке конфетку скушать, на скамейке посидеть… Выбор сделать… Мне трудно объяснить.

— Ну, теперь-то карты нет, — хмыкнул Беня.

— И как же мы?.

— Во-первых, неча жрать по полчаса. Хитрус может вернуться. Мотать, мотать отсюда! Доставай бутылку!

Спрятав тушенку, Проглоттер извлек пузырь, вгляделся в мутную зелень стекла. Тишина… Открыл пробку.

— Слушаюсь и недоумеваю, — промямлил опухший со сна джинн. — Мы же договаривались о восьмичасовом отдыхе!

— Побастуй еще, — потряс кулаком Спайдерман. — Хотябыч, нам очень надо отсюда смыться, объяснил Харри. — Поэтому слушай мою команду. Неси нас на Северный полюс.

— Горе мне с вами, — не то заплакал, не то переливчато зевнул старик. — Не в моих скудных…

— Тогда хотя бы в Стоунхрендж, — Проглоттер скрестил пальцы.

— Горе мне повторно! Не могу!

Мальчики онемели.

— Как «не могу»?! — вспылил Беня. — Ты же со второго раза заводишься!

— Устал, а вы неблизкий рейс заказали.

— А куда ты дотянешь?

— Поверхность Средиземного моря, Аравийский полуостров, северная Африка.

Беня занялся перебором

— По Африке — близко. В воду — это на пути к Стоунхренджу, но сыро и не твердо. Пуляй в Аравию.

Джинн «пульнул» И вязким мороком медленно потек в бутылку досыпать.

Странники очутились на высокой песчаной горе.

В низине раскинулся арабский город, словно переместившийся сюда со страниц книги сказок.

В пустыне чахлой и скупой, на почве, зноем раскаленной, некогда располагался маленький неприметный оазис. Волею звезд захолустное местечко стало центром культуры и науки. Пока никто толком не объяснил, почему тот или иной уголок вдруг превращается в источник очередного цивилизационного рывка, но факт остается фактом Аль Катурадж были менно таким «историеобразующим. краем.

История аль-катураджского университета смутно напоминала путь знаменитой плезирской академии.

Случилось пять веков назад встретиться в этом оазисе двум гениальнейшим философам. Одного, пришедшего из Скотландии, звали Дуньканом Бойскаутом, он был горцем. Другой, бедуин Ходжа Посреддин(его имя переводится как «ходящий посредине разных учений.) приехал с востока. Познакомившись, мудрецы предались обсуждению многих главных философских вопросов, в числе которых была проблема первичности-вторичности горя и беды.

Горец утверждал, что горе не беда. А бедуин говорил лиха беда начало. Завязался спор с приведением доказательной базы в виде грубой физической силы. После боевой ничьей (на ноги не встал ни один собеседник) было решено продолжить наутро. На рассвете обоих спорщиков нашли мертвыми. Они сидели «домиком., проткнув друг друга кинжалами в самое сердце.

Свидетели сего научного диспута остались под большим впечатлением. Страсть и рвение, с которыми ученые положили себя на алтарь знаний, подтверждали считавшиеся пустой болтовней разговорчики есть нечто большее, не подвластное разумению простого человека. Богатый караванщик Абдэль бин Вштаны пожертвовал на закладку университета сто верблюдов, другие меценаты внесли куда меньше, потому имена их не сохранились.

Университет процветал, обрастая жилыми домами, лавками, дворцами… Оазис вырос до города, а город превратился в столицу. Учебное заведение обнесли высоким забором, чтобы подчеркнуть его самость.

— Ага! — вспомнил Харри. — Это же знаменитый Аль Катурадж! Пойдем скорее, здесь живет и преподает прославленный чародей Абдурахман Аддын. Он друг Мастдая. Я в проспекте «Сто наикрутейших магов современности. читал его биографию и видал фотку. Разве он откажется нам помочь?

К вечеру ребята вошли в город. Спустя полчаса они стояли у ворот прославленного вуза. На стенах были высечены цитаты из наследия величайших основателей — горца и бедуина. Проглоттер и Спайдерман решили чуть-чуть ознакомиться. Начали справа.

«Тосты несравненного горца, — прочитал Харри. — Высоко-высоко в горах в большой-большой папахе жила маленькая-маленькая моль….