На «Великом пергаменте» летоисчисление велось по хазарским большим годам, которые охватывали только время войн, так что приходилось пересчитывать их в малые греческие годы. Начало пергамента утрачено, между прочим, из-за того, что в наказание за какой-то промах посланнику отрубили ту часть тела, на которой описывались первый и второй большие хазарские годы. Таким образом, в сохранившейся части хазарская история начинается с третьего большого года, когда в VII веке (по нашему летоисчислению) византийский император Ираклий предпринял поход на Персию, в котором ему оказывали помощь и хазары, участвовавшие под предводительством своего короля Зиебела в осаде Тифлиса и которые неожиданно покинули поле боя, оставив греческих воинов лицом к лицу с врагом. Они утверждали, что в любом деле действует один порядок, пока оно развивается в сторону роста, и другой, когда оно начинает сокращаться и уменьшаться; уход и возвращение подчиняются разным законам, до и после достижения успеха имеют силу разные договоры. После землетрясения даже растения растут по-другому, по-новому, не так, как прежде. Четвертый большой год описывал хазарские победы над болгарским царством, когда часть этих гуннско-оногурских племен была подчинена хазарам, а другие, во главе с Аспарухом, отступили на запад, до Дуная, смешавшись с племенами, исхлестанными ветром, у которых на голове вместо волос росла трава, а мысли были холодны как лед. Пятый и шестой большие годы (написанные на груди посланника) содержали историю войн хазарского царства во времена византийского императора Юстиниана II. Свергнутый с престола, изгнанный и искалеченный, Юстиниан оказался в заключении в Херсонесе, откуда совершенно нагим бежал к хазарам, а в пути, чтобы не замерзнуть, спал под большими камнями. При дворе хазарского кагана @ он был принят очень хорошо, его женили на сестре кагана, которая перешла в греческую веру и взяла себе имя Теодора (по имени византийской императрицы, супруги Юстиниана I), однако по-прежнему считала, как это и было принято у хазар, что Бог явился во сне Деве Марии и оплодотворил ее снившимся ей словом. Юстиниан II столкнулся с хазарами впервые, и тогда он спасся. Когда же ему пришлось иметь с ними дело вторично, это оборвало его жизненный путь, потому что к ним можно сбежать, но от них – никак. Когда к хазарам прибыли посланники императора Тиберия с требованием выдать Юстиниана грекам, он бежал еще раз и двинулся походом на столипу. Снова придя к власти, Юстиниан II забыл о гостеприимстве хазар и в 711 году послал карательную экспедицию в Херсонес, город, в котором он жил в изгнании и который находился в сфере хазарского влияния. На этот раз общение с хазарами стоило ему головы. Хазары поддержали взбунтовавшиеся в Крыму войска императора (Крым в это время уже принадлежал им), во время бунта император Юстиниан II был убит, убит был и его маленький сын Тиберий, последний отпрыск династии Ираклия в Византии, матерью которого была хазарская принцесса. Таким образом, хазары одного и того же человека приняли, когда он подвергался гонениям, и уничтожили, когда он сам стал гонителем. Седьмой, и последний, хазарский год, записанный в «Великом пергаменте», на животе хазарского посланника, содержит сообщение о том, что наряду с хазарами в мире существует еще одно племя под тем же именем, что эти двойники хазар живут от них очень далеко, но их часто путают с настоящими хазарами и время от времени происходят случайные встречи представителей этих двух народов. Те, другие хазары пытаются извлечь для себя пользу из такого совпадения, поэтому на бедрах посланника настоящих хазар находилось предупреждение, что иногда при дворах калифов и василевсов появляются точно так же татуированные люди, которые, однако, несут на своей коже историю не настоящего хазарского народа, а другого, но с тем же именем. Другие хазары умели даже говорить по-хазарски, правда это умение длилось у них не более трех-четырех лет, столько же, сколько живет человеческий волос. Иногда знание хазарского языка прерывалось у них посреди фразы, и после этого они уже не могли сказать ни слова. Посланник уверял как устно, так и татуировкой, что он представляет настоящего кагана и настоящих хазар. Он также напомнил, что в истории греков был такой момент, когда они вместо настоящих хазар связали себя с народом-двойником, как раз в период, относящийся к седьмому большому хазарскому году. В 733 году по современному летоисчислению (то есть в вышеупомянутом хазарском) император Лев III Исаврий-ский, иконоборец, женил своего сына Константина на дочери хазарского кагана Ирине. Этот брак дал впоследствии греческого императора Льва I* Хазара (775-780). В то же самое время императора Льва III попросили послать ко двору хазарского кагана миссионеров, которые разъяснили бы, в чем заключается христианская вера. Эти просьбы повторялись и сотню лет спустя, во времена греческого императора Теофила (829-842), когда русские норманны и венгры стали представлять угрозу Крыму, греческой империи и хазарскому государству. По требованию хазарского кагана греческие инженеры воздвигли тогда крепость Саркел, и на левом ухе посланника можно было ясно рассмотреть, как в устье Дона поднимаются укрепления. На одном из его больших пальцев было показано хазарское наступление на Киев в 862 году, но ввиду того, что палец постоянно гноился от раны, полученной как раз во время той самой осады Киева, картина была неясной и оставалась постоянной загадкой, тем более что в тот момент, когда этот посланник был направлен в Царьград, осада была еще в будущем – до нее оставалось ровно два десятка лет.
На этом месте запись о «Великом пергаменте» прерывается, но можно сделать вывод, что тот, кто был автором этого «извода», перенес с хазарского оригинала только те факты, которые касались греко-хазарских отношений, а остальные, которые, безусловно, тоже содержались на татуированной коже хазарского дипломата, оставил без внимания, предоставив таким образом «ходячему посланию» возможность продолжить свою миссию в какой-нибудь другой стране. Об этом как будто свидетельствует известие, что хазарский посланник завершил жизнь при дворе одного калифа, вывернув душу наизнанку и снова натянув ее на себя, как перчатку. Кожа, которую с него содрали, была выделана и, взятая в переплет как большой атлас, стояла на почетном месте во дворце калифа в Самаре. Другие источники говорят о том, что посланник пережил много неприятностей. Прежде всего еще в Царьграде ему пришлось позволить отрубить себе руку, потому что один из могущественных вельмож греческого двора заплатил чистым золотом за второй большой хазарский год, записанный на левой кисти посланника. Согласно третьим источникам, посланник был вынужден два или три раза возвращаться в хазарскую столицу, где в исторические и другие данные, запечатленные на его коже, вносились исправления, при этом, возможно, он даже был заменен другим посланником, кожа которого отражала исправленную и дополненную версию истории хазар. Он жил, говорится в «Хазарском словаре», как живая энциклопедия о хазарах, получая деньги на существование за то, что проводил долгие ночи спокойно стоя и рассматривая похожие на клубы дыма серебристые кроны деревьев на Босфоре, пока греческие и другие писари переписывали хазарскую историю с его спины и бедер в свои книги. Говорят, что, по хазарскому обычаю, он носил с собой стеклянный меч и утверждал, что буквы хазарской азбуки получили свои названия по разным блюдам хазарского меню, а числа – по названиям семи видов соли, которые различают хазары. Сохранилось его изречение, которое звучит так: «Если хазарам лучше в Итиле (хазарской столице), то им было бы лучше и в Царьграде». Вообще говоря, многое из сказанного им противоречило тому, что было написано на его теле.
Он сам, а возможно и какой-то его наследник, следующим образом объяснил хазарскую полемику @, которая происходила при дворе хазарского кагана. Как-то раз каган увидел во сне ангела, который сказал ему: «Создателю дороги твои намерения, но не дела твои». Он тут же призвал самого авторитетного хазарского священника из секты ловцов снов и потребовал объяснить свой сон. Ловец рассмеялся и сказал кагану: «Бог о тебе понятия не имеет, он не видит ни твоих намерений, ни мыслей, ни дел. То, что ангел появился в твоем сне и наговорил тебе ерунды, означает только то, что ему негде было переночевать, а на дворе шел дождь. А так ненадолго задержался он оттого, что уж больно воняло в этом твоем сне. В другой раз мой сны как следует…» Эти слова рассердили кагана, и он пригласил для толкования сна чужеземцев. «Да, человеческие сны страшно воняют», – прокомментировал эту историю хазарский посланник. Умер он оттого, что кожа, на которой была написана хазарская история, начала сильно чесаться. Этот зуд стал невыносимым, и он отошел в мир иной с облегчением и радостью, сознавая, что наконец-то будет чист от истории.
