— Чем могу служить?
Дональд вышел из дверей и оперся на косяк, Петеру пришлось посторониться, чтобы пропустить его живот.
— Кое-что произошло. Трудно объяснить... лучше сам посмотри...— Он помедлил и по американскому обычаю закончил фразу именем: — Дональд.
Дональд огляделся. Цветы на месте. Стол с флагом стоит, как стоял, бигль косится из корзинки.
— Что ты имеешь в виду, Петер? Что произошло?
Петер жестом пригласил его выйти из палатки.
— Ты должен сам посмотреть. Иначе не поверишь.
Он дождался, пока Дональд откинет полог, двинулся к следующему кемперу и услышал за спиной ошеломленный, с присвистом вдох и нечто вроде holy shit...
***
Эмиль спустился с антресолей и залез на кровать к родителям.
— Сколько до него километров? — спросил он, стоя на коленях и показывая в окно.
— Ты имеешь в виду — до горизонта?
— Ну да.
— Километров пять. Так в книгах пишут.
Эмиль кивнул, словно отец подтвердил его мысль
— А может, за ним и нет ничего.
— Как это?
— Нам же не видно. А раз не видно, может, и вообще нет?
Стефан покосился на Карину. Прошло уже не меньше минуты после того, как она встала, посмотрела и молча попятилась к постели, не отводя взгляда от окна.
Стефан положил руку ей на плечо.
— Что скажешь, любимая?
— Это... это безумие какое-то,— она мотнула головой в сторону окна.— Ты проверял телефон?
— Да. Никакого покрытия. Мертвая зона.
Она спрятала лицо в ладони.
— Мама, не волнуйся,— Эмиль похлопал ее по спине.— Все это скоро кончится. Правда, пап?
Стефан согласно кивнул. Конечно, кончится. Все и всегда когда-нибудь кончается. Хорошо или плохо — это другой вопрос. Но кончается обязательно
Эмиль достал с полки журнал с детскими комиксами, улегся на живот и начал листать, шевеля губами,— читал он вслух и по слогам, у него пока еще не сформировалась окончательно связь между буквами и словами. Он уже достаточно взрослый, чтобы сообразить, насколько странно все происходящее. Странно — неверное слово. Непонятно. Но и странно тоже. С другой стороны, в его детском мире много чего странного. Гроза, лоси, электричество... почему яйца становятся твердыми, когда их варишь, а картошка — мягкой? И то, что происходит,— тоже странность. В ряду других странностей. Доверие к родителям безгранично. Мама с папой могут все, справятся и с этой странностью. И объяснят непонятное.
Карина отняла ладони от лица и покусала нижнюю губу.
— Это... в самом деле?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду... я не знаю, что я имею в виду. Такого не может быть.
Стефан внезапно понял, что она хотела сказать,— странно, что самому не пришла в голову такая мысль. «В самом деле»... а может, в самом-то деле всё как всегда? А то, что происходит, происходит в их головах. Массовый психоз, галлюцинация...
— Скорее всего, да. В самом деле,— сказал он.— Мы же все видим одно и то же. Каким-то образом...
— О’кей,— неожиданно согласилась Карина и отвернулась от окна. Глубоко вздохнула и выпрямилась.—А как у нас с продуктами? С водой?
***
Двое фермеров так и не отцепили свой приятно припахивающий навозом «Полар» от крюка белого «вольво-740». Из окна на Петера уставилась большая кошка в оранжевую тигровую полоску. Что-то домашнее, неизменное, словно этот старый кемпер стоял здесь всегда. Прицеп, машина и кошка излучали среднестатистический шведский уют.
Два дня назад он уже проходил мимо, шел в прачечную. Хозяева сидели на раскладных стульчиках и разгадывали кроссворд. В кемпере работал плеер, оттуда доносились звуки Dancing Queen. Фермеры приподнялись со своих хлипких стульчиков и представились:
— Мы зовемся Леннарт и Улоф. Как бывшие лидеры нашей партии2.
Петер постучал в дверь и услышал, как внутри кто-то завозился. Разбудил, наверное. Ничего — сейчас не до реверансов. Забавно, насколько по-разному ведут себя потревоженные кемперы: мягкое покачивание гигантского прицепа Дональда и натужный скрип старенького «Полара».
Заедающая раздвижная дверь открылась не сразу.
Петер попытался определить, кого он видит перед собой, Леннарта или Улофа,— и не определил. Фермеры похожи как братья, а может, и вправду братья. Круглолицые, с глубоко посаженными дружелюбными карими глазами, почти одного роста, примерно в том же возрасте — чуть за пятьдесят, кряжистые, сутуловатые, с корявыми, намозоленными руками.
Синие рабочие штаны на одной лямке подтяжек.
— Минуточку... я только...— Фермер принялся пристраивать вторую лямку.
Петер заглянул за его спину в кемпер и тут же шагнул в сторону — еще подумают, что подсматривает.
— Доброе утро,— сказал Леннарт и зевнул. А может, и Улоф.— Чем могу служить?
Вторая лямка пристегнута.
— Да как бы это...— замялся Петер, немного смущенный случайно подсмотренной сценой.— Тут такое дело...
У «Полара» пристроенной палатки не было, поэтому Петер неопределенно махнул рукой.
— Вот...
Фермер уставился на бесконечный газон. Наклонился вперед, посмотрел направо, потом налево. Поднял голову, посмотрел на небо, потом окинул Петера суровым взглядом и шепотом произнес:
— Ни хрена себе...
— Я тоже ничего не понимаю,— поспешил заверить его Петер, словно опасался, что подозрения лягут на него.— Думаю, надо собраться. Всем, кто тут остался... оказался. Обсудить... подумать, что делать.
Глубоко посаженные глаза внезапно сделались почти прозрачными, в их студенистой глубине отразился кусок идеально голубого неба.
— Делать?
— Ну да... Надо же что-то предпринять...
— А что мы можем сделать? Что мы можем... предпринять?..— повторил фермер неуверенно.
Скорее всего, парень в шоке. Ничего странного, учитывая обстоятельства его пробуждения.
Петер поднял руку и потряс сжатым кулаком — ни дать ни взять капитан команды, настраивающий игроков на очередной матч.
— Увидимся. О’кей?
Не дожидаясь ответа, развернулся, двинулся к своему прицепу и услышал за спиной:
— Улоф, проснись... ты только погляди...
Ага, значит, он разговаривал с Леннартом.
Петер потер висок. Не слишком ли много сюрпризов за одно утро? Случайно заглянул в чужой кемпер — и пожалуйста: двуспальная кровать, на одной половине большое тело, как теперь выяснилось, Улофа, а вторая половина, только что покинутая Леннартом, пуста.
Петер считал себя человеком без предрассудков. Но чтобы эти двое... даже трудно представить. Очень трудно, почти невозможно. Потер виски, будто пытаясь стереть прилипшую к сетчатке картинку. И так хватает, о чем подумать.
А что мы можем предпринять?
Фермер прав. В том-то и вопрос. Петер не имел ни малейшего представления, что делать, что предпринять и с чего начать. Даже не мог вспомнить, зачем он начал будить обитателей кемпинга. Скорее всего, чтобы избавиться от внезапно нахлынувшего чувства беспросветного одиночества.
***
Пять упаковок лапши быстрого приготовления. Полкоробки макарон.
Две банки рубленых томатов в собственном соку.
Две банки кукурузных зерен.
Две луковицы.
Четыре больших морковины.
Паприка.
Полпакета овсяных хлопьев, полпакета муки, полпакета сахара.
Брусничное варенье, яблочное пюре.
Литр молока, литр йогурта.
Четыре яйца.
Полпакета хрустящих хлебцев, три ломтя белого хлеба.
Приправы.
Ни мяса, ни рыбы. Как раз сегодня собирались ехать в супермаркет.
— Бак для воды, по крайней мере, под завязку,— сказал Стефан.
***
Кемперы стоят довольно тесно, вокруг небольшой, не больше ста квадратных метров, поляны. Половина теннисного корта.
