— М-м-м. Так я и подумала, — сказала она. — Ну что ж, я вас слушаю.

Он протянул ей фотографию Ричарда Хикока.

— Вам знаком этот человек?

Отрицательное мычание.

— А этот?

— М-м-м. Он здесь останавливался пару раз. Но сейчас его нет. Выехал больше месяца назад. Хотите, посмотрим по книге?

Най облокотился на конторку и следил за тем, как длинные накрашенные ногти домовладелицы ищут на исписанной карандашом странице нужную запись. Лас-Вегас был первым в списке из трех пунктов, которые начальство велело ему объехать. Все эти пункты имели значение в жизни Перри Смита. Двумя другими были Рено, где предположительно жил отец Смита, и Сан-Франциско, место жительства сестры Смита, которую мы здесь будем называть миссис Фредерик Джонсон. Хотя Най собирался расспросить родственников и вообще всех, кто мог бы знать о местонахождении подозреваемого, его главной целью было получить помощь местных правоохранительных органов. Приехав в Лас-Вегас, например, он обсудил дело Клаттера с лейтенантом Б. Дж. Хэндлоном, главой следовательского подразделения Лас-Вегасского отдела полиции. Лейтенант немедленно написал меморандум, в котором всему отделу было приказано не пропустить Хикока и Смита: «Разыскиваются полицией штата Канзас за нарушение условий освобождения, по показаниям свидетелей, уехали в „шевроле" 1949 года с номером JO-58269, зарегистрированным в штате Канзас. Эти люди могут быть вооружены и, возможно, опасны». Еще Хэндлон выделил в помощь Наю детектива — «потрясти ростовщиков», как он выразился: «В любом городе, где играют на деньги, они есть». Вместе Най и лас-вегасский детектив проверили каждую закладную квитанцию, выписанную в течение прошлого месяца. Най, в частности, надеялся найти «Зенит», портативный радиоприемник, который предположительно был украден из дома Клаттеров в ночь убийства, но потерпел неудачу. Один делец, однако, вспомнил Смита («Он сюда приходил добрых десять лет») и смог найти квитанцию на коврик из медвежьей шкуры, заложенный в первую неделю ноября. Именно из этой квитанции Най узнал адрес меблированных комнат.

— Зарегистрировался тринадцатого октября, — сказала домовладелица. — Выбыл одиннадцатого ноября. — Най поглядел на подпись Смита. Витиеватость ее, некоторая вычурность и заковыристость его удивила, но, очевидно, домовладелица предвидела такую реакцию, потому что сказала: — М-м-м… А вы бы послушали, как он говорит. Большие, длинные слова, а голос какой-то шипящий, как будто он шепчет. Яркая индивидуальность. Что у вас на него есть, на этого маленького прохвоста?

— Нарушение условий освобождения.

— М-м-м… Значит вы сюда приехали из Канзаса из-за такой ерунды. Ну хорошо, я — всего лишь сногсшибательная блондинка. Я вам поверю. Но на вашем месте брюнеткам я бы такую чушь не рассказывала. — Она поднесла ко рту банку, допила пиво и задумчиво повертела пустую тару в веснушчатых руках с вздувшимися венами. — Но что бы он там ни натворил, это наверняка мелочь. Уж если я человека знаю, то знаю о нем все вплоть до размера обуви. Этот — просто прохвост. Маленький прохвост, он пытался меня уболтать, чтобы я простила ему арендную плату за последнюю неделю. — Она захихикала, видимо над нелепостью такой потуги.

Детектив спросил, сколько стоила комната Смита.

— Как обычно. Девять долларов в неделю. Плюс пятьдесят центов залог за ключ. Только наличные. Только вперед.

— Пока он жил здесь, как он проводил время? У него были друзья?

— Вы думаете, я слежу за каждой букашкой, которая сюда залетает? — ответила домовладелица. — Лодыри. Прохвосты. Они меня не интересуют. У меня и дочка уже взрослая, сама замужем. — Потом она сказала: — Нет, не было у него никаких друзей. Во всяком случае, я никогда не видела, чтоб он с кем-то общался. В последний раз, что он тут был, он все больше со своей машиной цацкался. Поставил ее вон там, напротив. Старый «форд», на вид старше его самого. И красил ее, верх в черный цвет, а все остальное в серебро. Потом написал на ветровом стекле «Продается». Один раз я слышала, как остановился какой-то сосунок и предлагал ему сорок долларов — ровно на сорок больше, чем она стоит. Но он решил, что меньше девяноста его не устроит. Сказал, что ему нужны деньги на билет на автобус. Прямо перед его отъездом мне сказали, что какой-то цветной все-таки купил эту машину.

— Он сказал, что деньги ему нужны, чтобы купить билет на автобус. Но вы не знаете, куда он собирался ехать?

Она поджала губы, воткнула между ними сигаретку, но продолжала смотреть детективу в глаза.

— Сыграем честно. Может, предложите мне денег? Вознаграждение? — Она ждала, но ответа не последовало, и, прикинув свои выгоды, хозяйка решила продолжать: — В общем, у меня создалось впечатление, что куда бы он ни собирался, надолго там задерживаться он не рассчитывал. Он явно собирался вернуться. Так что его можно ждать в любой день. — Она кивнула на коридор: — Пойдемте, я вам покажу, почему мне так показалось.

Лестница. Серые стены. Най машинально отделял один запах от другого: запах дезинфекции из уборной, алкоголя, окурков сигар. Возле одной двери стоял пьяный жилец и орал песни, не то с горя, не то с радости.

— Эй ты, Голландец, а ну-ка выключи звук! Сейчас же заткнись, а не то я тебя вышвырну! — прикрикнула женщина. — Здесь, — сказала она Наю, пропуская его в темную кладовку. Зажегся свет. — Вон она стоит, его коробка. Он меня попросил подержать ее у себя до его возвращения.

Это была картонная коробка, не заклеенная, а только перевязанная веревкой. На коробке была нацарапана предупреждающая надпись в духе египетского проклятия: «Осторожно! Собственность Перри Э. Смита! Осторожно!»

Най развязал веревку; к его большому сожалению, узел был не тот, какой убийцы использовали, связывая Клаттеров. Детектив открыл коробку, и из нее выполз таракан. Домовладелица наступила на него каблуком своей золотой босоножки. «Эй! — сказала она, увидев вещи, которые Най аккуратно извлек из коробки и принялся рассматривать. — Вот ворюга! Это мое полотенце». — Помимо полотенца дотошный Най занес в перечень следующие предметы: «Одна грязная подушка, „Сувенир из Гонолулу"; одно розовое детское одеяло; одна пара армейских штанов, одна алюминиевая сковородка с лопаточкой для блинов». Все остальное имущество заключалось в альбоме для вырезок, набитом фотографиями из журналов о спорте и физической культуре (потные тела тяжелоатлетов), и лекарствах, сложенных в коробку из-под обуви: зубные порошки и эликсиры от пародонтоза, а также невероятное количество аспирина — по меньшей мере дюжина флаконов, из них несколько пустых.

— Барахло, — подытожила домовладелица. — Просто хлам.

Действительно, это барахло было бесполезно даже для алчущего улик детектива. И все же Най был рад находке; каждый предмет — успокаивающий эликсир для воспаленных десен, засаленная подушка из Гонолулу — давал ему более четкое представление об их владельце и его одиноком, безрадостном житье.

На следующий день в Рено, готовясь к официальному рапорту, Най написал: «В 9.00 утра уполномоченный агент вошел в контакт с мистером Биллом Дрисколлом, главным криминалистом офиса шерифа в округе Уошоу, Рено, штат Невада. После краткого обсуждения обстоятельств дела мистеру Дрисколлу были переданы фотографии, отпечатки пальцев и ордера на Хикока и Смита. Отдано распоряжение распространить между сотрудниками описание этих лиц, а также автомобиля. В 10.30 утра уполномоченный агент вошел в контакт с сержантом Эйбом Фера из детективного отдела полицейского управления Рено, штат Невада. Сержант Фера и уполномоченный агент проверили полицейские досье. В папке регистрации уголовных преступников ни один из интересующих людей не упоминался. Проверка квитанций из ломбарда не дала никакой информации о пропавшем радиоприемнике. На случай, если приемник все же был заложен в Рено, распространено его описание. Детектив, отрабатывающий линию ломбарда, показал фотографии Смита и Хикока в каждом из ломбардов города, а также лично проверил все магазины радиоаппаратуры. В ломбардах Смита опознали как частого клиента, но не смогли предоставить никакой дополнительной информации».