Словно понимая всю степень серьезности происходящего, муж начинает что-то орать своим людям. А потом быстро, но при этом аккуратно берет меня под руки и выводит на улицу

— Глеб! Мы не можем просто так уехать!

— Почему?

— Сумка в роддом! — Кричу о том, о чем сама вспомнила в последний момент, хотя до этого два с половиной месяца долго, упорно и усердно собирала всё необходимое для этого события, — мы ее забыли!

Я ожидаю того, что мы вернёмся за сумкой, но мы не возвращаемся. Настойчиво продолжаем идти вперёд к машине. И только когда муж аккуратно открывает дверь, помогает мне сесть на заднее сидение, он что-то бросает водителю, и мужчина со всех ног бежит в дом.

Пока сам Чернов устраивается за водительским сидением, прибегает мужчина с моей сумкой. Легче мне, конечно, не стало, но стало спокойнее.

— Ты там как на задних рядах? — Глеб, постоянно оборачивается и спрашивает у меня это в который раз. А я одного хочу, чтобы мы доехали до больницы в целостности и сохранности. То, как он ведёт машину в данный момент совершенно не вызывает у меня никакого доверия. Раньше он настолько не лихачил. Хотя, раньше я не рожала. Может быть, он так волнуется?

— А как ты думаешь каково мне? — Я почти кричу на него, потому что меня сейчас злит совершенно всё, что происходит вокруг. Схватки стали учащаться и мне это не нравится.

Если раньше перерывы были пять минут, то сейчас, за время езды, они сократились до трёх. А это гораздо быстрее чем должны были быть.

— Тебе нужно вспомнить все, чему нас учили на курсах для беремняшек, — Глеб пытается звучать спокойно, но потому как дрожит его голос, я понимаю, что он не меньше волнуется, чем я. И также переживает. — Вдох, выдох. Вдох, выдох медленно. Дышим грудью, или животом, — кажется он запутался. Так и я тоже. Но его вот эти вот попытки мне помочь на самом деле ещё больше сбивают с толка.

— Я не хочу ничего вспоминать, — ору на мужа, хоть он ни в чем не виноват.

В данный момент я очень хочу поделиться с ним всем спектром своих ощущений. В этом мало чего приятного. Конечно, ему сейчас просто говорить мне, что нужно успокоиться и как нужно дышать. Советовать, что-то вспомнить.

Это же не его практически на части разрывает изнутри. Насколько мне известно дальше будет только хуже.

— Я хочу, чтобы это как можно быстрее закончилось. Если ты не знаешь, как помочь, то лучше не мешай. Тебе было хорошо, когда ты ребёночка мне заделал, а мне сейчас с последствиями разбираться. Как бы я хотела, чтобы мы с тобой поменялись местами. Мужчины тоже заслуживают знать каково это!

— Не знаю, расстрою я тебя или обрадую, но мне очень понравилось делать с тобой детей, — то ли шутит, то ли на полном серьезе говорит Глеб, — поэтому я на одном не намерен останавливаться. Как только ты придёшь в боевую готовность нам нужно будет снова заняться продолжением рода.

Не самый удачный момент сообщить мне об этом! Не тогда, когда я готова убивать всех на всем пути, только бы мне стало легче.

— Мне совершенно не смешно! Абсолютно!

— Ты, главное, не нервничай…

Когда мне говорят не нервничать, я начинаю нервничать ещё больше, а тут вроде, как и повод даже достойный есть.

Больше заморачиваться и напрягаться по этому вопросу времени и сил нет. Все это уходит на то, чтобы пережить очередную схватку.

Глоток кислорода у меня получается теперь сделать в промежутках один к двум. Схватка и на две минуты передышка.

Я даже не сразу понимаю, как меня оформляют, упускаю тот момент, когда Глеб остается в регистратуре, а меня ведут сразу в родильный зал. Минуя общие палаты, где я должна была дожидаться своего очереди.

Хорошо, что мне хватило ума отказаться от парных родов. Хотя Чернов очень настаивал на том, что он не хочет оставлять меня одну даже в родильном зале. Сколько ссор у нас было на этот счет. Но я не была готова к тому, чтобы мой муж увидел меня кричащую, потную, злющую, уставшую… Нет… Я, конечно, знала, что его психика и нервная система выдержит все. Но не моя. Именно здесь я хотела, чтобы он этого не видел.

И то, как я ору с каждой новой схваткой и ищу глазами на ком бы сорвать свою злость говорит мне о том, что я поступила правильно, не разрешив Чернову быть со мной в этот момент.

Я, конечно, люблю помотать ему нервы и поотрываться на нем, а он мне позволяет все, что я хочу, и что-то мне подсказывает, что такие бонусы у меня только на момент беременности, но даже для него будет слишком, если я буду отрываться на нем все часы родов.

Кажется, что сейчас у меня все произойдёт быстрее, чем я того ожидала. И на самом деле все именно так и происходит. Проходит шесть часов, за которые мне казалось, что я умру, потеряю сознание и просто не справлюсь с этим всем… Но все становится совершенно неважным, когда я вижу свою малышку. Маленькую, такую крошечную, что мне кажется она может уместиться в моих ладошках.

Я не могу объяснить это чувство. Не могу описать своих эмоций, когда маленькое чудо оказывается в моих руках, и я понимаю, что никогда и ни за что не смогу полюбить больше никого, чем ее.

Меня увезли в палату, отдыхать, и сказали, что через несколько часов привезут малышку на кормление, и им пришлось долго меня уговаривать расстаться с ребенком хоть на чуть-чуть, потому что я не хотела. Боялась. Переживала. Но меня успокоили и уговорили, что все будет хорошо.

— Госпожа Чернова, — меня из полудрёма выдергивают слова медсестры, которая стоит у моей кровати и с улыбкой смотрит на меня.

— Пора кормить? — пытаюсь резко подорваться с кровати и тут же падаю на подушку скривившись… Да, переоценила я свои силы.

— Нет, кормить еще рано, вам папашу счастливого угомонить нужно, — продолжает она говорить с улыбкой, — он вам дозвониться не может и тут уже вся больница на ушах стоит. Такого счастливого папашу мы еще не видели.

Я не совсем понимаю, что она имеет в виду, поэтому продолжаю на нее молча смотреть.

— Выгляните в окно, он вам там послание оставил.

Медсестра помогает мне подняться с кровати и дойти к окну.

На моем лице моментально появляется улыбка, а сердце счастливо отбивает ритм.

Прямо под моими окнами лепестками роз выложено “СПАСИБО ЗА ДОЧЬ”.

А рядом с ней стоит мой мужчина, и смотрит прямо мне в глаза. В его взгляде столько любви и нежности, что на глаза наворачиваются слезы.

Глеб показывает мне в руке телефон и жестом показывает, чтобы я взяла трубку. Медсестра подает мне телефон, и я принимаю вызов.

— Ты сумасшедший, — шепчу в трубку и пытаюсь успокоиться, но слезы все равно бегут по щекам.

— Я счастливый, самый счастливый мужчина на свете, благодаря тебе. Я люблю тебя. Слышишь?!