– Не пять, – возразил Бармин, – семь. От выхода туннеля на поверхность до самого Объекта около семи километров. Просто под землей соединяются сразу две шахты: Уклон Манского рудника и первая шахта Объекта.

– А ваш Блюм об этом знает?

– Не думаю. Если бы знал, я бы сейчас не был здесь с вами.

На площадке, укрытой от ветра металлическими ангарами и сопкой, военный вертолет раскручивал винт. Начиналась вьюга, и вертолетчики нервничали, покрикивая на команду подполковника, неторопливо грузящую в геликоптер свою поклажу. Если бы не десять литров чистейшего медицинского, они бы послали этих долбаных охотников куда подальше и убрались бы с «Ромашки» домой. Но спирт уговорил их.

– Может, переждете вьюгу? – предлагал капитан подполковнику, хитро улыбаясь. – Через пару суток погода наладится, и тогда рванете на свою охоту.

– Пара суток – большие деньги! – усмехнулся Борис Алексеевич. – А их у нас нет…

Бармин уже сидел у иллюминатора и тер глаза: все же темп, который задал подполковник, был стремителен, как последний сон перед пробуждением. И потом этот ветер… Что они смогут увидеть? Как найдут Уклон? Бармин мучительно вспоминал ландшафт в окрестностях шахты. Вспоминал и чувствовал, что вряд ли узнает вход в нее под белым саваном снега. И что тогда?! Тогда придется идти к Объекту, рискуя нарваться на патрульную машину или вертолет… Объект приближался, и потому все, о чем рассказывал Бармин, не казалось подполковнику таким уж невероятным. Более всего Бориса Алексеевича интересовало, где хранятся выплавляемые слитки.

– Наверняка где-то под рукой у Блюма, – говорил Бармин. – Если слитки действительно столько стоят, он их хранит у себя под подушкой.

– А если серьезно?

– Если серьезно, то, думаю, у него имеется что-то вроде сейфа, огромного, как в банках.

Подполковник задумался.

Вертолет бросало из стороны в сторону. Его оболочка дрожала: казалось, еще порыв, и он рассыпется в воздухе.

Внезапно на пороге пилотской кабины появился механик.

– Кажись, падаем! – крикнул он и идиотски улыбнулся.

Бармин почувствовал, как скамья под ним ухнула вниз. Подполковник больно сжал его запястье и вытаращил глаза.

Они действительно падали…

– Ого! – весело кричал рыжий капитан, прижимая к уху телефонную трубку. – Кто на проводе? Это «Ромашка». Какая «Ромашка»? Красивая! Соедините меня с Ильей Борисовичем. Да, срочно! Поторопись, приятель! – В трубке некоторое время был слышен скрип и шипение на фоне то удаляющихся, то приближающихся шагов.

– Это ты, Петруша? – услышал капитан голос Блюма. – Что случилось?

– Вы там одни? – спросил Петруша, приставив ладонь к трубке. – Вот и чудно. Есть интересная новость: к вам едут гости. Гос-ти! Не знаю. Говорят, что охотиться. Правда, пушки и амуниция у них – будь здоров!

– Из Москвы команда? – вкрадчиво вопрошал Илья Борисович сквозь легкое шипение наушника.

– Из Сибири… Нет, точно к вам! Я сам слышал, как называли ваше имя и еще говорили об Объекте. Сколько их? Десять. Причем один местный. Как невозможно? Я точно говорю: местный. Он им и на карте все показывал, рисовал какие-то пути… Да, самое главное: они хотят найти какой-то Уклон. Что за Уклон, я так и не понял. Это важно? Я так и думал. Как добираться будут? Вертолетом!

– Можно что-нибудь сделать? – после минутного сопения услышал капитан в телефонной трубке. – Мне бы не хотелось заниматься ими всерьез…

– Сложное дело! – загундосил капитан, давно ждавший от Блюма этого вопроса. – Очень сложное. Народ-то уж больно боевой… а мы тут отощали совсем: на перловке с консервами сидим. Эта каша скоро из ушей полезет! И выпить нечего, ни капли! Так что очень трудно… Что? А когда прилетит? Через неделю? Нет, – вздохнул капитан, – слишком долго. Да я понимаю, понимаю… Послезавтра? Это другой разговор! Так, значит, шесть ящиков водяры и три туши? Ах, Илья Борисович, да эти ребята стоят втрое дороже, если не впятеро! Я же говорю: невозможно. И потом вертак… Десять ящиков? – Капитан с торжествующей ухмылкой переложил трубку в другую руку. – Нормалек! Выходит, по ящику на рыло! Да нет, это я арифметикой занимаюсь. Что? Сделаем, сделаем… Только, надеюсь, без обмана?

Бармин открыл глаза. Над ним нависло сосредоточенное лицо подполковника: Борис Алексеевич бил его по щекам меховой рукавицей. Они лежали на полу завалившегося на бок вертолета. За дверью, в кабине пилотов, что-то с треском искрило: в воздухе пахло резиной и обгоревшей оплеткой.

Кажется, начинался пожар.

Рядом с Барминым и подполковником шевелились их товарищи, постепенно отходя от шока.

– Надо убираться отсюда, – прошептал Бармин. – Горим!

– Все целы? – спросил Борис Алексеевич.

– Летчики и механик убрались. Царство небесное… Из наших, похоже, – Захар. У Лехи голова пробита, он без сознания, но дышит ровно. У остальных, думаю, ушибы.

– Надеюсь, не переломы, – подполковник встал и, переступая через товарищей, стал пробираться к кабине пилотов. Ему долго не удавалось открыть дверь, и как только она распахнулась, в отсек полетели искры и повалил дым. – Носом гробанулись, – сказал Борис Алексеевич, глядя на смятые и окровавленные трупы летчиков. – Живые – на выход! Берем самое необходимое и оружие!

Бармин выбрался из горящей машины. Волоча по снегу ранец с оружием и вещами, он отползал от вертолета. Порывы ветра швыряли в лицо колкую, как песок, снежную крупу.

Пламя поднималось все выше: чувствовалось, еще секунда – и рванет топливо в баках. Из вертолета в подтаявший от жара снег вываливались люди.

Последними из пламени выскочили подполковник и высокий парень – тот самый, который помог Бармину прыгнуть с самолета. В руках у парня, помимо ранца и оружия, была канистра со спиртом.

– Может, отбой, Алексеич? – крикнул парень, бегущий от вертолета рядом с подполковником.

Подполковник не ответил и вдруг сильно толкнул парня в спину. Оба полетели в снег. В этот момент вертолет взорвался. Огненные куски машины просвистели над головами вжавшихся в землю людей.

– Что значит отбой, Серж? – перевернувшись на спину, спросил парня подполковник. – По-твоему, надо идти к «Ромашке»? Прикинь, сколько летели. Нет у нас пути назад. По моим подсчетам, нам километров сто осталось, а то и меньше…

– Что делать с Лехой? Он не ходит! И у других серьезные травмы. Куда их денем? – спросил Серж.

– Берем с собой. На Объекте медицина имеется. Давай сюда канистру!

Склон сопки закрывал их от ветра.

Подполковник налил каждому по сто грамм спирта. Тем, у кого были повреждены ноги, по сто пятьдесят.

Борис Алексеевич, похоже, ни при каких обстоятельствах не терял присутствия духа.

Минут пятнадцать они двигались вдоль извилистого ручья. Впереди шагал подполковник с компасом. Через каждые полчаса он сверял курс и, озирая окрестный ландшафт, пытался угадать, где они находятся. За ним шли Серж, Бармин и крепкий седовласый мужчина.

Эти трое отделались легкими ушибами при падении вертолета. Каждый из них попеременно набрасывал на грудь лямку и тянул за собой лежащего на куске рваного металла Леху, который не приходил в себя. Бармин тянул меньше: все же он был гораздо слабей Сержа и седовласого.

Остальные члены команды молча хромали сзади, помогая друг другу преодолевать подъемы и страхуя на спусках. Бывалые люди, они не ныли и не просили помощи. Они шли вперед, не снижая темпа, шли как заведенные. Они работали.

– И как нас не расплющило, Силыч! – нарушил молчание Серж, принимая лямку от седовласого. – С такой высоты рухнули!

– Авторотация спасла, – сказал Бармин, с радостью прерывая тягостное для себя молчание. Седовласый обернулся. – Когда мы стали падать, – объяснял Бармин, – летчик поставил лопасти пропеллера под углом к восходящему потоку воздуха, который и раскрутил винт. Еще бы сто метров, и мы приземлились бы как на парашюте!

– Похоже на то, – прогудел Силыч. – Перед самой землей я вроде почувствовал опору под ногами. – А ты, парень, летчик? – спросил он Бармина.