Дед захихикал. Сухой, жилистый, даже сейчас, слегка горбясь, он был выше меня ростом. Сил, конечно, у него немного, но в общем все выглядело как в страшной детской сказке. Заблудились дети в лесу, пришли в домик, а там их старик-людоед встретил…

– Конечно. Видел же – я такой душегуб, что на солнечный свет боюсь высунуться, – охотно ответил он.

– Ладно, старик, пойду… – сказал я.

– Да подожди… – Он отставил свое ружье в угол. – Не душегуб, не бойся. Свари куру, я картошки почищу. Есть-то хочешь?

– Всегда, – освобождая ему место у стола, ответил я.

Вдвоем мы за полчаса соорудили ужин. Пока курица варилась, дед молча достал бутылку вина, разлил по хрустальным бокалам, первым отпил.

– За твое здоровье, старик, – сказал я, делая глоток.

– Жан. Меня зовут Жан.

Жан так Жан.

– А тебя как звать?

– Я ведь говорил – Марсель.

– Недослышал, прости уж старика.

Ага, такой недослышит.

– Не боишься случайных людей в дом пускать? – спросил я. – Как-никак живешь богато.

– Ты же честный человек! – наигранно удивился дед.

– Отец Жан, я не дурак. Странно ты себя ведешь. До города километров двадцать, так? Земля вокруг твоя…

– Я мирный селянин…

– Да какой ты селянин, – ухмыльнулся я. – Не сеешь, не пашешь, лозу не растишь, из живности одни куры…

– Живу не с земли. Но на земле.

– Как знаешь, – пожал я плечами. – Приютишь на ночь – спасибо.

– Да пущу я тебя, все будет с кем поговорить. Достань лучше из шкафа сыр, нарежь…

– Кто ты, Жан? – тихо спросил я. – Если простой человек – то как живешь тут один, никого не боишься? Если святой – то не слишком-то святую жизнь ведешь. Если ангел Господний – то не к лицу тебе таиться, правды не говорить.

– Э, святых-то я еще встречал, – вздохнул старик. – А вот ангелов – не приходилось… Я всего лишь отшельник.

Отшельников встречать мне доводилось. Но выглядели они…

– Дед, я человек прямой, военный…

Старик ухмыльнулся. Да что такое, за три дня никто в моем маскараде не сомневался, а этот будто в игру со мной играет!

– Ну ладно. Я простой лекарь. Когда-то им был. А сейчас доживаю тот век, что мне остался…

– И как это тебя от душегубов хранит?

– А ты подумай, Марсель, – усмехнулся старик. – Подумай.

– Лихих людей лечишь? Нехорошо!

– Лечить всегда хорошо. Я законов не нарушаю – если исцелю душегубца, то страже о том сообщу. А дальше ее дело… пусть ищет.

– Встречал я таких лекарей. Только клятва Гиппократа от стражи…

– Может, и не спасает. А вот титул – да.

Я оторопело смотрел на старика.

– Я – барон.

– А я – граф.

За окном застучали первые капли дождя. Дед недовольно нахмурился:

– Молодой человек, я не лгу.

– Допустим, и я тоже, – зло огрызнулся я.

Старик захихикал.

– Ладно… хочешь – верь, хочешь – нет. За плитой следи!

Я разлил по тарелкам суп, и мы молча поели. Неужели старик не врет? Что лекарь – возможно. Но чтобы барон… и в такой глуши… один… в маленьком доме…

– А где же владения вашей милости?

– В Багдаде. Я барон Жан Багдадский.

– Персия уже сорок лет как не под Домом…

– Ага, – прихлебывая суп, согласился барон-лекарь. – Только разве Дом это признал?

– Верно. А за какие заслуги высокий титул пожалован?

– За пятьдесят лет честной службы Дому. За лечение дурных болезней, переломанных костей, за принятие родов, исцеление от мигреней и прочую ерунду.

Я отложил ложку.

– Ваша милость, а ведь вы правду говорите.

– Конечно.

– Значит, самого Владетеля видели?

Старик хмыкнул.

– И лечили?

– Чего не было – того не было, – признал старик. – Те, кто к Владетелю допущен, получше меня мастера. Зато, – он развел руками, – и доживать век по-своему им не позволят. Если в заднице Владетеля ковырялся, значит, причастен великих державных тайн.

– Дозволено мне сидеть в вашем присутствии? – пытаясь разрядить напряжение, спросил я.

– Ты же граф, значит, дозволено… – хихикнул старик. – Твой титул выше.

Юморист.

– Неужели только титул да мастерство от бед спасают?

– Не только, – без уточнений отозвался дед.

– Ну и дела. – Всем своим видом я пытался показать замешательство перед столь великим человеком. – Простите грубому матросу…

– Ладно, что уж там. Ты человек злой, но не жестокий. Меня это больше устраивает, чем если наоборот… как в Доме.

Он поднялся. Махнул рукой:

– Посуду не трогай, завтра служанка придет убирать… Пошли.

В жилой комнате старик уселся в одно из кресел. Достал из шкатулки на столике две сигары.

– Будешь, матрос?

Ильмар Скользкий модным табачным зельем редко балуется. А вот моряк Марсель, наверное, должен оценить.

– Благодарствую, барон…

– Мелочи, граф…

Ничего я не понимаю! Старик явно потешался надо мной. Может, в маразм впал? Да нет, не похоже. Ладно, впустил, накормил, есть с кем поговорить. Но если он так с каждым встречным поступает – недолго ему сельской жизнью наслаждаться.

Впрочем, ему хоть как – все равно недолго осталось.

Мы раскурили по сигаре, старый барон иронически посмотрел на мою борьбу с дешевыми ломкими спичками.

– И где ты бывал в последнее время, Марсель?

– О… – Я затянулся, едва сдержал кашель. Сигара была убойная. – В Вест-Индию ходили. Ну, это прошлый год… Там еще спокойно было.

– Говорят, сейчас оттуда собираются возить руду? – полюбопытствовал старик.

– Нет, руду не будут. Невыгодно! Но шахты там богатые. Повелением Дома на месте станут производить товары и привозить в метрополию. Ножи, мечи, плуги, гвозди… да все, что человеческой душе угодно.

Старик покивал:

– Разумно, но глупо.

– Что, простите?

– Если развить в колонии производство, она может и отделиться. Бросит старушку Европу, начнет сама империю строить. Дело обычное… сколько уж земель так потеряли…

– Возможно. Но Дому виднее. Нет?

– Виднее, виднее… – Жан пустил в потолок струю дыма. – А еще где был?

– Собирались в Австралию направить, – сказал я. – Но тут Лондон взбунтовался… две недели вдоль берегов ходили, народец пугали.

– На «Сыне Грома», стало быть, служил… И как в Лондоне, стрелять довелось?

Откуда мне знать? По слухам – да, по официальным эдиктам – нет…

– Не без этого. Так… утихомиривали.

– А потом что?

Жаден дед до новостей…

– Потом нас к Печальным Островам направили. Там вроде объявился этот… беглый принц Маркус… Серые Жилеты должны были его взять, только принц раньше ушел.

– Молодец Марк… – кивнул старик.

– Что, простите?

– Молодец мальчик, говорю. – Барон иронически посмотрел на меня. – Что, изменой запахло? Рад я, что Марк ушел.

– Да ты ведь его, наверное, знал? – догадался я.

– Как сказать – знал… Я его на свет принимал. Ногами вперед шел, паршивец. Думал, что либо ему конец, либо и ему, и матери…

От волнения я ничего не мог сказать. Это же надо – брести по дороге и вдруг напроситься на ночь к полусумасшедшему старику, лекарю Дома, принимавшему на свет Марка!

– Интересно, да? – спросил старик.

Я кивнул. Жан ничуть не удивился тому, что простой матрос так заинтересовался его словами.

– Очень болезненный был ребенок, – заметил барон.

Что? Да полноте, об одном ли Маркусе мы говорим?

– Дурная наследственность, – продолжил лекарь.

– Как – дурная?

– Ты понимаешь, что такое титул младшего принца?

– Младший – это в смысле возраст, а принц…

– Эх, нет ныне дисциплины во флоте. Когда я в молодости, после Сорбонны, службу на «Сыне Грома» нес… – быстрый взгляд в мою сторону, – да нет, не дергайся, не на нынешнем, на старом еще… так каждую неделю в общей молитве весь Дом поименно перечисляли. От Владетеля до младшего принца… со всей генеалогией. А уж что чей титул значит, как его приветствовать, если решит на корабль наведаться… Хочешь не хочешь, а запомнишь. Так вот, Марсель, младший принц может быть самым старшим из детей Владетеля. Дело вот в чем… для простого человека ребенок со стороны – ублюдок, для графа или барона – чуть повежливее, бастард. А вот кровь Владетеля – она священна. Владетель бастардов не плодит. Младший принц – и все в порядке.