Простояв целый час в очереди, Ионас нагрузил сумку свадебными припасами. Грузовик купца Сексманна, скользнув по наледи, выехал на тротуар, сломал телефонный столб и сбил беднягу Ионаса. Бутылки, находившиеся в сумке, разбились, и из ее швов на снег закапала драгоценная влага. Ионас подумал, что не успеет вовремя попасть домой и, будучи человеком экономным, сел на тротуар и стал сливать живительную влагу, выливавшуюся из швов сумки, себе в рот. Спустя мгновение вокруг него собралась толпа, и Ионас встал на ноги. Местный полицейский прорвался сквозь кольцо плотно стоявших людей и начал командовать:

– Все свидетели будут подвергнуты допросу.

Ионас, пошатываясь, подошел к представителю власти и прошепелявил:

– Первого допрашивай меня, поскольку скоро я не смогу говорить…

Казначей поселка получил отменную возможность распространить новость: мастер Ионас Сухонен задержан в пьяном виде. Полиция подтвердила это, а позднее поступило дополнение: под вечер мастер Сухонен обрел себе общество в лице своего подмастерья Нестора Пуумалайнена.

Лидия закрылась в своей комнате. Она не знала, что Ионас и Нестор также оказались изолированы, чего не случалось даже во времена закона, запрещавшего спиртное.

Она вытащила из своей сумочки небольшой листок бумаги, который еще утром нашла в кармане пальто Йере. Лидия уже была так близка к заключению брака, что осмелилась шарить по карманам будущего мужа. Записка была написана в тот вечеру когда незваным гостем явился казначей Сииронен. Листок Йере потом забыл в кармане. Был бы сейчас на пути в Хельсинки, если бы Лидия утром как можно внимательней прочитала эту записку. Но она тогда лишь бегло пробежала глазами по страничкам и сунула записку в свою сумочку. А может быть, она не хотела портить настроение человеку, отправлявшемуся в путь. Но сейчас…

Лидия бросилась на диван и прочла вслух:

«Дорогая Лидия!

Знаю, что подло уезжать, не попрощавшись. Но я слабый человек и, как правило, поступаю только гнусно. Я должен покинуть этот чудесный дом, где мне было предоставлено все. Я болен раздвоением личности и тоской по дому. Во-вторых, меня разыскивает полиция.

Тому, кто меня задержит, обещано повышение в должности, если он полицейский, или полное прощение, если он сам находится в розыске. Меня могут арестовать в любую минуту, и у тебя тогда тоже будут неприятности. Спасибо тебе за все. Передай привет Ионасу Сухонену.

Твой покорный слуга и благодарный тебе Эмиль Золя».

Чистые, вполне естественные слезы появились на глазах Лидии. Она уставилась на закорючки букв, которые говорили ей лишь о жажде побега и о вопиющей неблагодарности. Некоторые получают за хорошие поступки деньги, другие – благодарность. Лидии же была дарована лишь грусть. Неужели Йере по-настоящему бросит ее?

Постепенно Лидия изменилась, стала холодной и решительной. Снова обрела самостоятельность женщины, гамма желаний которой по-прежнему осталась беспредельной. Теперь она не зависела ни от лирика, ни от казначея. Мир сделался постоянно открытым для нее. Ей не нужно было ничего другого, лишь выбирать и брать. У нее имелись средства даже для того, чтобы купить себе любовь или, во всяком случае, платить за нее больше, чем до сих пор. Покупает же за деньги большая часть мужчин любовь? Деньги подобны шарниру, на котором открывается и закрывается дверь желаний, или же флагу, вокруг которого собираются все религиозные секты и церковные общины. Ей и раньше приходилось переживать муки любви, и девяносто два раза она выходила победительницей. Переживет как-нибудь и на этот раз. Все нравно победа будет в итоге за ней.

Йере и в мыслях не имел оставаться в столице. Вовсе нет! Какое значение имеет сейчас разница в двадцать лет! Его образ мышления по отношению к браку за последнее время совершенно изменился. Если уж нести такое бремя, то лучше это делать, будучи молодым, под руководством опытного партнера.

В поезде ощущалось предрождественское оживление. Сельские жители ехали за рождественскими покупками в город. Каждый снова осознал наиважнейшую роль локтей в сутолоке, когда нужно обеспечить разносолами праздничное застолье да еще прикупить подарков. Ну а свадьба поэта – это всего лишь побочный мелкий случай, коммерческая церемония, где жениха покупают за деньги.

Йере сидел у окна и изучал памятную записку Лидии, катехизис супружества. Купить ему предстояло многое. На месте ли кошелек? Санта-Клаус, появившись из дымовой трубы, проделывает огромные дыры в бумажнике.

На подходе к станции Кяпюля поезд сбавил скорость. Йере надел пальто и вышел в тамбур посмотреть на знакомые места. Настроение было такое, что хотелось тихонько запеть. В этот момент в бок ему ударила открывшаяся дверь туалета. Он зло взглянул на лицо, высунувшееся из известного источника зловония на государственных железных дорогах. Но вышедший оттуда человек взглянул на Йере, как на старого доброго знакомого, и произнес:

– Ах, простите, господин! Проводник уже собирал билеты?

– Давно. Еще до станции Тиккурила.

– Превосходно! Где мы сейчас едем?

– Скоро прибудем в Пасила.

– Отлично! Я, видите ли, потерял билет еще в Коувала, а объяснить это государственному чиновнику всегда бывает трудновато. Они обязательно требуют предъявить объяснение в письменном виде. Но, дорогой господин, мне кажется, мы с вами как-то встречались? Вы случаем не писатель Йере Суомалайнен?

– К сожалению, – ответил Йере, пожимая руку Хайстилы, которую тот протянул.

– Зрительная память меня никогда не подводит, – заявил господин Хайстила. – Узнал вас сразу. Тот же самый изысканный внешний вид, несколько скептическая, но сердечная улыбка, мужественное рукопожатие и, конечно, солидное экономическое положение. Я прав? Вам, естественно, сопутствовал успех. Как ваше здоровье?

– Не могу пожаловаться. А ваше?

– Летом был аллергический насморк от скошенного сена, но в остальном чувствую себя хорошо.

– А как дела ваши?

– Кризис продолжается, и слишком много времени теряется впустую.

Йере выслушал свежайшие новости из Выборга. Пострадавшие от кризиса отправились на рождественские каникулы, и в городе сейчас вообще трудно выступать: подмостки уменьшились в размерах, а известность превратилась в помеху. Поэтому он отправился в Хельсинки, где всегда открываются новые возможности. Да и Хайстиле не нужно больше играть в жизни: он получил долговременный кредит, а сейчас ему предложили государственную должность с окладом, выплачиваемым чиновнику, место которого сократили.

– Все идет хорошо, – продолжал Хайстила, – но, как всегда, чего-то не хватало. К примеру, не собралась добрая компания. Но вот сейчас все неожиданно сложилось в самом лучшем виде. Сначала позавтракаем в ресторане Кямпи, а потом снимем номера в отеле. После этого сделаем необходимые рождественские покупки, нанесем визиты и так далее. Как, впрочем, вы себя чувствуете? Сейчас все чувствуют себя превосходно, с учетом небольших помех, порождаемых кризисом. Подумаешь о здоровье народа и поймешь, что положение отличное: безработные изнашивают подметки ботинок, но экономят на животе. Если у рабочих имеются связи, они могут устроиться на государственные вспомогательные работы или в Центральную сыскную полицию в качестве осведомителей. Но вернемся к главному вопросу: что вы думаете относительно стаканчика рождественского глинтвейна?

Йере ответил отрицательно. Он больше не был просто Йере Суомалайненом, а практически являлся мужем Лидии Тикканен, который хотел с помощью самообразования стать честным супругом. Он положил руку на сердце и проверил самочувствие кошелька. Проделал он это инстинктивно: его жена была кладом, а Йере стал хранителем этого клада, определенная часть которого сейчас находилась во внутреннем кармане его пиджака. Спасибо Лидии, поверившей в своего будущего мужа. Удивительная женщина, которой следует оставаться верным хотя бы только по экономическим соображениям.

Но искуситель прибегнул к хитрости. Когда господа вышли из поезда и оказались в помещении вокзала, он продолжал заманивать Йере: