Начиная с младых ногтей я проявляла качества капиталиста. Самосвал Петеньки из пятой квартиры обменивала на прыгалки и мяч. Я бы и деревянный меч в аренду взяла, да мать заметила. В школе делала домашку убогим в обмен на жвачку и вкладыши, а когда начались уроки труда, отчетливо поняла, что скоро озолочусь.
Свои первые джинсы шила, не имея ни малейшего представления о выкройке. Просто распорола старые спортивные штаны, убрала припуск и взялась за дело. Улики я тщательно уничтожала до прихода родителей с работы. А когда штаны были успешно реализованы, поспешила задобрить родителей, накупив всякой вкуснятины.
К концу школы я обшивала весь наш двор и четыре соседних. Ко мне шли с любым сложным заказом. Я не отказывала никому.
Наверное, это покажется смешным, но это было не ради денег. Впереди стояла наглухо закрытая дверь в светлое будущее, и я страстно желала ее открыть. К сожалению, к ней подходил только золотой ключик.
Вот и сейчас.
В груди еще горело запоздалым ужасом, от испытанного шока тело накрыла слабость, за тонкой стенкой этого дома царили война и ненависть, а я все туда же, выгоду ищу.
Может, мама была права, и бог создал меня чудовищем, логарифмом в человеческой плоти?
— Можете взглянуть, — после паузы разрешил старик Гирп. — А я пока распоряжусь подготовить для вас покои. Только осторожнее, в этом же ящике товары из магической лавки, не разбейте, вейра Леяш.
— Бельх, — поправила сухо. — Я неудачно замуж вышла, не обращайте внимания.
Бедный старик Гирп выпучил глаза, а бабулька, семенившая за ним, окинула меня цепким, насмешливым взглядом.
— Если вы предоставите покои на еще одного человека, буду крайне признательна, — попросила, пересилив себя. — Со мной находится раненый, будет лучше, если я сама буду за ним приглядывать.
Когда они ушли, заставила себя присесть около ящика с артефактами, активируя маленький неяркий огонек, выполняющий роль освещения. Потом опять поднялась. Не могу я. Зашла в чужой дом и тут же пристроилась чужие заначки пересчитывать. Даже уши от стыда горят.
«Сядь, — жестко сообщил паучок, — Верхний ряд, фиолетовый флакон, возьми один».
Он процокал хитиновыми лапками к ящику и проткнул одной из них крышку, открывая переливающиеся всеми цветами флаконы. Рука, не успев посоветоваться с главным процессором, который моя голова, тут же сцапала флакон, изящно запрятав тот в кармашек платья.
Вовремя. Едва я вынула руку из кармана, в комнату вошел давешний драконир, которого Гирп представил, как вейра Леро Левеша. Он был старшим сыном вассального клана Леяш. Его родителей казнили вместе с моими родными. Старшего Левеша пощадили, лишь потому что он учился в военном пансионе под покровительством Варх-Винзо. Кажется на его попечении остались две малолетние сестры.
— Что это? — показала Левешу другой фиолетовый флакон.
Против воли в голосе проснулось любопытство.
Тот хмуро взглянул и поморщился:
— Поставьте обратно, опасная вещь. Мы называем его Забвение, он забирает память, и обращаться с ним верно не умеет никто, кроме Леяш, а Леяш мертвы. Одна ты, неученая, осталась.
С веселой злобой уставился мне в лицо, провоцируя на конфликт, но меня мало интересовали его эмоции. В памяти возилось что-то глубокое, темное. Кажется, Эйвери знала о Забвении, но вот что именно знала?
Ай, ладно. Потом разберусь.
— А этот от чего? А еще вон тот, зеленый?
Потом были розовый флакон, белый и золотистая финтифлюшка в виде небольшого шара. К концу моих расспросов, Левеш меня ненавидел, и когда нас позвали к столу, сбежал первым.
Я же шла неспешно.
Паучок ныкался по темным углам, но мне было его прекрасно слышно.
«Рассказывай, зачем нам флакон?» — даже про себя понизила голос, чувствуя себя опасным криминальным элементом.
«Не знаю, — лениво ответил паучок. — Зачем-то».
Я едва не заплакала от злости.
«А зачем он нам тогда?! Я его украла, рискуя жизнью и белой, как снег, репутацией!»
Ну или почти белой. После всего, что я сегодня узнала о Леяш, говорить о репутации было неловко.
«Не знаю, — стоял паучище на своем. — Пусть лежит, он тебе, что, мешает?»
Паучок по мере развития все больше напоминал моего учителя-мучителя. Тот тоже любил приговаривать: «А пусть себе лежат, коль есть не просит».
Прежде чем садиться за стол, я распорядилась занести из кареты раненого генерала, аккуратно прикрыв ему лицо, чтобы не шокировать окружающих. Рядом шустро бегал мой паучок, перетягивая внимания на себя, и операция по сохранению тайны личности генерала прошла успешно.
Стол накрыли в некогда большой зале, теперь заставленной знакомыми коробками, из которых выглядывали боевые кристаллы, флаконы и опасного вида секиры. В воздухе пахло неповторимой смесью пряностей, оружейного масла и пепла. Обстановка была откровенно бедной, поэтому генерала я определила полусидя прямо на ящики, предварительно накинув плед. Потом, подумав, половину пледа натянула ему на голову, избегая прямых прикосновений.
На миг показалось, как дрогнула тяжелая линия ресниц, и в груди беспокойно дернулось сердце. Но нет, показалось. В доме экономили на магическом освещении, вот и гуляли тени по совершенному, строгих линий лицу, придавая тому обманчивую живость. После всего услышанного сегодня, я не готова посмотреть ему в глаза.
На миг пальцы застыли рядом с виском, борясь с желанием откинуть черный атлас прядей, но я усилием воли отвела руку. Я, в конце концов, не чудовище, чтобы пытаться приручить мужчину, у которого моя семья отняла родителей. И Истинную.
При мысли о какой-то неведомой Истинной Аша из рода Варх-Винзо, в груди начинало нехорошо печь.
Выдохнув сквозь стиснутые зубы, отстранилась и вернулась к столу, где меня уже ожидали несколько незнакомых дракониров и дракониц.
За стол уселась хмурая с той стороны, где хорошо просматривался угол с генералом, преследуя сразу две цели. Во-первых, мне его отлично видно, а остальным хорошо видно меня, поэтому интересоваться личностью раненого они пока не станут.
— Вы разбудили лес, — когда мы утолили первый голод, старик Гирп отодвинул от себя блюдо и сцепил в замок сильные пальцы. — У нас нет выхода, кроме как принять вас Хозяйкой земель.
У меня пирог встал поперек горла.
Так, подождите-подождите. Какой лес я разбудила?
Паучок в голове сердито вздохнул, и перед глазами развернулась знакомая постыдная картина, как я голая отплясываю между деревьев и мажу кровью артефакт.
На пару секунд я выпала из разговора, обдумывая новые обстоятельства. Получается, богиня мне не просто путь открыла, она приняла меня хозяйкой этих земель. По воспоминания Эйвери, мне было известно, что значит стать Хозяйкой. Такой человек подтверждал право на владение кровью, и был на своих земля всесилен, подобно богу. Мог устанавливать барьер, открывая и закрывая путь, мог управлять погодой, землей и магией, вложенной в эти земли.
