Холодные какие…

И сам он… пожалуй, больше не пугает… глупая Яська, упырю верит, хочет верить и верит, что не причинит он вреда…

— Идемте, милостивая сударыня…

— Не надо меня так называть.

— А как надо?

— Яська… я же сказала…

— Яслава, — он был серьезен. — Я помню.

А купальни оказались хороши, хотя по — первости Яська аж растерялась. Вот в банях ей бывать доводилось… или еще в лохани мыться, но вот чтобы этак… лохани каменные, огроменные, плиточкою махонькой выложены, синенькою и зелененькой, а на дне и желтою, да хитро, узорами, будто бы рыбки плавают помеж водорослей.

Серебряные же рыбы из стен выглядывают.

Нажмешь на такую и вода льется, горячая, ажно паром обдает.

Потолки куполами.

Свечи повсюду… у купален — скамьи, на скамьях — наряды разложены, один другого краше. Этакие только королевнам и носить.

— Мне подумалось, что вам захочется сменить платье. Я подобрал то, что должно подойти вам по размеру, но… — Владислав несколько замялся. — Как я говорил, служанок не осталось. Тех, которые… если вы не испугаетесь иметь дело с водяницей, то позвоните в колокольчик.

Он указал на ленту, что свисала с самого потолка.

— Если же вдруг… если получится, что вы испугаетесь чего?то… или просто покажется, что что?то не так, то позовите меня.

— Как?

— По имени. Просто позовите. Я услышу.

И снял цепку с шеи, ту самую, с амулетом.

— Прошу. И любой из обитателей замка будет знать, что вы — моя гостья…

Гостья…

Упырева гостья… и смех, и страх… но лучше уж Владислав, чем та, которая… о тени ее даже вспоминать не хотелось… и коли сумела с упырем управиться, значит, и вправду нечеловеческой силы колдовка… а Яслава ей поперек дороги стала…

О том думалось.

И еще о Настасье, которой не помочь… о свахе… об отчиме, продавшем их… теперь?то Яська была в том уверена… и о Владиславе тоже думалось, однако эти мысли Яська от себя гнала. Не хватало еще…

Мылась она долго, наслаждаясь горячей водой, которая и вправду пахла странно. И пускай себе, зато грязь отходила… и мыло Владислав оставил духмяное, такое, которого и у Настасьи не было.

Стоило подумать о сестре, как слезы накатили.

И Яська руку закусила, приказывая себе не плакать… и успокоилась. Почти. Вылезла из воды, волосы вытерла, расчесала кое?как… водяницу в помощь? Обойдется… конечно, платья такие, что Яська знать не знает, как к этакой красоте подойти, но… рубаху вот нижнюю надела, из тонюсенького сукна. И в платье влезла, темно — зеленое, бархатное, жемчугом расшитое… шнуровку вот затянуть не смогла, но решила, что и так сойдет.

Чулки.

Башмачки сафьяновые, с золочеными носами…

И неудобно от этакой красоты, и сама Яська себя самозванкою ощущает…

Владислав ждал за дверью, и отчего?то сие обстоятельство Яську нисколько не удивило.

— Вы выглядите чудесно, Яслава…

Хоть без милостивой сударыни обошлося! Не сударыня она, не панна и не панночка… обыкновенная девка, каких в селе множество великое.

— А дальше что было? — вся эта история Евдокии представлялась удивительной. Невозможной ли? Возможной… стоит ли говорить о невозможном той, у кого супруг волкодлак?

— Ничего. Ужин он устроил… оказалось, что в замке еда имеется и человеческая… то есть, имелась прежде, а так ели, что сохранилось… кашу на воде… он и сказал, как угодил в полон. Тетушка его в гости зазвала… он ее опасался, но и верил… некогда она его в упыря и обратила, как я поняла, но про то Владислав говорить отказался. А я… сама понимаешь, — Яська передернула плечами. — Жутко мне было со всего этого… как?то не до расспросов.

Евдокия кивнула. Она попыталась представить себя на Яськином месте, но к счастью, воображение подвело.

— Он предлагал остаться… гостьей… и вновь поклялся, что не тронет, что… что крови ему надобно не так уж и много, и убивает он редко… только мне и того хватило… криком кричать хотелось, выбраться. Не важно как, лишь бы выбраться… я идти готова была до самой до границы. Владислав и понял.

Яська вновь вздохнула, глаза потерла, сухие, но все одно виделись Евдокии в этих глазах слезы непролитые.

— Владислав сказал, что если будет на то моя воля, то он меня проводит к людям. Из Серых земель ему ходу нет… то есть, он может, но отвык уже от городов. И мир поменялся. Ему в нем неудобственно. То есть, он такого не говорил, это я уже сама поняла. Теперь. Владислав сказал, что эти люди… что у него с ними договор заключен. И меня не тронут. Помогут… а мне было все равно, куда, лишь бы… замок этот… свечи, факелы… то скрипит что?то, то вздыхает… и он сам еще… упырь благородный.

Яська все же всхлипнула.

— Проводил… не просто проводил, на руках нес. Мол, негоже милостивой сударыне ножки пачкать… башмачки… подарил мне и башмачки эти растреклятые, и платье… и еще дал целую шкатулку со всяким… у меня такого в жизни не было.

Она потрясла головой.

— И радоваться бы дуре, да…

— Не получалось? — тихо спросила Евдокия.

Драгоценности? У нее вон в Познаньске множество драгоценностей осталось, в том числе и фамильных, княжестких, да только радости с них мало.

— Я… я смотрела и… и Настасью вспоминала… ей бы понравилось… она была бы… не знаю, на своем месте, что ли? — Яська дернула себя за рыжую прядь. — И не стала бы… ну, я думаю, что не испугалась бы, что он… упырь.

— А ты?

— Я не боюсь. Уже не боюсь… насмотрелась тут… упырь, а… он человечней многих. Не знаю, может, со мной только, но… я ж не знала, что он тут будет, Янек… и он не знал… оба удивились. Он меня сразу… признал сразу… а я его… помню другим, а он вот, — Яська встала. — Он не рассказывал, что с ним приключилось, только… отправлял меня прочь, особенно, когда Владислав ходить повадился. Сперва?то просто в гости… цветы принес… болотные лилии… и сказал, что рад, что я не ушла… а я думала уйти, только как они тут без меня?

— Ты его любишь?

— Брата? — Яська отвернулась, наклонилась, и рыжие волосы упали завесой.

— Владислава.

— Не знаю. Я… я думала, что нет, но… он как?то исчез. Недели на две, я… я вся извелась, боялась, что снова его… что она… она меня ненавидит. Я ведь поломала все планы, а убить не может… местные твари меня не трогают. Она же сама не любит руки марать. А может, тоже не смеет… люди вот братовы — другое… и когда его не станет.

Яська прислушалась к чему?то.

— Скоро его не станет. Нам бы к этому времени убраться… сегодня убраться… только, — Яська по — прежнему избегала смотреть на Евдокию. — Ты… уверена?

— В чем?

— Что хочешь найти своего мужа?

— Конечно.

— Нет, не так… ты найдешь, если она… позволит… или Владислав поможет… если попросить, то поможет, но… мне стыдно, понимаешь?

Евдокия кивнула.

— Он… он приходил, а я прогнала… он снова приходил, и я опять… он ведь упырь, а я человек… я так себе говорила, что человек. Дура была… а он отступился… я поехала домой, знаешь, хотела на сестренку посмотреть, убедиться, что с нею все ладно… и забрать… здесь не самое лучшее место, но притерпеться можно… или вот деньги у нас были, хватило б, чтоб в городе обустроиться. А она… она замуж вышла.

Тени расползались.

Надоело им слушать слезливую женскую историю, которая перестала походить на сказку о бедной сиротке и благородном упыре. Тени к сказкам относились снисходительно, зная, сколь причудлива порой бывает жизнь. Но только порой, во многих же своих проявлениях жизнь эта обыкновенна и даже скучна.

— За такого же, как этот… сынок мельника… третий… ему?то от батькиного хозяйства ничего не перепадет, вот и нашел… отчим мой спился, видать, колдовкин самогон не пошел на пользу. Утоп в корыте свином. Так ему и надобно, — она выдохнула, судорожно, тяжко, и тени, подобравшиеся было к ногам — сейчас их манил не рассказ, но Яськин гнев, который был сладок, словно мед. — А она решила, что одна не справится, вот и выскочила за первого же… он ее бьет… я сразу поняла, что бьет. И предложила уехать.