— Нравится? — перевела взгляд на Ивана Андреевича и заворожено кивнула.

— Агаа…

— Ну давай, снимай куртку. Жарко у нас, — курточка сползла с плеч, и Бекет взял меня за руку.

От кончиков пальцев до локтя прошёл разряд, и я дёрнулась.

— Не бойся, пойдём, — потянул меня за собой, и я потопала, отчего-то начав ощущать тревогу.

Возник какой-то страх… Пока ещё очень слабый, но вполне ощутимый. Что-то вроде надвигающейся необратимости. Глупости, конечно. Пожелай Бекет сделать со мной что-то плохое, уже сделал бы. Для этого ему не нужно было приводить меня в свой дом. Просто я много пережила в последнее время. Постоянное напряжение, даже нервное истощение… Всё это не идёт на пользу психике.

Мы свернули направо, прошли через арку, и я услышала голоса. Один из них — детский. Это, видимо, и была дочка Бекета.

— Пааапаааа! — раздаётся вдруг радостный визг, и я вижу девочку лет пяти, несущуюся к нам, как маленький смерч. Она ловко запрыгивает на руки к Ивану Андреевичу и крепко обнимает его за шею. Подхватив дочь, он крепко прижимает её к себе, а я от неловкости пячусь назад. Не хочется портить такой тёплый момент.

К нам выплывает тучная женщина, приторно улыбается, увидев Бекета, и бросает на меня заинтересованный взгляд, который тут же превращается в лёд. Отлично, блин. Уж не этой ли няне я должна буду помогать? А та тем временем продолжает изучать меня неприятным взглядом, будто рентгеном. Она случайно не родственница Таисии? Я бы не удивилась.

— Как у вас дела? — Бекет, судя по направленному на Фрёкен Бок взгляду, обращается к ней, но та не успевает и рта открыть, как малышка отрывается от его шеи и начинает вовсю тараторить:

— Мы игрррали, а потом ели печеньки с молоком! А потом Нина мне сделала куклу! — кроха достала из кармана синего комбинезончика тряпичную Барби и ткнула ею в лицо отцу. — Вот! Крррасивая, пррравда?

Я невольно улыбнулась. «Р» малышке давалась с необычайный трудом, но она очень старалась, видимо, не желая расстраивать папу. Или же боялась тётку, стоящую позади. Мне вот последняя совсем не приглянулась. Не удивилась бы, если бы узнала, что она держит ребёнка в ежовых рукавицах. Вот только одно непонятно: где мама малышки? Бекет ничего не говорил о ней. Сказал только, что они с дочерью и нянькой живут в этом доме. Значит, нет её, жены? А куда делась? Уж не без вести ли пропала. Глядя на «добрых» местных жителей почему-то на ум пришло несколько вариантов и тот, о котором я говорю — самый безобидный из них.

— Ну всё, всё, — женщина протянула руки, пытаясь забрать девочку. — Не надоедай папе, — странно, но её взгляд заметно потеплел, когда вернулся к ребёнку. Может, зря я так… — А это новая уборщица, Иван Андреевич? — а нет, не зря.

— Это… — он повернул голову, посмотрел на меня и как будто задумался. Забыл, кем хотел меня назначить? Бедный дяденька Бекет, совсем заработался.

Мазнула взглядом по его запястьям, опустилась ниже, на красивую, узкую задницу и чуть ни облизнулась. Неее… На дяденьку не тянет. На самца тянет, на жеребца тянет, на местного Дон Жуана даже, но никак не на дяденьку. И хоть он явно намного старше, но всё в нём мне нравилось.

Откуда у девственницы подобные мыслишки, спросите вы? Так всё просто. Мне, блин, двадцать лет уже. И чисто теоретически я знаю, как занимаются сексом. Даже смотрела несколько раз порнушку. И постыдным это занятие не считаю, не ханжа. Даже иногда фантазирую, каким будет мой первый раз. Но как только дело доходит до практического занятия… Моя душа вдруг требует любви.

— Это Милана — твоя помощница, Нина. Будет с Маринкой помогать и заменять тебя на выходных.

— Но я не устаю… — удивлённо протянула женщина. Видать, она сама не в курсе, что ей подмогу нашли.

— Работать без выходных вредно. Всё, принимай, обучай. Начнёте с завтрашнего дня. Комнату ей приготовь на втором этаже. Рядом с детской, — отдав ребёнка няне, взял меня под руку и повёл за собой. — А ты сейчас со мной пойдёшь. Расскажу тебе о правилах моего дома.

Вошли в какой-то кабинет, судя по строгости и минимализму, Бекетовский. Он прошёл к столу и, сев в кресло, указал мне на соседнее.

— Присядь. Давай поговорим о том, что в моём доме разрешено, а что запрещено. Я всегда строг к своим людям, а ты, придя в мой дом, автоматически стала «моим» человеком. Чтобы у нас не возникало недоразумений, ты должна придерживаться некоторых правил.

Я по-деловому закинула ногу на ногу, важно кивнула.

— Слушаю вас, Иван Андреевич.

Он отчего-то поморщился. Что такое? Я неправильно его имя сказала? Так нет же…

— В общем, так. После десяти вечера на улицу ты не выходишь, — да не особо-то и хотелось. Я в своём городе вообще после девяти вечера запиралась на все замки и сидела в своей комнатушке, как мышка. — У меня, конечно, все бойцы вымуштрованы, но раз в год и палка стреляет. Думаю, ты уже это поняла в изоляторе. Также нельзя выходить из дома в откровенной одежде. Не стоит провоцировать голодных мужиков, — тааак, а в пределах дома, значит, можно носить откровенную одежду? Хмм… — Во всём слушаться Нину. Она здесь и за няньку, и за экономку. Трудится у меня очень давно, и я всегда был доволен её работой. Постарайся сделать так, чтобы я и тобой был доволен, — прозвучало как-то неоднозначно, нет? — В остальном ты сама решаешь, что есть, когда отдыхать и чем заниматься в свободное от работы время. Разумеется, никаких свиданий и блядства. Запомни мои простые правила и следуй им. Ну что, договорились?

Я поджала губы, кивнула. Всё хорошо, конечно, и даже очень привлекательно. Но с каждой секундой своего пребывания в этом доме я буквально попой чуяла какой-то подвох. Не бывает так радужно и идеально. По крайней мере, у меня не было никогда. А тут вдруг блага такие на голову свалились… Подозрительно. Паранойя, скажете вы? Не исключено. Но разве у вас не возник вопрос: почему — ты, Мила? Почему не та же Таисия, которая работает здесь годами? Почему не какая-нибудь другая девушка, которых в городе надежд, уверена, пруд пруди?

— О чём задумалась? — Бекет сложил руки в замок, наклонился ко мне. — Поделишься?

— Что? Аааа… Я — нет… То есть, я согласна. Да.

Он удовлетворённо улыбнулся, откидываясь на спинку кресла, и что-то в его взгляде мне не понравилось. Впрочем, эту всю мнительность надо бы засунуть куда подальше. Станиславский, блин, в юбке. Есть отличное жильё, еда, работа. Так чего киснуть?

А «дяденька» Иван обо мне позаботится, как и обещал. Всё же хорошо, да?

— Спасибо, дяденька… То есть, Иван Андреевич, — я что, вслух это ляпнула?!

— Чего? — протянул поражённо, подавшись вперёд, и я с трудом сдержала усмешку. — Какой я тебе дяденька? — прогремел недовольно, и тут уже я не удержалась, засмеялась, склонив голову.

Бекет вдруг возник рядом, навис надо мной, как огромная пантера (почему-то именно этот зверь пришёл на ум), и смех застрял где-то в глотке, вызывая кашель.

— Ещё раз так меня назовёшь, я тебе ремня всыплю. По-отечески, — в его угрозе не было и намёка на шутку. Вот совершенно.

— Я пошутила, — выдавила из себя полуживую улыбку, и взгляд Бекетова смягчился.

— Смотри мне, шутница, — тяжеленная как молот рука легла на моё плечо, крепко сжала и помассировала напрягшиеся мышцы. — У меня чувство юмора отсутствует. Могу не оценить шутку, — рука переместилась на мою шею сзади, помассировала там. Грубовато так. И взгляд его стал странным. По моему лицу блуждает, будто что-то выискивает. Крылья носа раздуваются и дышит Бекет так шумно… Не поняла я что-то… — Ну всё, беги, осваивай свою комнату. Я вечером привезу тебе вещи.

Вот это торкнуло. Аж всё тело свело в судороге. Давно его так не накрывало. Чтобы до дрожи в конечностях. Чтобы потерялся и забылся.

Надо выпить. Выпить и потрахаться. Всегда помогало расслабиться. А то так, чего доброго, девочку оформит раньше времени. Не то чтобы эта идея ему не нравилась, но вроде как нехорошо. Пусть хоть пару дней отдохнёт, приживётся. А там уже можно и в наступление пойти.