Он не смел дышать, опасаясь, что дыхание разрушит это чудо. Девушка молилась. А он почему-то подумал, что ему очень хочется, чтобы она помолилась и за него, и еще он осознал, что за него никто не будет молиться — его мать и отец были убежденными атеистами, а кто еще его любит на этой земле?

И такой тяжелой, такой непереносимой была эта мысль, что он чуть не задохнулся и выбежал прочь, боясь заплакать.

Теперь, вспомнив о том случае, он понял, почему ему не дает покоя его незнакомка из автобуса…

Она была похожа на ту монахиню. Такое же выражение лица, такая же тонкость черт, и… Почему-то пришло в голову вот что — она за него, Диму Воронова, помолилась бы.

Она бы молилась за него день и ночь, теплыми самыми молитвами, и показала бы ему путь. Нашла бы смысл. И подарила бы — радость…

Рядом с ним же была Лора, женщина, которая не захочет никогда молиться.

— Лора, ты…

Он подумал, что вопрос повиснет в воздухе — в лучшем случае. В худшем — вызовет смех.

— Что?

Ее пальцы нежно коснулись его глаз, потом губ. Он молчал, не решаясь заговорить.

— Ты что-то хотел сказать или спросить?

— Лора, — решился он наконец, — а ты молишься? Хотя бы иногда?

Вопреки его ожиданиям, она не засмеялась. Она задумалась, немного удивив его этим, — на секунду ее лицо стало похожим на лицо ребенка, которому задали вопрос, на который он не знает ответа.

— А кому? — подняла она на него глаза.

— Что значит — кому? — переспросил он.

— Кому надо молиться? — улыбнулась она.

— Богу, святым, ангелам…

— Бог умер, святые ушли, а ангелы улетели, — тихо, без улыбки, сказала она. — По последним данным разведки, небеса пусты. Мы перестали быть интересны хоть кому-то, даже летающие тарелки там больше не показываются…

Ее глаза были серьезными, он напрасно искал там улыбку.

Она сейчас была серьезна и грустна, и он подумал — как же она будет молиться, у нее не получится, за нее саму надо молиться…

— Раньше я иногда молилась, — прервала она тишину, окутавшую их. — Давно… Потом я поняла, что это так же нелепо, как читать стихи в пустом зрительном зале… Никто не слышит.

Она потянулась, тряхнула роскошными волосами и обернулась с лукавой улыбкой.

— Странные вы задаете вопросы, сэр, — погрозила она ему наманикюренным пальчиком. — Почему это вас такие вопросы занимать стали после…

Она не договорила, рассмеявшись.

— Не после, — признался он. — Они уже давно…

— Глупый ты, Димка, — сказала она, нежно коснувшись губами его волос. Ее глаза были теперь совсем близко, он видел ту самую мистическую игру оттенков, которая когда-то давно заставила его остановиться, забыть все на свете и пойти за ней следом.

Он и сейчас замирал, увидев ее глаза вот так, близко, а потом его бросало в жар, но не теперь. Теперь с ним что-то произошло. Она поняла это, со вздохом отодвинулась и встала.

— Все понятно, — протянула она. — Тебе пришла в голову идея стать монахом.

Он приподнялся, наблюдая, как она одевается. Чужая. Ненужная. И — близкая…

Глупо все это, сказал он себе. Жизнь вообще глупа.

— Я… сварю кофе, — сказала она. Ему показалось, что ее голос дрожит.

— Лора, — тихо позвал он ее.

— Все в порядке, Дима, — проговорила она. — Все в порядке. Я сварю кофе.

Она быстро прошла на кухню, закрыла за собой дверь.

«Господи, — подумал он. — Почему я снова чувствую себя виноватым? Почему я всегда чувствую себя виноватым, когда отказываюсь делать то, чего я не хочу делать?»

Лора и сама не знала, почему ее так разозлил его вопрос.

Она стояла, помешивая кофе, прикусив губу, и злилась.

«Он думает, что я плачу, — усмехнулась она про себя. — И этот тоже… О душе. Хотят тела, говорят о душе. Молилась ли ты на ночь, Лора? После траха самое время поговорить об этом».

Кофе чуть не убежал — она успела быстро поднять турку, но несколько коричневатых пятнышек все-таки образовалось на белой поверхности плиты. Лора не удержалась, выматерилась.«Слишком много неприятностей на мою голову последнее время…»

Она вытерла пятна и подумала — ага, вот бы еще и жизнь так же протереть, убрать оттуда Андрея, потом Аньку, потом Диму, потом саму себя…

А не лучше ли с себя и начать, горько усмехнулась она. Ведь она никому не нужна из них… И вообще никому не нужна.

Даже самой себе.

Нет, надо остановиться, а то можно дойти неизвестно куда. До точки. Правильно говорила бабушка — думать вредно.

Особенно о себе. Как подумаешь — так сразу хочется прыгнуть с моста.

Ничего из того, что хотелось получить от жизни, Лора получить не сумела. Глупая Лора. Красивая Лора. Лора, которой обещали сказочную жизнь, а жизнь оказалась серой.

Принцесса Лора, которой никогда не быть королевой…

Она включила телевизор.

И, точно в насмешку, услышала — ангелы улетели.

Там заканчивалась очередная серия «Твин Пике». И героиню там тоже звали Лорой. Ее нашли на берегу. Утонувшую. И ее красота превратилась в тлен раньше запланированного срока.

— Лора, — тихо сказал за ее спиной Дима.

Она не слышала, как скрипнула дверь. И как он вошел, она тоже не услышала.

— Садись, кофе готов, — сказала она, очнувшись. — Все в порядке, просто…

Она не договорила.

«Все в порядке, просто очень жаль, что ангелы улетели задолго до моего рождения, и я даже не успела посмотреть, как выглядели их крылья…»

И ей стало обидно.

Все дети ждут чудес, ангелов — а ей сразу сказали, что в этом мире не бывает чудес и не бывает ангелов.

Когда она в детстве заговорила о чудесах, мать оборвала ее. «Лора, — сказала она. — Ты большая девочка. Человек должен всего добиваться сам. Понимаешь, Лора, если ты будешь забивать голову бесплодными мечтами, ты ничего не добьешься и останешься на обочине жизни. И тебе будет стыдно и горько, Лора. А нам с папой будет стыдно за тебя».

И Лора поняла — говорить о таких вещах неприлично.

А еще чудеса, ангелы и Бог плотно связались с возможностью остаться на «обочине жизни». То, что это стыдно, она поняла.

Она ведь верила своей маме.

Странно было, что Димка спросил ее о том, о чем она думала. Она однажды попробовала молиться. И после молитв ей стало хуже. Тогда она почувствовала сильную обиду на Бога, который не хотел ей помогать. Число неприятностей росло и увеличивалось, и вот когда она перестала молиться, все неприятности кончились самым волшебным образом.

И Лора поняла одну нехитрую вещь — Бог ей не друг. Может быть, Он любит всех, но вот Лору Он терпеть не может. И не хочет от нее никаких молитв. А если молитва — это разговор с Ним, значит, Он не хочет с Лорой разговаривать.

Ей стало сначала горько от этого открытия, но потом она успокоилась. Потому что не так уж плохо быть единственной, которую Бог не любит.

Она ведь одна такая. Единственная.

— Просто настроение какое-то дурацкое, — договорила она начатую фразу. — Наверное, погода действует…

— Да, погода омерзительная, — согласился он.

«Вот, мы уже говорим о погоде. Чтобы заполнить паузу…»

Ей захотелось встать и уйти, плевать куда.

Просто уйти.

Чтобы не говорить с ним о погоде.

— Дима, — начала она и тут же встретила напряженный взгляд. Он не хотел говорить с ней искренне. Он солжет ей. Сейчас она его спросит — любит ли он ее, и он солжет. Потому что — пожалеет.

— Что? — спросил он.

— Так, ничего. Кофе… горячий. — Она нервно рассмеялась.

— Да, горячий.

«Да, омерзительная… да, горячий… да, люблю… И не важно, что при этом он где-то далеко. И ему наплевать на погоду. Ему плевать на кофе. И на меня тоже…»

Она отставила чашку.

— Мне пора.

«Да, тебе пора…»

— Л… кофе?

— Не успеваю, — развела она руками. — Уже темнеет, а я обещала сегодня забрать Аньку.

Она быстро оделась, поцеловала его — и почти выбежала прочь.

«Почему так получается, что все время убегаю? — подумала она, почти с облегчением вдыхая холодный воздух. — Точно пытаюсь спастись…»