Элис и синий дракон шли вдоль берега. Рядом с драконом она казалась крошечной. Тимара ускорила шаг, и Седрик понял, что она тоже увидела их. Он нарочно пошел медленнее, оказавшись у нее за спиной. То, что он должен был ей сказать, не предназначалось для ушей Элис.

— Я всегда интересовался животными и целительством, особенно драконами. Вероятно, я могу быть полезен, если надо помочь бедной твари.

Тимара удивленно посмотрела на него.

— Ты?

Ее тон больно ужалил его самолюбие.

— Ну почему бы и нет?

— Я только… Ну, ты ведь даже не понимаешь их, когда они разговаривают. И ты… ну… привередливый. Чистенький, я хотела сказать. Не могу представить, чтобы ты стал возиться с грязным драконом, у которого воспаленная рана на хвосте.

Седрик изобразил улыбку.

— Мы с тобой совсем недавно познакомились, Тимара. На самом деле я совсем не такой, каким кажусь на первый взгляд. — В кои веки он сказал ей чистую правду.

— Ну, наверное. Если хочешь помочь, помогай. Сначала я буду переводить, пока Элис разговаривает с Небозевницей. Это будет недолго, потому что скоро драконам принесут еду, а я знаю, что Небозевница захочет съесть столько же, сколько другие. Но когда они поедят, я хочу посмотреть серебряного.

— Отлично. Я только захвачу свои вещи и пойду с тобой.

— Вещи?

— Я прихватил с собой в путешествие кое-какие простые лекарские средства. Бинты и корпия. Острые ножи, если понадобятся. Спирт для очистки ран.

И для сохранения образцов. Если немножко повезет, он сможет набрать драконьей чешуи.

Седрик ободряюще улыбнулся Тимаре.

С драконами ничего не выходило. Элис понимала это, и ощущение провала угнетало ее. Почему она всегда думала, что говорить с драконами будет легко? В мечтах, стоило ей оказаться в Дождевых чащобах, эти создания ощущали родство с ней и открывали ей сердце и память. Что ж, фантазии никогда не становятся жизнью…

— Ты можешь разделить со мной какое-нибудь древнее воспоминание? — спросила она у драконицы.

Сказала она так от отчаяния. Что бы ни спрашивала у драконицы Элис, Небозевница, как ее называла хранительница, искусно увиливала от ответов.

— Сомневаюсь. Ты лишь человек, я — дракон. По всей вероятности, ты не сможешь даже отдаленно представить себе, что такое быть драконом, не говоря уже о том, чтобы понять мои воспоминания.

Небозевница вновь разбила ее надежды. И сделала это хорошо поставленным голосом, полным учтивости и доброты. В ее прекрасных глазах кружились водовороты цвета, когда она говорила, и Элис всем сердцем желала породниться душой с этим созданием. Элис знала, что попадает под чары дракона, она ощутила на себе эту безнадежность безответного поклонения драконице. И не могла ничего сделать. Чем сильнее драконица оскорбляла ее, чем чаще демонстрировала высокомерие, тем сильнее Элис желала завоевать ее расположение. Не помогли даже знания, почерпнутые из древних свитков. Можно много читать о зависимости и все же пасть ее жертвой.

Элис предприняла последнюю отчаянную попытку.

— Как ты думаешь, ты когда-нибудь ответишь мне хоть на один вопрос?

Драконица молча смотрела на нее. Она не двигалась, но, казалось, приблизилась к Элис, и ту затопила приторная любовь к этому существу. Если бы только ей позволили служить этому дракону, это было бы счастье! Она правильно поступила, приехав в Дождевые чащобы, и если не будет сопровождать драконицу, вся ее жизнь станет бессмысленной трагедией. Небозевница — ее судьба. Другие отношения не дадут ей полноты жизни, только эти…

Внезапно — как падает брошенная кукла — Элис выпала в летний день.

— Они несут еду, — объявила драконица, и Элис ощутила, что та отпустила ее.

Это были чары. Драконица играла с ней. А Элис не могла противостоять ей. Умом она понимала, что должна стыдиться, но отчаянное желание снова привлечь внимание Небозевницы вытесняло стыд. Какое неприятное сходство с тем чувством, которое некогда вызвал в ней Гест! Воспоминание о невыносимом унижении наконец разрушило чары. Что-то внутри Элис окрепло, и она отвернулась от драконицы. Все ее стремления всегда шли прахом — взять хоть жизнь с Гестом в Удачном, хоть ее глупые мечтания о путешествии с драконами. Внезапно она решила, что пора домой.

Поняла ли драконица, что потеряла обожательницу? Похоже, да, потому что на полпути к куче падали Небозевница вдруг остановилась и оглянулась. Элис смотрела в сторону. Нет. Она больше не поддастся чарам. Все кончено.

— Похоже, мы опоздали.

Она вздрогнула, услышав голос Седрика. И удивилась, что он пришел в сопровождении хранительницы. Девушка смотрела на нее неодобрительно — или Элис так показалось. Лицо хранительницы было так сильно отмечено чащобами, что о ее чувствах можно было лишь догадываться.

— Небозевница голодна и решила пойти поесть, а не отвечать на вопросы.

Это объяснение никому не требовалось. Элис посмотрела на девушку, подумала, что лучше бы ее здесь не было, и все же заговорила — с трудом, как будто застрявший в горле комок заглушил все интонации:

— Седрик, я поняла, что ты был прав. Брэшен Трелл с женой были правы. И даже Гест. Я ничуть не продвинулась в разговоре с драконом. Ей нравится препятствовать мне. — Осталось последнее, самое трудное. — Я подвергла нас обоих таким невзгодам, чтобы попасть сюда. По глупости подписала договор. И теперь не знаю, смогу ли я добыть хоть какие-нибудь настоящие сведения о драконах. Эта тварь — она… она…

— Невыносима, — спокойно, с улыбкой подсказала Тимара.

— Точно! — отозвалась Элис. И обнаружила, что улыбается в ответ. — Ну, наконец-то я знаю, что не одинока.

Тимара склонила голову набок и осторожно спросила:

— То есть ты сдаешься и возвращаешься в Удачный?

Элис не могла не заметить сложной смеси чувств, отразившихся на лице Седрика. Сильнейшим из них была надежда, но проскользнуло и беспокойство.

Он заговорил, опередив ее:

— Я прекрасно понимаю, Элис, почему ты не хочешь ехать. Я мигом соберу наши вещи и выгружу их с баркаса Лефтрина. Но я пообещал Тимаре, что помогу ей с одним драконом. С тем, раненым…

— С серебряным, — тихо добавила девушка.

Элис перевела взгляд с Седрика на Тимару и обратно, пытаясь вникнуть в смысл его слов. Она никогда не замечала за ним любви к животным. Да, он немного разделял ее научный интерес к драконам, но ей ни разу не приходилось видеть, чтобы он гладил собаку или разговаривал со своей лошадью. А тут он собирается помогать этой девушке лечить дракона? Что-то за этим крылось, и Элис показалось, что она стоит на краю незнакомого и, вероятно, темного потока. Может быть, он заинтересовался девушкой? Но она слишком юна и очень странно выглядит.

— Я пойду с вами, — вырвалось у Элис. — Может, только с Небозевницей так тяжело. Ты прав, Седрик. Я не должна так легко сдаваться, особенно после того, как дала слово Совету. Ну что, идем?

Седрик смутился.

— Может, попозже? Не думаю, что стоит беспокоить его за едой.

— Почему, это хорошая возможность, — сказала хранительница. — Пока он занят, мы можем осмотреть его раны.

— Но я слышал, что нельзя беспокоить животное, когда оно ест! — возразил Седрик.

— Животное — нельзя, — согласилась Тимара. — Но это дракон. И хотя он выглядит тупым, кое-какое соображение у него есть. Если я собираюсь ухаживать за ним в пути, то чем скорее я что-нибудь о нем узнаю, тем лучше.

— Тогда идем, — согласилась Элис.

— Да, — слабо отозвался Седрик.