– Ты это не мне говори, – пожал плечами Фесс. – Идём, маг, надо догнать эту дурочку, пока тут не стало совсем уж жарко... Чувствуешь её след?

Джайлз быстро и поспешно закивал:

– То есть... я хочу сказать... если мы её... ну, того... схватим... мне ж тогда ничего не будет, правда?..

– Моя б воля – точно б ничего не было, – посулил Фесс. – Только ты и сам пойми – в чужую душу не заглянешь, особенно если это душа отца-инквизитора...

Дальше двинулись вчетвером. Надо сказать, что, несмотря на дрожащий голос и трясущиеся порой коленки, след ведьмы Белый маг взял и в самом деле быстро, чётко и уверенно. Раз увидев её, сбиться он уже не мог.

Глинистая тропа наконец-то кончилась, вынырнув из сырого оврага наверх, к тянущимся на запад длинным увалам. Нарн здесь властвовал уже безраздельно. Он терпел людей, но не более того, до тех пор, пока они не нарушали его законов. И чем дальше на закат, чем глубже в Нарн – тем меньше останется у преследователей шансов. Ведьме совершенно необязательно ведь возвращаться назад. Она преспокойно может отсидеться в одной из эльфьих деревушек, среди тех, кто растит хлеб хозяевам Нарна, и никакая Инквизиция ей тогда не будет страшна.

Ночь сгущалась. Беззвёздная и безлунная, глухая октябрьская ночь, когда недалёк уже День Погибших Душ – время, в кое добропорядочные пахари Эгеста после наступления темноты ни за что не высунут за порог носа, обещай им хоть эбинскую корону и гарем кинтского султана в придачу.

Правда, пока что вокруг них царило относительное затишье. Конечно, здесь могучий лес далеко не так чист, как со стороны Железного Хребта, откуда никто не ходит. Под корнями – немало, ох, немало старого – и основ давно стёртых с лица земли домов, и останков крепостных башен, и пыточных застенков, и лобных мест... не надо забывать, некогда все эти края принадлежали людям. А где люди – там и дыба, и костёр, и плаха. И ничего тут не сделаешь, ибо человек без врагов жить, как оказалось, не может. Просто никак. Ко-гда врагов нет, их выдумывают.

Похоже, сперва ведьма просто мчалась вперёд в слепой панике, не разбирая дороги. Пару раз она кидалась прямо в болотистые клинья, протянувшиеся между высокими увалами, бросалась, рискуя жизнью, потому что в обманчиво мелких болотцах таились настоящие ловчие ямы, глубокие и засасывающие, откуда не выбрался бы и самый сильный мужчина.

Правда, мало-помалу метания беглянки прекратились. Теперь, похоже, она знала, куда идёт, – след стал почти прямым, теперь ведьма обходила самые опасные места. Её преследователям оставалось только продолжать путь.

Нарн же тем временем выжидал. Фесс ясно чувствовал копящееся в недрах леса напряжение, недоброе внимание, раздражение – но гнев мрачной чащи ничем особенным не проявился, правда, идти стало очень трудно, даже если забыть о болотах. На пути преследователей словно специально собрались все коряги и корни Нарна; ни малейшего намёка на тропу, вдобавок след ведьмы вновь начал петлять, словно у перепуганного зайца; Сугутор высказал предположение, что ведьма может что-то разыскивать.

Надо отдать должное молодому магу – Эбенезер Джайлз сумел взять себя в руки, чётко удерживаясь на следе.

Шли молча, только Сугутор время от времени начинал шумно сопеть и отдуваться, особенно когда путникам приходилось прорубаться сквозь очередные заросли какого-то странного можжевельника, отчего-то снабжённого длинными и острыми шипами.

Так прошло немало времени, ночь достигла наивысшей своей силы, чернота вокруг стала совершенно непроницаемой для обычного взора, даже отлично умевший видеть в темноте гном вынужден был уступить место в голове отряда двум волшебникам. Фесс поддерживал заклятье, позволявшее всему отряду видеть, Джайлз же чётко вёл всю четвёрку по следу сбежавшей ведьмы.

...За спинами путников полыхнуло внезапно и бесшумно, небо из чёрного на миг сделалось пепельно-серым, тени исчезли, словно смытые ливнем.

«Это что ещё такое?!» – едва успел подумать Фесс, как белое сияние вновь погасло, Тьма вступила в свои права – и только высоко над деревьями промелькнуло нечто вроде стремительного белого росчерка.

Некромант и маг Воздуха озадаченно переглянулись. Это явно было связано с заклятьем сбежавшей ведьмы, но ни Фесс, ни Джайлз никогда не сталкивались ни с чем подобным.

Некоторое время шли дальше, сохраняя прежний порядок, и всё было тихо; тихо – но лишь до поры.

Внезапно в тишине ночного леса раздался протяжный полувздох-полустон, сдавленный, точно донёсшийся из-под земли. Резкий порыв ветра пронёсся по вершинам деревьев, словно Нарн тяжело вздохнул, с трудом сдерживая гнев. Сердито зашумели наполовину облетевшие дубы, заскрежетали старыми корнями, и Фессу показалось – из-за каждой ветки, из каждого дупла на него уставились сотни ненавидящих глаз.

Все четверо замерли. Эбенезер вытаращился на Фесса.

– Стоять всем, – одними губами приказал некромант.

Впрочем, никто и так не шевелился. Сугутор, похоже, даже не дышал.

Впереди долгие, поросшие смешанным лесом увалы, прослоённые узкими болотными языками, упирались в покрытую непролазным буреломом холмистую гряду.

«Когда-то там жили», – подумал про себя Фесс. Он до сих пор мог ощутить там тени домашних духов, так и не покинувшие заброшенные пепелища и сгинувшие вместе с ними.

Однако было там и что-то ещё. И, надо сказать, это «что-то» Фессу донельзя не нравилось.

Кажется, что-то связанное со Спасителем, но не только, не только, не только...

– Кажется... там часовня... была... – услыхал некромант слабый шёпот Эбенезера.

Точно, подумал Фесс. Молодец, мальчишка. Недаром Белый: у них чутье на такие вещи, не в пример моему...

– Ведьма там, – прежним шёпотом продолжал Джайлз.

– И не одна, – неожиданно проронил Прадд, перекидывая секиру с руки на руку.

– С кем-то подземным, – продолжил орка Сугутор, тоже беря топор на изготовку.

...К этому месту её, измученную и обессиленную, наверное, вывел или спасительный инстинкт, или те таинственные тёмные силы, которые она столь усердно призывала в последнее время. Она не помнила, как продралась сквозь лесную чащу. Мокрая с головы до ног, перемазанная в болотной жиже, она сейчас и впрямь напоминала сказочную кикимору, какой в деревнях пугают непослушных детей.

Неведомая сила взнесла её по крутому взлобку, сквозь густой бурелом, через поваленные стволы, наверх, где среди хаоса поверженных лесных исполинов тянулась узкая тропка, остатки некогда широкой и наезженной просёлочной дороги. В былые времена по гребню высокой гряды пролегал путь, соединявший несколько подлесных деревень; от тех деревень давно не осталось даже углей, а дорога заросла, подобно тому как зарастает шрам на человеческом теле – вроде ничего и нет, а след всё равно остался.

Здесь, среди дико смешавшихся друг с другом и рябины, и можжевельника, и ольхи, и даже клёнов с грабами (казалось, чья-то рука просто натыкала тут побольше деревьев, не особенно разбирая даже, каких), в совершенно непролазной чаще затаилась небольшая часовенка. Собранную из тесовых чешуек островерхую крышу до сих пор украшал знак Спасителя – устремлённая вверх, перечёркнутая крест-накрест стрела.

Часовенке давным-давно следовало бы развалиться – она вся почернела от времени, прогнила насквозь, крыша зияла многочисленными дырами, – но всё-таки строение выглядело отнюдь не как после нескольких сотен лет небрежения.

Вокруг часовни до сих пор можно было заметить что-то вроде небольшого кладбища – тем более странно, погосты лес поглощает и того быстрее. Уныло застыли покосившиеся кресты – мало кто заботился вытесать точное подобие Спасителева знака, просто соединил три кое-как ошкуренных бруска – и готово. Такое должно было рухнуть после первой же зимы – здесь, на окраинах Нарна, его охранная магия чувствовалась ещё не столь сильно.

Вырвавшееся на свободу заклятье ещё гремело медным звоном в груди ведьмы, ещё ходили отзвуки освободившейся силы. Она чувствовала всё сейчас куда острее, чем обычно, даже когда пускала в ход свои заклинания.