И голубые мхи.

Поначалу их было немного: тут толстая паутина, свисающая с гоблинца, там небольшое пятно на земле, часто коварно вползающее на ствол эбеногневки или одинокого сох-нущего шипострела. Потом все больше: толстые ковры под ногами, мягкие навесы, свисающие с ветвей и покачивающиеся на ветру. Криста освещала пространство вокруг нас фонарем, находя все более толстые и красивые гроздья голубых растений, а на границе темноты я начал замечать их свечение.

– Хватит, – сказал я, и Крис погасила фонарь.

Темнота воцарилась только на секунду, пока наши глаза к ней привыкали. Вокруг лес окутался мягким блеском, когда голубые мхи залили все призрачной фосфоресценцией. Мы стояли на краю небольшой поляны, под черной блестящей эбеногневкой, но даже пламя ее красных жил казалось холодным в бледно-голубом сиянии. Мхи захватили весь подлесок, вытеснив травы и превратив кусты в голубые косматые шары. Они поднялись на стволы большинства деревьев, а взглянув на звезды сквозь сплетение ветвей, мы заметили, что другие колонии мхов окружили вершины деревьев светящейся короной.

Я осторожно положил лук к стволу эбеногневки, наклонился и подал Крис горсть света. Когда я поднес руку к ней, она вновь улыбнулась мне, а черты ее лица смягчились в волшебном сиянии. Я был очень счастлив тем, что могу показать ей такую необычайную красоту.

Джерри, однако, только рассмеялся.

– Это и есть то, что опасно, Боуэн? – спросил он. – Лес, полный голубых мхов?

Я выпустил мох.

– Ты не считаешь их красивыми?

– Конечно, считаю, – пожал он плечами. – Но ведь это просто грибы-паразиты, имеющие опасную склонность к вытеснению всех прочих форм растительной жизни. Знаешь, когда-то этих голубых мхов было полно на Джолостаре и Барбисанском Архипелаге. Мы полностью их вывели, поскольку в течение месяца они могли уничтожить урожай кукурузы, – говорил он, покачивая головой.

А Криста поддакнула:

– Знаешь, Джерри прав.

Я долго смотрел на нее, совершенно трезвый, забыв о выпитом вине, и понял, что помимо своей воли создал себе фантазию. Здесь, в мире, который я считал своим, в мире пауков сновидений и волшебных мхов, я каким-то образом убедил себя, что сумею вернуть давно утраченное – мою смеющуюся подругу. В древнем лесу континента она должна была увидеть нас обоих в новом свете и вновь понять, что любит только меня.

И вот я соткал прекрасную паутину, светящуюся и привлекательную, как ловушки пауков сновидений, а Крис одним словом уничтожила это видение. Она принадлежала ему и не будет моей ни сейчас, ни потом. А если Джерри казался мне глупым, бесчувственным или слишком практичным – что ж, может, именно эти черты его характера определили выбор, который она сделала. А может, и нет – я не имел права умалять ее любовь; возможно, я вообще никогда ее не понимал.

Я стряхнул с рук последние крошки светящегося мха, а Джерри взял у Кристы фонарь и вновь зажег его. Моя голубая страна чудес растаяла, исчезла в яркой действительности луча света.

– Что теперь? – с улыбкой спросил он. Значит, все-таки он был не так уж и пьян.

Я поднял лук с того места, где его положил.

– Идите за мной, – лаконично бросил я.

Оба они выглядели заинтересованными, но мой настрой совершенно изменился. Внезапно вся прогулка показалась мне лишенной смысла. Я хотел, чтобы они наконец ушли, мною вновь овладело желание оказаться в башне с Белкой. Я был удручен и чувствовал себя с каждой секундой все хуже. Зайдя глубже в лес, мы наткнулись на быстрый поток, и яркий свет спугнул одинокого железорога, пришедшего утолить жажду. Бледный и испуганный, он вскинул голову, а потом быстро исчез среди деревьев. На мгновение он напомнил мне единорога из легенд Старой Земли. Я по привычке взглянул на Крис, но она, рассмеявшись, стала искать глаза Джерри.

Потом, во время подъема на скальное возвышение, мы на расстоянии вытянутой руки увидели отверстие пещеры: судя по запаху, это была нора лесного ворчуна.

Я повернулся, чтобы предупредить их, но обнаружил, что лишился слушателей. Они находились шагах в десяти от меня, у подножия возвышенности. Медленно шли и спокойно разговаривали, держась за руки.

Разозлившись, я отвернулся и молча продолжил подъем по склону. Мы не разговаривали до тех пор, пока я не нашел знакомую мне кучу пыли.

На краю ее я остановился, а ботинки мои на дюйм погрузились в мелкую черную пыль. Они медленно присоединились ко мне.

– Выйди вперед, Джерри, – сказал я, – и воспользуйся своим фонарем.

Сноп света скользнул по окружающей местности. За спиной поднималось скальное возвышение, тут и там испятнанное огнем растительности, задавленной голубым мхом, но перед нами тянулась пустошь: большая, черная и мертвая равнина. Джерри подвигал луч света взад-вперед, проведя им по краю черного поля. Свет бледнел, когда он направлял его в серую даль. Слышен был только шум ветра.

– И что? – спросил он наконец.

– Потрогай пыль, – сказал я ему. На этот раз мне не хотелось нагибаться. – А когда вновь окажешься в башне, раздави один из моих кирпичей и потрогай то, что останется. Это та же субстанция, что-то вроде пепла. – Я сделал широкий жест рукой. – Полагаю, когда-то здесь был город, но теперь все рассыпалось в прах. Понимаешь ли ты, что моя башня могла быть выдвинутым вперед аванпостом народа, который ее построил?

– Вымершей расы из этого леса, – с улыбкой ответил Джерри. – Что ж, должен признать, что на островах нет ничего подобного. И не без причины. Мы не позволяем лесным пожарам безумствовать у нас.

– Лесные пожары?! Надеюсь, ты шутишь. Пожар никогда не превращает все в пыль, обычно остается несколько почерневших стволов или что-нибудь подобное.

– Вот как? Вероятно, ты прав! Но во всех разрушенных городах, которые я знаю, всегда по крайней мере несколько кирпичей лежат друг на друге, чтобы туристы могли их фотографировать, – парировал Джерри. Луч света скользнул по куче пепла, потом удалился. – А здесь просто пыль.

Криста молчала.

Я повернул обратно. Они шли за мной. С каждой минутой его превосходство увеличивалось; я поступил опрометчиво, приведя их сюда. Сейчас я хотел только одного: поскорее вернуться в свою башню, отослать их в Порт-Джеймисон и остаться в своем добровольном изгнании.

Когда мы спустились с возвышения и вернулись в лес, поросший голубым мхом, Криста остановила меня.

– Джонни, – позвала она.

Я замедлил шаг, они догнали меня, и Крис указала на что-то.

– Погаси свет, – приказал я Джерри. В бледном сиянии мхов легче было увидеть тонкую, опалесцирующую сеть паука сновидений, наискось шедшую к земле от нижних ветвей псевдодуба. Светящиеся пятна мха не могли сравниться с ней: каждая нить была толщиной с мой мизинец и маслянисто поблескивала, переливаясь всеми цветами радуги.

Крис сделала шаг вперед, но я взял ее за руку и остановил.

– Пауки где-то рядом, – объяснил я. – Не подходи слишком близко. Самец никогда не покидает паутину, а самка кружит в ночи среди соседних деревьев.

Джерри с легким беспокойством взглянул вверх. Его фонарь не горел, и он вдруг перестал казаться всезнающим человеком. Пауки сновидений – грозные хищники; думаю, до сих пор он не видел ни одного, разве что в клетке зоопарка. На островах они не водились.

– Исключительно большая сеть, – заметил он. – Эти пауки должны быть довольно крупные.

– Да, – согласился я, и тут мне пришла в голову одна мысль. Я мог бы сильнее смутить его, коль скоро обычная сеть вроде этой испортила ему настроение. Он и так играл мне на нервах всю ночь. – Идите за мной. Я покажу вам настоящего паука сновидений.

Мы осторожно обошли сеть, но не заметили ни одного из ее охранников. Я подвел их к расщелине пауков.

Она имела сильно вытянутую форму. Возможно, когда-то это было русло небольшой речки, но теперь оно высох-ло и заросло кустарником. Днем видно, что расщелина не очень-то глубока, но ночью она выглядит достаточно грозно, особенно если смотреть с одного из холмов. Дно ее покрывает густой кустарник, среди которого мерцают призрачные огни, а выше – различные деревья, склоненные вниз и почти соединяющиеся на середине. Одно из них практически касается другой стороны расщелины. Какой-то старый, трухлявый шипострел, высохший из-за отсутствия влаги, рухнул, образовав своеобразный мост. Этот мост оброс голубыми мхами и чуть светился.