Но и этого оказалось достаточно. Глаза полыхнули несдерживаемой ненавистью; ногти впились в ладони. Теперь она знала. Голова вновь запрокинулась, на шее набухла синяя жила, из горла вырвался полный смертной угрозы вой – так волчица клянется отомстить за своих щенков. Движение руки – и чаша затянулась плотной коркой, похожей на запекшуюся человеческую кровь. Сосуд с огнём скрылся в заплечном мешке, и кусты с лёгким шорохом сомкнулись за ушедшей. Ночная Всадница взяла след. Он приведёт прямо к оплоту врагов её госпожи и наставницы.

Фроди и Гудмунд горячили коней, спеша на северо-восток, где за невысокой цепью старых, полустёртых водой и ветром гор лежали области Рёдульсфьёлля, цветущего сада Ялини, Властительницы Зелёного Мира. Когда-то унылая и бесплодная земля превратилась в символ могущества богини, покрывшись за десятилетия её упорного труда прекрасными, невиданными, растущими только здесь деревьями, кустами и травами. Обо всём этом и о борьбе Ялини с упрямыми карликами, твердолобо и угрюмо отстаивавшими своё право жить на исконно принадлежащих им землях по законам и обычаям предков, подробно рассказано в «Оживлении Рёдульсфьёлля».

За много миль до границы заповедных краев воины уже видели заткавшие всё небо облака дыма. Низкие, подпитываемые тысячами и тысячами поднимавшихся ввысь серо-чёрных столбов, облака эти нависали недоброй завесой, стремящейся навсегда скрыть солнце от мира. Ветер рвал в клочья их края, однако снизу подпирали новые клубы, и бреши тотчас заполнялись. Фроди и Гудмунд переглянулись и пришпорили лошадей.

Им оставалось миновать последнюю лесистую долину – ворота в Рёдульсфьёлль, и они решили не останавливаться на ночлег. В этих диких краях, среди редких людских поселений, бродили существа древние, могучие и недолюбливавшие пришлых, а потому рисковать не стоило. В случае чего – днём добрые кони вынесут.

Дорога делала крутой поворот. Всадники послали лошадей по её внешнему краю, чтобы невзначай не столкнуться с кем не надо нос к носу. Миновали ольшаник – и глазам их открылась странная компания, усевшаяся прямо на поваленное поперёк дороги дерево.

Болтая ногами, обутыми в сапоги красной кожи, оживлённо переговаривались между собой пятеро низеньких древесных гномов; на коленях у каждого лежал лук. Что-то бормоча себе под нос и вращая круглыми жёлтыми, как у совы, глазами, мохнатой грудой возвышался болотный тролль; устало уронив на колени длинные натруженные руки с плоскими мозолистыми ладонями, молча сидел кобольд; и у самого края замер, напряжённый и прямой, эльф в дивных лазоревых доспехах, державший наперевес узкий и длинный клинок, играющий всеми цветами радуги. За его спиной виднелся альв[1]; его одежду покрывали десятки, даже сотни искусно нашитых стальных оперённых игл, рядом лежал заряженный одной из них самострел.

С подобным обществом ещё ни разу не сталкивался ни один из воинов тана Хагена; должно было случиться нечто невероятное, чтобы все эти существа собрались вместе. Фроди и Гудмунд натянули поводья.

– Позвольте пройти нам, почтенные! – произнёс Фроди на принятом в общении между людьми и нелюдьми языке, смешанном из словечек самых разных рас. Разумеется, он не питал никакого почтения к болотному кровопийце-троллю, да и к шкодливым древесным гномам тоже, не в пример их дальним горным сородичам, великим искусникам и мастерам.

– Вам туда прохода нету, – проворчал в ответ кобольд. – Свара там идет нешуточная. Магию в дело пустили. Мы тут для того и сидим – путников оберегать.

Ясно, что главенствовал здесь не кобольд; и Фроди, спешившись, с поклоном обратился к эльфу. Разумеется, он не знал и не мог знать тайных эльфийских наречий, да и самого Перворождённого видел лишь третий раз в жизни – они крайне редко появлялись в людских областях, а где жили сами – то знало лишь малое число Мудрых.

– Мы явились сюда не праздно, – говорил Фроди. – Нам нужно отыскать Хранителей Покрывала Ялини. (Вся компания встрепенулась и тотчас насторожилась.) У нас важные вести для них. Разреши же нам проехать!

Эльф поднял большие, затуманенные тяжёлой думой глаза. Коротко взглянул на воина – как ножом пронзил – и снова отвёл взгляд.

– Ты служишь тану Хагену, – не то спросил, не то оповестил остальных своих спутников эльф. – Хорошо… можете продолжать путь. Но в Рёдульсфьёлле война… рассчитывайте только на себя.

Он вдруг замолк на середине фразы: в лесу заполошно взволновались сороки, а спустя секунду из кустов упругим комком выкатился ещё один гном.

– Идёт! Идёт! Идёт! Прямо сюда! Идёт! – завизжал он, едва переводя дыхание.

– Думаю, вам лучше сейчас же уехать. – Глаза эльфа холодно блеснули. Его разношерстный отряд уже успел рассыпаться и затаиться. Альв – судя по всему, из Преданных – медлил, держа наготове самострел и ожидающе смотря на эльфа.

– Если вы в опасности, долг наш – сражаться рядом с вами, – твёрдо ответил Гудмунд, обнажая меч.

– Глупец! – потеряв терпение, возвысил голос эльф. – Мы караулим вставшую на след Ночную Всадницу! Вы здесь – помеха, а не помощь! Уходите, и да хранит вас Ямерт!

Мелодичному, исполненному могучей силы голосу, повелительному взгляду синих, как море, глаз невозможно было не повиноваться. Что-то магическое содержали в себе слова Перворождённого; Фроди покорно кивнул и повел коня в обход поваленной лесины, хотя в жизни своей он не склонялся ни перед кем, кроме тана Хагена, которого сам добровольно признал сильнейшим.

Однако уехать они не успели. Словно соткавшись из воздушных слоев, на дороге беззвучно возникла окутанная зелёным плащом стройная фигурка; капюшон был откинут, и воины Хагена окаменели: какая же это Ночная Всадница – милая, кроткого вида, разрумянившаяся девушка, совсем молоденькая, с короткими тёмно-русыми прядями. Только вот откуда этот странный кривой меч у пояса?

Сверху бесшумно упала плотная сеть двойной вязки, однако, прежде чем она накрыла ту, кого эльф назвал Ночной Всадницей или, попросту говоря, ведьмой, та успела поднять над головой Чашу, тотчас исторгшую из себя поток огня. Верёвки вспыхнули, в один миг обратясь в пепел.

И тут же чистый и мощный голос эльфа произнёс заклинание. Фроди услышал в нем гул сокрушающих преграды горных потоков, рокот катящихся вниз лавин, рёв беснующихся штормовых валов; заклинание рухнуло на Ночную Всадницу, как при землетрясении падает крыша дома на ничего не подозревающих обитателей.

Ни Фроди, ни Гудмунд не знали, почему Ночная Всадница так легко приняла этот неравный бой – ведь теперь, после Окружающего Заклятья, она уже не могла из него выйти, – вместо того чтобы спокойно обойти преграду лесом и продолжить путь, как поступили бы они, бывалые воины.

Капли жидкого огня, бестрепетно зачерпнутого узкой ладонью, полетели во все стороны, и там, где они падали, тотчас же взвивались рыжие языки пламени. Только теперь Фроди сообразил, что сейчас они видят нечто совершенно немыслимое – все Ночные Всадницы боялись Жгущего, изначально чистого божественного начала, а эта… Как, во имя милосердного Ямбрена, она овладела Огнём?

Гудмунду показалось, что те мгновения он думал именно так; на самом же деле изумление пришло много позже. Они с Фроди едва успели броситься ничком на землю, как вокруг них всё заполыхало – счастье ещё, что капли струящегося пламени не попали на одежду или доспехи.

Из-за дыма воины Хагена не увидели, что произошло дальше. Слышался многоголосый рев, вой и визг, хлопали тетивы; затем всё неожиданно стихло.

Ошарашенный Фроди поднял голову. Как под сильным ливнем, огонь быстро угасал, словно повинуясь беззвучной команде; синеющие уголья злобно шипели. Весь отряд охотников тоже оказался здесь. Обугленной грудой лежал мёртвый тролль – морда вниз, лапы раскинуты: подле него – гномы, обгоревшие, похожие на уродливые головешки. Кобольд сполз в канаву, словно прячась, и там испустил дух. А прямо перед ещё дымящимся стволом дерева, которое перегораживало дорогу, лежали рядом эльф и альв – на вид целые и невредимые, словно спящие; однако и они были мертвы – или умирали; рука альва ещё сжимала разряженный самострел.