Опубликованный в конце июля 1961 года проект программы КПСС произвел огромное впечатление на весь мир. Правда, за пределами СССР было немало сомневающихся в реальности создания общества, в котором будет осуществлен принцип: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Обращали внимание на то, что СССР еще отстает от многих развитых стран мира по производству на душу населения и по потреблению различных потребительских товаров. Однако быстрые темпы развития СССР с конца 1920-х годов, запуск первого советского спутника, полеты Гагарина и Титова, а также другие успехи советской науки и техники последних лет в самых разных отраслях, заставляли многих друзей СССР верить в исполнимость намеченных планов.
Еще меньше было сомневавшихся в СССР. Следует учесть, что мечта о построении коммунизма овладела сознанием миллионов людей в нашей стране еще в 1917 году. Уже в первые годы Советской власти ее руководители не раз заявляли о возможности построить коммунизм в ближайшие 10—15 лет. Хотя впоследствии сроки построения коммунизма перестали называть, в марте 1939 года на XVIII съезде партии И.В. Сталин объявил о том, что «мы идем дальше, вперед, к коммунизму». В конце 1940-х годов в стране новые гидротехнические сооружения в СССР были объявлены «великими стройками коммунизма».
К 1961 году в сознании советских людей был накоплен кредит доверия к планам и прогнозам развития Советской страны. Требование Сталина 1931 года – «пробежать за десять лет то расстояние, которое передовые капиталистические страны преодолели за 50-100 лет, иначе нас сомнут» – было в основном выполнено. К 1941 году страна достигла такого уровня развития, что страна не была «смята» гитлеровскими захватчиками. Кредит доверия возрос в годы Великой Отечественной войны, когда призыв, провозглашенный Молотовым 22 июня 1941 года, а затем повторенный Сталиным 3 июля: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!» – оказался реализованным. Программа восстановления разоренной страны, намеченная в 1946 году, была выполнена. А к 1961 году СССР добился выполнения тех задач в производстве стали, чугуна, нефти, угля, зерна, которые Сталин выдвигал в 1946 году на ближайшие 15 лет для того, чтобы «избежать всяких случайностей». Не было сомнений, что теперь СССР обладал таким хозяйственным и оборонным потенциалом, который обеспечивал безопасность ему и его союзникам.
Хотя Хрущев уже серьезно истощил кредит доверия, накопленный при Сталине, все же вера в выполнимость государственных планов развития поддерживалась благодаря трудовым усилиям миллионов советских людей и после 1953 года. Как указывалось выше, многие задания по увеличению промышленного производства в течение 15 лет, выдвинутые Хрущевым в 1957 году, успешно выполнялись и были выполнены в 1972 году. Невыполнение же своих обещаний Хрущев обычно скрывал под дымовой завесой новых, еще более широковещательных обещаний. Видимо, он не желал думать о том, что партии через 10 или 20 лет потребуется держать ответ за необоснованные обещания Хрущева.
Очередной XXII съезд партии Хрущев открыл в только что построенном в Кремле Дворце съездов. Не ограничившись зачтением отчетного доклада, Хрущев выступил и с докладом о новой программе партии, в котором он перечислил много показателей экономического производства на 1970 и 1980 годы. Сравнивая задачи, выдвинутые Хрущевым в его «предварительном прогнозе» 1957 года, с задачами, поставленными им в 1961 году, можно увидеть, что он значительно их завысил. Если в 1957 году производство электроэнергии должно было составить 800—900 миллиардов киловатт-часов в 1972 году и эта задача была в основном выполнена, то в докладе Хрущева на XXII съезде было намечено произвести 900-1000 миллиардов киловатт-часов электроэнергии уже в 1970 году. На самом деле в 1970 году было произведено 740 миллиардов киловатт-часов. Аналогичным образом были завышены задания по производству других видов промышленной продукции, что сделало их невыполнимыми.
Из этого видно, что за четыре года Хрущев утратил чувство реальности. Его планы стали заведомо невыполнимыми. Еще больше был разрыв между поставленными задачами в производстве селъско-хозяйственной продукции и реальными достижениями советской экономики в 1970 году:
Разрыв между заданиями на 1980 год и реальными экономическими показателями был еще более значительным. Хрущев же возмущался сомнениями западных аналитиков в исполнимости намеченных планов. Он заявлял: «У нас в Программе обосновано каждое положение. У них только крикливые заявления. У нас рассчитана и доказана каждая цифра. У нас дан точный научный анализ тенденций исторического развития. У них кликушеские заклинания, бесплодные гадания на кофейной гуще».
Ошибочные расчеты Хрущева на то, что СССР существенно обгонит США к 1980 году, усугублялись тем, что он занижал возможности США и других стран капитализма. Он не учел того, что научно-технический прогресс за 20 лет существенно изменит структуру современной экономики. Намеченные же им планы не настраивали на такие перемены.
Эту опасность почувствовал Микоян. Он вспоминал: «Когда речь зашла у нас о новой Программе партии и туда предложили включить цифры, я протестовал. Цифры не для программы. В программах, принятых раньше, только одна цифра – 8-часовой рабочий день… А тут записали 240 миллионов тонн стали. Зачем? Кому известно, что понадобится столько?… Но Хрущев не отступал: "Это же не скоро, только к 1980 году". Я так понял его, что он не рассчитывал дожить до конца периода "строительства коммунизма" и ему не так важно, реальные это цифры или нет… Ему же был нужен эффект для народа». Вероятно, главным для Хрущева был «эффект» и не только для советского народа. Он исходил из того, что надо «дискредитировать Америку» и использовать пример СССР исключительно в пропагандистских целях. Однако все свои возражения против внесения в программу плановых заданий на последующие 20 лет Микоян сохранил при себе и на съезде поддержал проект программы.
Иным образом поступил В.М. Молотов. Из Вены, где он в это время занимал пост представителя СССР в МАГАТЭ, Молотов направил в Москву развернутые критические замечания по поводу программы, объявив ее антимарксистской и антиленинской. (Вскоре после того, как с его замечаниями ознакомились в Москве, Молотов был освобожден от своих обязанностей в Вене, отправлен на пенсию и исключен из партии.)
Приняли прохладно проект программы КПСС и в Китае. Несмотря на наличие в нем общих слов о «лагере социализма» и «мировой социалистической системе», проект программы исходил из того, что СССР будет существенно опережать по своему развитию другие социалистические страны и первым приступит к построению коммунизма. Объясняя, как выглядел проект хрущевской программы в Китае, Э. Крэнкшоу писал: «Для китайцев программа советской партии содержала простое и однозначное послание: "Мы – передовые; вы – отсталые. Мы – богатые; вы – бедные. У нас достаточно еды; у вас – нет. У нас скоро будет больше, чем в любой другой стране, мира; у вас этого нет. У нас есть водородная бомба; у вас ее нет". Тем, кто сомневается в том, что такой вульгарный тон возможен в наши дни, достаточно прочесть любой отрывок из речей Хрущева».
Несмотря на то что разногласия между руководством КПК и КПСС продолжали усиливаться, Хрущев не решился говорить о них на съезде партии. Объектом нападок было избрано руководство Албании, которому Хрущев не простил нападок на ноябрьском совещании 1960 года. В ответ на критику в адрес Хрущева на IV съезде Албанской партии труда (февраль 1961 г.) советское правительство объявило об отказе в экономической помощи Албании. В мае 1961 года СССР расторг двусторонние соглашения с Албанией по обязательствам по Варшавскому договору и начал вывод своих подводных лодок с албанских баз. С трибуны съезда Хрущев утверждал, что «албанским руководителям не по душе решительное осуждение культа личности Сталина и его вредных последствий». Одновременно он обвинил албанских лидеров Энвера Ходжу и Мехмета Шеху в жестоких репрессиях против всех, кто с ними не согласен. Он выразил надежду, что «наступит такое время, когда албанские коммунисты, албанский народ скажут свое слово, и тогда албанским руководителям придется держать ответ за тот ущерб, который они причинили своей стране, своему народу, делу строительства социализма в Албании». Ни для кого не было секретом, что, когда Хрущев произносил слово «Албания», он имел в виду «Китай».
