— О, нет! — вскричал голос, который только что разговаривал с ним. — Том, быстрее, ты должен бороться с ним…!

— С кем? — подумал он отчаянно.

— Это Волдеморт… Волдеморт…

Том, было, попытался сказать что-то, сказать, что Волдеморт — это он, но что-то его остановило. Дух стоял перед ним, и съёжившаяся фигура лежала в его ногах. Вдруг она повернулась лицом к Тому, и оказалось, что это его собственная копия.

— Помоги мне бороться с ним! Сделай так, чтобы он ушёл! — кричал другой Том.

Дух смеялся, больно пиная его в живот.

— Как я могу помочь?!

— Я не знаю, — плакал маленький Том, — просто попытайся… пока твоя душа свободна… просто попробуй…

Дух легко оттолкнул маленького Тома прочь и обратился к настоящему.

— Привет, старый друг, — улыбнулся он, кривя губы в злобной усмешке, — Пришло время спуститься с облаков… больше нет несбыточной мечты…

Дух сел справа от Тома и впился своими тупыми когтями в его неподвижное плечо, постепенно сливаясь с потоком его крови, проникая в душу, завладевая разумом. И вот Дух растворился в нём снова. Всхлипывая, маленький Том бросился вперёд, схватил его за левое колено и тоже растворился…

— Том! ТОМ! Том, очнись же, наконец!

Том моргнул несколько раз. Он протёр глаза и зевнул, словно только что очнулся после крепкого сна.

— А? — растерянно спросил он.

Дамблдор вздохнул с облегчением.

— Ты выглядел так, как будто у тебя случился эпилептический припадок, — выдохнул он, — ты просто смотрел отсутствующим взглядом, без единого движения — что случилось?

Том хотел было ответить, но почувствовал приступ паники, когда острые ледяные руки взяли его за горло.

— Ой, кажется, я немного задумался, извините, — услышал Том, как сказал его собственный голос, — слушайте, вы знаете, что такое Мыслив?

— Что?

— Вы думаете, было бы возможно сделать что-нибудь другому объекту? Положить свои мысли и чувства во что-то и оставить их там навсегда?

— Что ты имеешь ввиду?

— Я не знаю, что угодно, любые мысли, — Том в исступлении пытался восстановить контроль над своим телом, но вновь возвратившийся Дух имел твердую точку опоры и не собирался сдавать позиции, — так это возможно?

Дамблдор сильно нахмурился и поднялся.

— Возможно? Конечно. Безопасно? Сомнительно. Законно? Абсолютно нет.

Дух пожал плечами Тома.

— Просто интересно. Неважно. Это всё что вы от меня хотели?

Дамблдор подозрительно сузил глаза.

— Да… ты можешь идти, Том.

Ноги Тома сами по себе понесли его из кабинета, в холл. И только после того, как он достиг середины лестницы, он вдруг почувствовал, что восстановил контроль над своими собственными действиями. Том споткнулся и упал, полетев со ступенек, но на лестницу было наложено Останавливающее Падение заклятие, которое не дало ему упасть слишком далеко и поранить себя.

— Что это была за чертовщина, ты ублюдок?! — закричал он, его слова относились к половине его собственного мозга, который внезапно позволил ему подняться. Эхо от слов раскатывалось по пустынным лестницам. Но ответа не было, ни снаружи, ни внутри его головы. Том судорожно дрожал. Слияние Духа с ним не имело, по-видимому, никакого мотива, но этого было достаточно, чтобы Том чувствовал себя неудобно. Во всяком случае, подумал он, ему следовало бы вести себя более осторожно и, по возможности, нормально среди учителей. Чтобы удовлетворить любопытство Дамблдора, Том должен начать каждое утро приходить на завтрак и проводить больше времени на улице. Это будет достаточно мучительным, и Тому постоянно придётся нервничать, но это лучше, чем быть постоянно преследуемым Дамблдором.

Когда Том поднялся по ступенькам до гостиной Слитерина, он вдруг удивлённо подумал: «почему, чёрт возьми, Дух так хотел узнать о Мысливе?»

Том провёл остаток лета в постоянном нервном напряжении, и ему всё время казалось, что Дамблдор следит за ним из-за каждого угла. Том принялся совершать долгие прогулки вокруг озера, приковав взгляд к земле, погружённый в свои мысли. Постепенно его ненависть начинала угасать — Том не мог слишком долго себя ненавидеть, не потому что он был высокомерен, а потому, что боль слишком подавлен. Вместо этого, он направил свою злость против всего мира. В конце концов, если бы не Магглы, он не должен был бы никогда так отчаянно пытаться избежать приюта, кроме того, ему не пришлось бы открыть Комнату Секретов. Но были другие соображения.

Если бы Дамблдор никогда не вызывал его к себе в кабинет, Том не подвергся бы яростной атаке Духа.

Если бы Диппет не пожаловал ту награду, Том не чувствовал бы такую вину, за то что наживается на горе Рубеуса.

Если бы Миртл не торчала в этом туалете, с Рубеусом и Арагогом никогда бы ничего подобного не случилось.

Если бы это отродье, Мэнди Бирч, не была такой противной и кокетливой тварью, Том не попадал бы во всякие затруднительные ситуации.

Если бы друзья поддержали его после смерти Лили, быть может, он бы не чувствовал себя таким одиноким.

Список можно было бы продолжать бесконечно.

Безотчётно, Том начинал жадно ненавидеть почти весь мир — не только Магглов, Магглорождённых или противных девчонок, а почти всех.

Было, правда, единственное преимущество в общении с ненавистными людьми, которое доставляло ему некоторое удовольствие (и у него словно прибавлялось силы от этого), — их смерти. Лица людей, которых он ненавидел, плясали у него в голове и ему казалось, что он убивает каждого из них снова и снова; возникали ситуации, в которых они сильно раздражали его, вызывая сильную злость. У него почти выработался рефлекс — когда кто-нибудь из них начинал сильно доставать его, Том привычно взмахивал палочкой, бормоча Непростительное Проклятие.

Осень принесла с собой уроки и суету школьной жизни; Том, как обычно, был занят своими делами, но при этом пребывал в состоянии, близком к неугасающей ярости. Каждый раз, когда он видел человека, который ему не нравился, его желудок словно падал, а рука непроизвольно тянулась к волшебной палочке. Учителя заметили какие-то перемены в нём, и начали относиться к нему более осторожно, но это было ничто, по сравнению с тем, как относилось к нему большинство учеников.

Сентябрь плавно перетёк в октябрь, а в школе начались разговоры про этот идиотский бал на День Всех Святых. Однажды, в начале октября, Том проснулся от фанатичного жужжания, которое словно уже застряло у него в ушах. Его друзья — Слитеринцы обсуждали (нарочито грубыми голосами), с какими девчонками они хотели бы потанцевать. Том перевернулся на живот, с намерением закрыть голову подушкой, как вдруг вспомнил, что у него урок. Зевая, Том откинул штору и стал натягивать свою школьную форму. Его волосы, всё ещё немного влажные после вечернего душа, опустились на воротник, и Том понял, что это будет раздражать его весь день. Завязывая ботинки, Том слушал голоса других мальчиков — Фрэнсис вздыхал об этой мерзкой шлюшке, Электре Андес, пока Ричард Забини с любопытством молчал. Адриан и Захар громко спорили, кто из них пойдёт приглашать Лэркин Мэллори. Том нахмурился. С каких пор, его друзья (теперь такие далёкие) стали такими светскими? Том заметил, правда, повторяющуюся закономерность — Ричард Забини, как обычно тихо отмалчивался по поводу Хэллоуина; для всяких праздников и Дня Святого Валентина, он всегда «заболевал» или находил какой-нибудь способ избежать танцев (Том понятия не имел почему, и это происходило каждый год, начиная со второго класса). В этом году, Том серьёзно решил следовать его примеру, даже если ему придется сидеть в больничном крыле и терпеть, как Мадам Виола заливает зелье ему в рот.

Нацепив на голову остроконечную шляпу, и, перекинув через плечо сумку с учебниками, Том протиснулся между Захаром и Адрианом, и спустился вниз. Он тихо пробрался в Большой Зал и молча сел за стол Слитерина, надвинув шляпу на самые глаза, в надежде, что никто его не узнает. Естественно, в ту минуту, пока он это делал, группа девочек третьего и четвёртого курса из Рэйвенкло, торопливо рассаживались неподалёку от него.