– Правильно я понимаю, вы считаете, в вас вселилась душа, пришедшая к нам из будущего?

– Не знаю… иногда мне кажется – это другой мир, очень похожий на наш… у меня нет ответа на ваш вопрос.

– Значит, вы, Оля, верите в переселение душ, рай и ад и с этих позиций объясняете происшедшее, правильно я вас понял?

– Артур Христианович, можете считать, что эти знания мне под гипнозом внушили инопланетяне, жаждущие победы социалистического строя в СССР. Этот вопрос не имеет никакой практической ценности. Я веду разговоры с вами по двум простым причинам. Во-первых, ваше любопытство начало мешать моей работе, я покалечила Сергея, а могла убить. Во-вторых, наши судьбы оказались достаточно плотно связаны, поэтому любопытство правомерно, вы должны знать, чего от меня можно ожидать. Как вы это воспримете, мне все равно, важно, чтоб вы поняли – я от вас ничего не скрываю.

– В том, что случилось, есть и ваша вина. Нужно себя в руках держать. Я считал вас более уравновешенной. Хотя, если стать на вашу точку зрения, никакого смысла сдерживать себя с Сергеем не было, поскольку для победы он величина малозначимая. С этой точки зрения важней было быстро устроить допрос и добыть нужные сведения. Когда я вас довожу неприятными вопросами, вы просто включаете дурочку и смотрите на меня наивными глазами, поскольку считаете меня для победы величиной значимой и нужной, радикальные методы экономии времени, как с Сергеем, задействовать не представляется возможным.

– Вы все правильно поняли, я рада, что этот разговор был не напрасным.

– А директор для победы величина просто нулевая, уперся, глупый, не захотел вас допускать к экзаменам, вот и нашел свой конец…

– Артур Христианович, вы хоть факты не извращайте, ведь все знают, что покойный директор ходатайство профессора Гинзбурга удовлетворил и к экзаменам меня допустил. Ходатайство с его положительной резолюцией должно в бумагах лежать, на основе этого меня к экзаменам допустили. Мне кажется, с этим директором у вас навязчивая идея, может, вам стоит о чем-то другом подумать? Засиделись мы с вами, а у вас еще много дел, да и у меня немало.

Оля решительно встала из-за стола.

– Сядьте, Оля. Может, и формально, но я ваш начальник, не нужно нарушать субординацию.

Она послушно села.

– В мыслях не было такого. Просто я вас пригласила и начала разговор. Только поэтому решилась обозначить, что с моей стороны он завершен.

– А с моей – пока нет. Скажите, почему вы упорствуете? Вы мне не доверяете? Или все-таки чувствуете, что это деяние вас не красит, и поэтому отнекиваетесь?

– Давайте рассмотрим возможные причины вашего интереса к этому делу. Предположение первое. Вам дали задание найти на меня компромат. Порывшись в моей биографии, вы отыскали несколько эпизодов. Поскольку притянуть меня за уши к разборкам уголовников в нашем далеком городке довольно проблематично, да и на компромат этот эпизод не тянет, вы отчаянно пытаетесь повесить на меня смерть директора. Доказательств никаких нет, и вы пытаетесь добиться от меня добровольного признания. Согласитесь, что идти у вас на поводу с моей стороны было бы верхом безрассудства. Предположение второе. Вам нужно знать мои способности для будущих заданий. Поскольку вероятность использования меня в качестве ликвидатора равна нулю и поскольку у вас и без этого достаточно данных о моих способностях, то, как и в первом случае, подыгрывать вам нет смысла. Если вы хотите продолжать разговор, сформулируйте внятно любую причину, которая может заставить меня добровольно взять на себя ответственность за расстрельное преступление.

– Взаимное доверие, как вам такая причина?

Ее синие, холодные глаза вдруг заволокла пелена, они стали грустными и влажными, казалось, вот-вот девушка расплачется. С трудом улыбнувшись, Оля сказала чуть дрогнувшим голосом:

– Удачная шутка, Артур Христианович. Знаете, я совсем недавно поняла: удачная, глубокая шутка должна обязательно быть чуть-чуть грустной. Вам удалось… вы не можете доверять мне, этого и не требуется. – Она замолчала, задумалась о чем-то. – Важно, чтобы и вы, и руководство страны обращали внимание и проверяли то, о чем я говорю.

– Ну что ж, в таком случае нам действительно лучше закончить этот разговор. Я проинформирую вас, когда планируется заседание со строителями. – Его голос был сух и спокоен.

– Рада была повидаться. Жаль, что наш разговор вас расстроил.

– Зачем врать, Оля, вам совершенно не жаль.

– Так положено, Артур Христианович, это люди назвали правилами хорошего тона, но если вы хотите… мне не жаль, что наш разговор вас расстроил, – спокойно произнесла она. В ее холодных глазах промелькнуло что-то, похожее на уважение.

– Уже лучше. Передайте привет Сереже, пусть выздоравливает, скажите, все женатые сотрудники радуются, что он вкусил прелестей семейной жизни, а холостые сочувствуют.

Этот день был таким же, как и многие другие. Начиналась третья шестидневка января тысяча девятьсот тридцать седьмого года. На прошлые выходные они праздновали ее день рождения. Двадцатый по документам и семнадцатый в действительности. Утром Оля выбежала на зарядку, предварительно выслушав все, что Сергей думает про жен, занимающихся с утра таким безобразием, вместо того чтобы готовить мужу завтрак, пока тот с гирями разминается. «Во сне с гирями разминаться легко и приятно!» – ехидно подумала Оля, оставив его лежащим в постели.

Попив чаю, они, как обычно, взяли личное оружие и пошли на работу. Таскать с собой личное оружие, куда бы ты ни шел, ее долго приучал Сергей, проявляя при этом несвойственные ему занудство и бескомпромиссность. Постепенно пистолет в кармане или сумке стал столь привычным, что его отсутствие создавало ощутимый дискомфорт. Олю в этом случае охватывали зудящее беспокойство, чувство, что она забыла нечто важное и должна его немедленно найти.

Последнюю неделю Ольга возилась с установкой по искусственному выращиванию кристаллов кварца, изготовленной по ее заказу. Установка напоминала большой автоклав, загружались в нее обломки кристаллов ни на что не годного молочного кварца, которые геологи находили в неограниченных количествах, и щелочной раствор. Все это нагревалось до температуры четыреста градусов, создавая давление внутри установки в тысячу атмосфер. Кристаллы постепенно растворялись в щелочи, нагреватель располагался снизу, когда нагретый раствор поднимался к затравочным кристалликам кварца, расположенным вверху автоклава, он, охлаждаясь, создавал так называемую перенасыщенную зону. Кварц, осаждаясь на затравках, потихоньку рос со скоростью один миллиметр в сутки. Затравки размещались в четыре этажа, по дюжине на одном уровне. Теоретически установка должна была выдавать сырья на десять тысяч кварцевых резонаторов в год, что было много, но недостаточно и не могло покрыть потребности страны. Но, как говорится, лиха беда начало, хотя установка была дорогой, ее пришлось изнутри золотить, чтобы изолировать сталь от агрессивной среды, но оно того стоило, а повторить то, что уже сделано, всегда проще. Кварцевые резонаторы постоянно росли в цене за рубежом в силу ограниченного количества натурального кристаллического кварца, пригодного для изготовления резонаторов. Так что перспективы у этого изобретения были очень радужные.

Прибор для зонной очистки германия она собрала и испробовала еще летом. «Сейчас, разглядывая мою рабочую установку, каждый скажет: «Что там собирать, детская игрушка!» – а на самом деле пришлось побегать!» – подумала она, вспоминая прошедшие дни.

Собрать кинематическую часть, опробовать колбу, вакуумирование, изготовить графитовую лодочку, достать кристаллик германия, узнать ориентацию осей, приклеить на подложку. Частично она решала эти вопросы на заводе, частично в МГУ, а кинематику заказала старому часовщику. Даже привод оставила пружинный. Графитовую лодочку несколько часов отжигали в электрической печи, чтобы выгнать все летучие примеси.

Когда главный инженер принес ей полученные вещества, германий, индий и сурьму вместе с накладной на подпись, установка уже была готова.