А они еще и гарантию дают. Во-первых, ставки будут серьезные, и мое финансовое обеспечение – полностью их проблема. Во-вторых, если что-то не заладится, заготовлен сюрприз.

– Что за сюрприз? – настораживаюсь.

– Как всегда, барышня, – отмахивается Резаный.

Соглашаюсь. Назначаем день.

После ухода Резаного Рыжий щурит свои и без того морщинистые глаза:

– Комбинация... Это – точно...

– Да ладно, – говорю. – На месте разберусь.

Бабок со мной не будет. И Резаный – чистый лох.

– А то я его не знаю, – вроде соглашается Рыжий. Хотя, чувствуется, имеет в виду что-то свое.

И вдруг заявляет:

– Не иди.

Я пошел. Через два дня заявился к Бегемотику. И очень удивился. Партнером моим был... Сашамент.

С давним членом пляжного клуба Сашей мы были в сдержанных, но уважительных отношениях. Он вообще сдержан. Со всеми. И то сказать: работа. Саша трудился следователем. На пляже ему приходилось играть с разным людом, в том числе и с бывшими уголовниками. Карты всех уравнивали. Отсутствие фамильярности и сдержанность – вот и все, что он мог предпринять, чтобы чувствовать себя более-менее в своей тарелке...

Щуплый, чернявый, похожий на подростка (капитан), он играл... Как-то... Как, наверное, должен играть именно следователь: вдумчиво, выверенно, неожиданно. Мне он нравился. И не только за игру – по-человечески.

Часто с ним на пляж приходили жена (сложившаяся, не подходящая ему, гладкая женщина) и дочь (золотистая, вечно лезущая на колени) Аленушка.

И еще... Не сомневался: он знает, что я – в розыске. Но он был на пляже – не на работе. И на работе информацию насчет меня почему-то не использовал. Я давно перестал опасаться его. Но удивляться – не перестал.

Значит, предстояло обыгрывать Сашу. Мне это очень не понравилось.

Он тоже удивился мне, неприятно удивился.

В квартире было празднично, наверное, из-за елки, которая все еще стояла в углу. Из-за мерцающих на ней гирлянд.

Бегемотик, похожий на итальянца курчавый карапуз, в прихожей передал мне надутый бумажник.

Стол, колоды – все было готово. За столом, положив на него руки, сидел Саша-мент, которому я должен был доказать, что он – не игрок. Почти сразу придумал продолжение: проиграю. Проиграю все содержимое этого толстенного портмоне. Тем более что, когда Резаный уговаривал меня, предупредил: в проигрыше моей доли не будет.

Я воспрянул духом. Расслабился. Приятно, черт возьми, стало, что хоть чем-то смогу отблагодарить Сашу за его непрофессиональное отношение.

Саша, удивленный уже и моим поднявшимся настроением, взял колоду. Он должен был сдавать. В нем вновь обнаружился следователь. Явно силился понять происходящее: и нашу с ним встречу именно здесь (ну, это имело объяснение, наверняка догадался сразу), и мое оживление. «Ну ничего, Санек, – думал я предвкушающе, – не пыжься, все проще и приятней».

Хозяева деликатно уединились на кухне, только пару раз вежливо (от Резаного я такой вежливости и не ожидал) осведомились: не подать ли нам чего.

А я себе проигрывал!.. Единственный раз в жизни самозабвенно, с удовольствием проигрывал чужие деньги. Большие деньги. И хорошему человеку.

Освобожденные от профессиональных, обязательных в игре проблем, мысли блуждали по отвлеченным темам. Думалось, например, о том, чем же может быть уникально это место?.. Если взять и снова (в который раз) попробовать отбросить мистику... И почему именно мы, четверо, не подвластны ей. Приятно, конечно, объяснить свою стойкость каким-нибудь защитным полем... А если все-таки не оно... Что у нас, четверых, общего?.. Мастерство? Нет. Попадались и другие, искусные исполнители. Манера держаться за столом?..

Вдруг с неприятным удивлением понял, что эти двое – и Резаный, и Бегемотик – видят (хоть не появляются почти), что я проигрываю... Проигрываю их деньги. И хоть бы хны... Довольны даже, улыбаются. Не особо задержался на этом удивлении, считают, наверное, что до поры до времени.

Так на чем я остановился?.. На манере держаться за столом... Стоп! Не держаться – держать. И не себя – карты. Вдруг вспомнил урок Маэстро: «Карты следует держать так, чтобы видел их не просто только ты, но и только одним глазом». Он приучил меня к технике держания – карты почти полностью скрыты в ладони, при этом вторая ладонь совсем уже перекрывает первую, оставляя маленькое отверстие-глазок для просмотра. Неприятная, хлопотливая техника. Пока к ней не привыкнешь. И Чуб, и Мотя держат карты так же. А все остальные?.. Ну, за всех не знаю, но те, кого знаю, этой техникой не пользуются, держат по-людски – главное, чтобы сопернику и окружающим видно не было. Горячо... Но ведь и об этом задумывались, и не раз. Нет за спиной ни зеркала, ни шкафов подозрительных, и стены – чистые. Хата эта к тому же угловая, две стены – на улицу. Бред.

Обнаружил, что разглядываю елку. Конечно, игрушки отсвечивают: теоретически можно использовать как зеркало... Но елка – только на Новый год... Кстати, почему ее до сих пор не убрали? Столько времени перестояла. И не сыплется... Гирлянды эти на нервы действуют...

И тут началось!.. Я совсем забыл про обещанный сюрприз. Ведь он был припасен как раз на случай неудачного выступления. Пожалуй, выступление уже можно было назвать неудачным...

Сюрпризом оказалась... Тала. Та самая отвергнутая мной проститутка. Она выплыла со стороны кухни и была выряжена в серьги и медальон. Только в них. Все произошло стремительно. Настолько, что не произвело эротизирующего эффекта. Тала, не глядя на меня, плавно и быстро приблизилась к растерявшемуся Саше. Положила одну руку ему на плечо, другой небрежным жестом отодвинула лежащие на столе деньги. Громко, как актриса самодеятельного театра, произнесла:

– Я согласна, чтобы ты получил меня в виде проигрыша!..

Я видел, что Саша на подобный расчет не согласен, но не успел это доосмыслить...

Я понял. Понял, что не устраивало меня в елке, в гирляндах. От елки на кухню тянулся необычный провод. Телевизионный кабель...

– Саня! Атас! – почему-то заорал я и глупо повалил Сашу на пол, словно спасал от неизбежной, уже выпущенной пули.

Дальше – стремительнее. Тала без крика подалась в прихожую. Я, оставив Сашу на полу, ломанулся на кухню. Как бы не так! Дверь подпирали изнутри. Когда мы на пару таки вышибли ее, в кухне оказался только Бегемотик, нисколько не испуганный, злорадный. Окно, как в киношном боевике, было распахнуто. В сердцах я «вложился» в нахальную курчавую физиономию. Бегемотик полетел в угол, под окно. Меня подмывало продолжить. Саша не дал. Он был удивительно спокоен, собран. Только цепко, серьезно стрелял глазами по сторонам.

В кухонном столе мы обнаружили видеомагнитофон. По тем временам – диковинку. Без кассеты, конечно. На елке среди игрушек была пристроена миниатюрная видеокамера. Таких теперь полно. Рекомендуют использовать вместо дверного глазка. Тогда она показалась нам шпионской аппаратурой.

Талу мы больше не видели; из прихожей, накинув на голое тело шубку, подалась от греха подальше.

Бегемотик был циничен и откровенен. Кассета, на которой Саша и выигрыш в виде обнаженной девушки, у них. Саша – выиграл, я – проиграл. Кто угодно подтвердит, что мы с ней встречались; те же официантки в ресторане. Чего хотят от Саши? Чтобы он отмазал подследственного. Кого именно? Племянника Бегемота, ну да – взятого за попытку изнасилования... дочери Рыжего. Вот такое совпадение... Не совпадение. Меня выбрали потому, чтобы «замазать» в этом деле, чтобы не слишком гонорился. В будущем. А с Рыжим?.. С его людьми?.. Все равно и Рыжий, и я – во врагах. Какая уж тут разница...

...Саша отмазал племяша... Но лучше бы он этого не делал. Рыжий лично собственноручно отбил гаденышу орудие преступления. И сжег пол-лица кислотой.

Саша через несколько месяцев уволился, но все так же посещал клуб.

Я думал о том, что мне повезло тогда: вовремя спохватился. Тошно было бы знать, что он держит меня за подонка.