Комментарий к Глава 3

http://static.diary.ru/userdir/3/3/3/5/3335448/84210357.jpghttp://static.diary.ru/userdir/3/3/3/5/3335448/84210359.jpg

========== Глава 4 ==========

Начался суд. В зал ввели под конвоем Тоями, одетого в кимоно со связанными сзади руками. Он, не поднимая глаз, прошёл на указанное ему место в центре зала, сел на пол в позу сейдза и приклонил голову. Дальше так он и сидел всё заседание.Переводчик кратко переводил суть разговоров для Прохора и его людей. Сам суд длился долго, как и все их церемонии. Наконец, после долгого совещания, стали зачитывать приговор.Переводчик переводил для них основные тезисы, в целом всё было обобщено и не интересно, но когда они услышали – двадцать плетей, Прохор перевёл взгляд на Кая. Так он и ожидал – Кай вскочил и стал говорить.Тоями поднял голову. Взгляды Кая и Тоями встретились, это видели все. Затем Тоями получил палкой по печам и опустил голову. Одновременно на Кая набросились несколько человек и буквально вжали его в пол, лицом вниз. – А ведь обещал не выделываться, – тихо проговорил Борис, наблюдая за происходящим.Поднялся господин Хакадзимэ, взмахнул рукой, Кая отпустили. Кай встал и сделал несколько шагов в сторону господина Хакадзимэ, а затем опустился на колени, склонив голову к полу и не поднимая головы, заговорил.Господин Хакадзимэ выслушал его. Но и без переводчика ребятам было понятно, что своё решение он не отменит.Тоями подхватили под руки и поволокли во двор. Туда последовали и все присутствующие.Тоями развязали руки и сдернули с него кимоно, он остался лишь в широких шароварах. Затем развели его руки в стороны. К запястью каждой руки привязали по верёвке и растянули его между двух столбов. Получилось, что он стоял с раскинутыми в стороны руками. Когда все вышли и расположились на своих местах, начали процедуру наказания.Прохор со своими стоял чуть вдали, видя перед собой стоящего Тоями, и чуть сбоку от него господина Хакадзимэ и Кая.Исполнитель наказания занес плеть и нанес удар по спине Тоями, затем следующий удар и так двадцать раз.Прохор смотрел на Кая. Кай смотрел на Тоями. Смотрел до последнего удара, не отворачивался, сохраняя холодное спокойствие на своём лице. На десятом ударе Тоями потерял сознание от боли, но его продолжали бить. Но и тогда Кай не дёрнулся, ничто не выдало его внутреннего состояния. Затем на располосованную и окровавленную спину Тоями высыпали соль, от боли он очнулся, застонал, но взял себя в руки.Тоями больше не смотрел на Кая, хотя чувствовал его присутствие рядом. Перед его глазами стояла та фотография в газете, и эта боль была куда сильнее, чем боль от плетей…Опять вышел старейшина и стал говорить.Переводчик перевёл суть его слов. Говорил он о том, что теперь любой желающий может кинуть в Тоями по выбору из трех корзин то, что в них лежит. Примерно в десяти шагах перед распятым Тоями поставили плетёные корзины. В одной корзине были протухшие овощи, в другой тухлые яйца, в третьей небольшие камни.Далее переводчик пояснил, что есть обычай: если будет желающий встать перед провинившимся, тогда все должны кидать в него, так как он берёт на себя вину того, кто распят на столбе. Оратор замолчал, потом громко спросил: – Кто хочет встать пред этим человеком и принять на себя гнев всех?Вышел Кай и встал перед Тоями. – Почему-то меня это даже не удивляет, – отстранёно произнёс Борис. – Меня тоже, – задумчиво сказал Прохор.Подошли первые желающие. Прохор побледнел. Сергей нервно закурил. Борис уже жалел, что прилетел сюда, решив, что в его возрасте так нервничать – это уже слишком…Кай поклонился им и спокойно стал ждать. Стоящие перед тремя корзинами японцы стали говорить, затем поклонились Каю и пошли к выходу. И так стало повторяться раз за разом.Все находящиеся на суде по очереди подходили к корзинам, говорили что-то Каю, кланялись и уходили. – Что они ему говорят? – Прохор обернулся к переводчику. – Кая здесь все уважают как великого и храброго воина. Ему высказывают своё почтение и восхищение, – даже в словах переводчика слышалось это восхищение, – я думаю, что из всех здесь присутствующих никто ничего в него не бросит, а вот другие… – Какие ещё другие? – уточнил Томми. – Об этом суде знают все, и о том, что сейчас можно приехать сюда и бросить в Тоями камень. Сюда сейчас въезд свободный, а у Тоями много врагов.Действительно, за всё это время никто ничего не бросил. Постепенно люди разошлись, теперь Кай устало опускался на колени и сидел в позе сейдза с отстранённым лицом и полуприкрытыми глазами, положив руки на колени, но когда к нему подходили вновь прибывшие, он вставал, кланялся, и так повторялось каждый раз.Сергей узнал, что сюда можно перегнать их лимузин и сидеть в нём, так как они приняли между собой твёрдое решение, что не уедут никуда, пока всё это не завершится, а завершится это только утром, когда отвяжут Тоями. Поэтому они расположились в лимузине, припаркованном чуть в стороне, и наблюдали из него картину происходящего. – Он там ещё не задолбался вставать и садиться? – Сергей видел, что Кай сейчас уже не опускался на колени, а падал вниз, видно, и его силы были не безграничны.Когда во дворике не сталось больше посторонних, а новые желающие ещё не подъехали, Прохор решил подойти к Каю.Кай встал при их приближении. – Да не вставай ты уж, – сказал Борис. – Не могу, у вас такие же права как у всех, и я обязан соблюдать традицию. – То есть мы тоже можем кинуть в тебя чем-нибудь? – уточнил Сергей. – Да. – Я бы в тебя все эти яйца перекидал, за твою выходку на суде! Ведь я понимаю, и тебя бы могли здесь пороть за это? – Прохор дал волю гневу. – Мой проступок карается серьёзней, я возразил решению главы клана…От слов Кая у Прохора всё оборвалось внутри, он смягчился. – Кай, как ты? – Всё нормально. Спасибо, что вы со мной, мне это очень помогает. Мне очень одиноко здесь… – Ну, ты держись, братан…Прохор почувствовал на себе взгляд, перехватил его и встретился с глазами Тоями. Всё это время, пока они сидели и наблюдали за происходящим со стороны, Тоями держался с достоинством. Когда Тоями вели к самолёту, и он увидел людей рядом с Каем, он догадался, что это и есть его русские друзья, и он сразу понял, кто из них Прохор и не ошибся в этом. – Здравствуй, Тоями, не лучшее место для знакомства, – Прохор не отводил от него взгляда. – Здравствуй, Прохор, я рад, что мы наконец познакомились.Тоями держался неплохо и, превозмогая боль от разъедающей раны соль, его голос звучал практически как обычно. – У меня не было желания с тобой знакомиться… но так всё сложилось. – А у меня было. Кай много о тебе рассказывал. – Я против ваших «дружеских» отношений, ты это должен знать. – Тогда ты можешь быть спокоен, наши «дружеские» отношения давно завершились.Прохор ещё раз окинул его взглядом. Он отдал должное его выдержке, тому, как он держится, как говорит и ведёт себя. Прохору это понравилось в нём, если бы он не был привязан, он бы даже пожал ему руку. – Мы пойдем, ты хоть немного посидишь, отдохнешь, – Прохор перевёл взгляд на Кая, – держись, – сочувственно сказал он.Вернувшись в машину, Боря задумчиво произнёс: – Не думаю, что эти «дружеские» отношения завершились…С этим они были согласны, но не стали комментировать. Помолчав, Сергей сказал: – Слышь, а он мне понравился. Пороли его нормально, потом солью посыпали, а он держится. Короче – мужик! Респект и уважуха. – Да, за это его можно уважать, – опять задумчиво произнёс Прохор, вспоминая блеск металла в глазах Тоями. – А кто из вас, вот так, за друга смог бы встать и стоять у столба? Ведь если бы не уважение к Каю, обтекал бы он сейчас тухлыми яйцами, – Боря был под впечатлением такого ритуала. Прохор тоже об этом думал, но ещё он думал о другом. Сейчас он увидел полураздетого Тоями, его широкую грудь, кубики пресса, плечи с достаточными мускулами, чтобы ими восхититься, его спадающие на лицо чёрные прямые волосы и пронзительные серые глаза. И вот почему-то присутствие рядом с ним Кая для него смотрелось очень гармонично и естественно. Его даже возбудила мысленная картинка, как руки Тоями прижимают к себе хрупкие плечи Кая. Прохор разозлился на себя за такие мысли. И всё-таки ему захотелось, чтобы Тоями обнял Кая. Прохор чувствовал, как сейчас Каю этого не хватает, как он одинок… К сожалению, Прохор не может восполнить в душе Кая эту пустоту…Когда стемнело, зажгли прожектора. Площадка с распятым Тоями и сидящим перед ним Каем прекрасно освещалась. Чуть вдалеке всё это время стояли телохранители Кая, его два японца в чёрных костюмах.В середине ночи подъехало несколько машин, из них вышли молодые парни в дорогих костюмах. – Ну, вот, у нас гости, – настороженно произнёс Борис.Они вышли из машины и стали наблюдать за картиной происходящего. – Это о них говорил переводчик, о «друзьях» Тоями, – Борис обеспокоенно смотрел на прибывших людей.Они вели себя агрессивно, что-то стали говорили Тоями и Каю, явно не дружелюбное, но те совершенно спокойно и молча всё выслушивали. – Если хоть один из этих уродов бросит хоть что-нибудь в Кая, я их перестреляю, – Сергей нащупал в кармане пистолет. – Нельзя! – безоговорочным тоном произнёс Прохор. Приехавшие были из клана Цунэки во главе с Харуто. После последней встречи Кая с Харуто в этом особняке, где его приковали к кровати, Кай больше о нём ничего не слышал. А оказалось, отношения между кланом Тоями и Харуто опять испортились, и теперь они были злейшими врагами. И когда Харуто узнал о наказании Тоями, естественно, он не упустил возможности приехать, посмотреть на всё это.Выйдя из трех лимузинов и подойдя к корзинам, они увидели, как с колен поднимается хрупкий молодой человек в кимоно, который сидел перед распятым сзади него Тоями.Он встал, его чуть пошатывало, он поклонился и смело посмотрел на присутствующих открытым взглядом. Его красиве большие глаза засветились странным зелёным светом.Молодые люди замерли, внимательно рассматривая его. Рукоятка меча в крови и перевязанная лентой правая рука с ещё свежей кровью на шёлковой ленте говорили им о том, что его приняли в клан Хакадзимэ. – Кай, – растерянно произнес Харуто. Он не ожидал его здесь увидеть. – Ты его знаешь? – спросил у Харуто рядом стоящий с ним парень.Все они впервые видели Кая. – Ты сказал Кай… так это тот самый, – заговорил другой парень, рассматривая Кая, – который мечом лучше наших владеет. – Смотрю, его в клан приняли. Господин Хакадзимэ такую честь выказал, – показывая взглядом на его руку, сказал ещё один из их компании. – Ты вроде как расстался с Тоями, – смотря в упор на Кая, спросил Харуто. – Ты приехал сюда ночью, чтобы выяснять мою личную жизнь? – Кай тоже в упор смотрел на него. – А ты дерзок! Харуто подошёл к корзине и взял из неё камень, который стал подбрасывать в руке. Остальные последовали его примеру. Они все стояли перед Каем с камнями в руке, поигрывая ими, то подбрасывая вверх, то ловя в ладонь. Кай спокойно смотрел в глаза Харуто.– Что, не страшно? – Харуто расплылся в коварной улыбке. За это время он несильно поменялся, такая же накаченная фигура, вот только волосы сильнее отрасли и были собраны в хвост. Его раскосые глаза откровенно рассматривали Кая. – Так что у тебя накопилось к Тоями? Я готов – кидай свой камень, если тебе от этого станет легче, – Каю надоело смотреть на их действия в виде подбрасывания камней в воздух. – Кинуть камень в такое красивое лицо, – Харуто улыбнулся, – нет! Ты ответишь за свою дерзость, но по-другому, – его глаза сверкнули в ночи, – я буду кусать твои губы, пока не почувствую вкус крови на них, а эти глаза, я хочу видеть, как они горят в дурмане страсти. Я хочу слышать твои стоны, поверь, я заставлю тебя стонать под собой. Ты будешь просить пощады, которую я тебе дарую, – Харуто провёл языком по своим губам, – я ещё помню твой запах, твой вкус… как жалко, что тогда всё так быстро закончилось… Но я не останавливаюсь на начатом. Запомни это! Тоями, – Харуто перевёл взгляд на его лицо, – я благодарен тебе, что дал почувствовать его. Теперь он мой. Запомни это. Я получу его.Харуто опять перевёл взгляд на Кая, поцеловал камень и аккуратно бросил в его ноги. Остальные члены его клана побросали камни обратно в корзину и сели в машины, которые медленно выехали за ворота.Прохор обернулся к переводчику, который всё это время тоже с ними мучился, сидя на принесённом ему стуле. – Ну-ка, переведи, что там он сказал Каю. Что вообще произошло? Я ничего не понял.Переводчик смущённо опустил глаза. – Ты чего, язык проглотил, что ли? – с другой стороны насел на него Сергей.Вздохнув, переводчик заговорил: – Дело в том, что Кай ему понравился… Он не стал в него ничего кидать, сказав, что потом лучше отомстит. – Как отомстит? – Прохор подумал о нехорошем. – В постели отомстит, хочет, чтобы стонал под ним… удовольствие ему доставит, – сбивчиво проговорил переводчик, пряча глаза. – Ещё один гнусный извращенец! – сделал вывод Борис. – Кай очень нравится мужчинам, – как-то странно произнес Томми. – Ты-то ещё туда?! Совсем у всех крышняк, что ли, слетел! – Прохор кипел от злости. – Одни извращенцы вокруг, теперь понятно, что ему от этого никак не удается избавиться. Здесь у любого нормального мозги съедут. Вроде нормальные пацаны приезжают, чисто побазарить о делах, а в результате что?! Ты видел, как он на него смотрел! – Прохор в бешенстве повернулся к более старшему по возрасту среди них Борису. – Да. Видел, – задумчиво произнёс Борис, – Прохор, его нужно от всего этого увозить. Что бы он был с нами, с тобой рядом, с нормальными пацанами, а то так мы его потеряем, его психика этого не выдержит. – Ты же знаешь, я всё для это делаю! Но он слишком ценен, так просто мне его не отдадут… – Я знаю.Видя, что Кай опять сидит в той же позе и больше никого нет, они вернулись в машину.***Кай чувствовал спиной на себе взгляд Тоями.Он встал и повернулся к нему, зная, что близко подходить нельзя, поэтому сделал лишь пару шагов в его направлении. Стоящая охрана угрожающе направила копья в его сторону. Кай остановился и встретился взглядом с глазами Тоями.Прохор, видя очередное представление, вышел из машины и толкнул дремавшего переводчика. – Будешь мне всё переводить. Понял! – он грубо его тряхнул и поднял со стула.Остальные тоже вышли из лимузина, молча закурили, понимая, что сейчас начнется финальная сцена. – Тоями… – Зачем ты здесь? Хотел насладиться моим унижением?! Ради этого приехал! Ну как? Получил удовольствие от увиденного, – Тоями говорил жёстко, в его голосе чувствовался холод. – Я здесь не для этого. – А для чего? – Ты мой друг и моё место рядом с тобой. – Ах, какое великодушие! – ядовитая ирония проскочила в его голосе. – Наш великий Кай снизошел до простого смертного. То есть должна произойти трагедия, чтобы ты окинул своим царственны взором того, кто нуждается в тебе. А просто без трагедии, без вот этого постановочного действа, «Ваше королевское высочество» было не готово уделить мне пару минут своего драгоценного времени?! Конечно, тебе ведь некогда. Ты вершишь великие сражения, битвы выигрываешь. Зачем тебе такое ничтожество, как я. И быстро ты мне нашел замену, равную себе по величию. Ниже Шейха ты ни под кого не ложишься? – Хватит! Всё совсем не так! – голос Кая задрожал. – А как? Хорошо отдохнул с Аршадом?! Я рад за тебя! – Хватит! Прошу… – Кай практически шептал. – Ты постоянно ставишь меня на место, даже сейчас. Ты властвуешь надо мной, как и над всеми, достаточно лишь слова, и тебе подчиняются армии и люди, которые преданы тебе. Но ты не замечаешь никого рядом с собой. Ты живешь и делаешь только так, как сам считаешь нужным. Ты принимаешь решения для себя и только отдаешь приказы тем, кто тебе подчиняется. Дурман власти застлал твой разум и чувства! – Неправда! Это не так… – Ты врешь сам себе. Ты принял решение и вынес свой властный вердикт выкинуть меня из своей жизни. Так даже с собаками не поступают, как ты поступил со мной. Показал мне, где моё место. Показал, кто есть ты и кто я. Позволил прикоснуться к солнцу, согреться в его лучах и оттолкнул, как недостойного такой чести. А теперь приезжаешь сюда наблюдать моё унижение. Ты приехал сюда ради жалости ко мне? Жалости! Ты этим окончательно втоптал меня в грязь, – Тоями замолчал, перевёл дыхание, всё это время он смотрел в глаза Кая. – Мне не нужно подачек от тебя! Мне не нужна твоя дружба! Мне не нужна твоя жалость! – Тоями… – Ну что, ты теперь не знаешь, что сказать? Не нужно ничего говорить. Ты приехал сюда рад себя, чтобы в собственных глазах смотреться таким правильным! Ведь это для тебя важно. Чтобы всё было правильно. Не чувства человека, не его душа, а твои правила, которые ты установил для себя. Поступил правильно! Поставь себе зачёт в свою тетрадку и живи дальше как «правильно»! – Тоями… – голос Кая дрожал и прерывался. – Хватит! Ты видел моё унижение, насладился им! Теперь я хочу видеть твоё унижение и насладиться им по полной, – Тоями понизил голос до шёпота, теперь переводчик уже не слышал, что он сказал Каю, – я хочу унизить тебя, растоптать, сломать, поставить на колени и обладать тобой в таких позах, чтобы твоё унижение свело тебя с ума! Я сделаю это с тобой! Слышишь!Тоями замолчал и отвёл взгляд в сторону.Кай понял, что на этом разговор окончен. Потрясённый, он, шатаясь, дошёл до того места, где до этого сидел и рухнул на колени, оперевшись руками в землю, и лишь потом принял свою стандартную позу, в которой продолжил сидеть, пытаясь унять дрожь во всём теле.Прохор понял, что переводчик не слышал заключительных слов Тоями, но и без этого они были потрясены услышанным.Он закурил. Все молчали. – Что-то у них всё слишком сложно… – первым молчание нарушил Борис. – Да, с бабами всё проще, – Сергей затянулся сигаретой, – я думал, здесь тоже пощупались, посасались и всё. – Где ты здесь бабу видишь? – Прохора от этих слов аж передернуло. – Я же образно… – начал оправдываться Сергей. – Тоями – самурай, – переводчик тоже был впечатлен такой сильной эмоциональной сценой, свидетелем которой он стал, – для самурая нужна духовная составляющая их отношений, физический контакт лишь завершение духовного единения. – Короче, всё сложно! – сделал вывод Сергей. – Я, конечно, не предполагал, что между ними всё вот так, – Прохор пытался подобрать слова, – непросто. Да уж, с бабами всё понятно: мозги ей немного попудрил и понеслись потрахульки, а здесь. Ещё ничего не было, как я понял, а уже так себя извели… – Странно, но я здесь как раз вот эту духовную связь и вижу, – Борис понял, что Прохор недобро на него смотрит, – я не могу осуждать человека за такие отношения. Мне и Тоями симпатичен. Честно! Крутой пацан! Я вот это всё наблюдаю, даже переживаю за них. Я таких отношений никогда не видел. У нас всех вообще всё в жизни просто: по бабе себе нашли, всё как у всех. У кого из нас со своей бабой вот такая духовная связь? Да там даже поговорить особо не о чем, так, о новом телевизоре или мебели в дом, вот и вся духовная составляющая. Может, это у нас, что не так? Вы об этом думали?Прохор хотел опять вспылить, потом вспомнил свою жену и их общие разговоры о её нарядах, новых покупках, ремонте особняка… Дольше пары часов он с ней не выдерживал, вернее, темы общего «единения» души на этом исчерпывались, и ему хотелось, чмокнув её в лоб, ехать к шлюхам, где было больше духовного, чем в его такой правильной семейной жизни. Но ведь так должно быть! Он живёт как всегда хотел! У него жена, ребенок, он обеспечивает семью всем и строит будущее для своего ребёнка. Вот только особо говорить с ней не о чем, вроде и в месте, а вроде чужие люди. Хотя он знал, на что шёл, когда женился на ней… Наверное, отношения между мужчинами действительно другие. Нет этого фальшивого налёта, а есть глубина трагизма во всём, как будто две оголенные души мечутся в пространстве и не могут никак соединиться, раздираемые противоречиями и осуждениями тех, кто никогда не любил.Прохор тоже много думал сейчас о Кае и Тоями. Раньше его позиция была категорической и незыблемой. Хотя он действительно не кривил душой – Кая он примет любого, хотя это и было тяжело ему принять в нём, но он для него друг, и это стирает всё, что готовы осудить другие. А теперь его незыблемая мораль начинала давать трещины, и он уже не находил в себе того, что могло её укрепить. Его тоже поражала глубина отношений, которую он наблюдал со стороны. Их восприятие друг друга, переживания, слова, взгляды. Здесь не было фальши, подделки. Он чувствовал, что стал свидетелем отношения душ двух людей, это по-другому нельзя было назвать. Ведь только душа может так страдать и так тонко чувствовать. Его уверенность рушилась, но он стоял твердо на своём, разумом понимая, что это нужно прекратить, и он должен помочь Каю справиться с этим в своей жизни. Сейчас ему стало как-то тоскливо внутри и грустно, как было в детстве, когда смотрел сказку и так хотелось всей душой, чтобы у сказки был радостный финал, чтобы они были вместе, те, кто так долго страдал и в конце их пути заслужил награды – быть рядом с любимым.Прохор зло бросил недокуренную сигарету, окинул взглядом живописную картину под фонарями и сел внутрь лимузина. Он злился на себя, на свои мысли, на правду, которую он знал и на то, что не хочет знать этой правды, а будет делать так, как нужно жить в этом обществе и Каю поможет тоже жить правильно, даже если это навсегда разобьёт его сердце.За оставшуюся ночь приезжало ещё несколько машин, но всё было так же – поклоны, слова обращения к Каю, и люди уезжали. Никто в него ничего не кинул.