Всю жизнь Рейес Александр Фэрроу страдал от нечеловеческих пыток, и лишь одно дарило ему надежду. Женщина, излучавшая свет. Ни одному смертному не дано было увидеть этот свет, зато на него слетались призраки…

«Ярче солнца» показывает уже знакомую нам историю глазами Рейеса. Здесь мы увидим их первую с Чарли встречу и узнаем, почему непростые отношения между ними могут либо спасти Рейеса, либо обречь на гибель.   

Эту повесть ждали не один год, и лишь благодаря целой куче людей она все-таки увидела свет. Среди них (в произвольном порядке) Дженнифер, Александра, Кейтлин, Хиллари, Элиани, Лорелея, все-все-все из «Macmillan» и «St. Martin’s Press», Кит, Селеста, Джованна, Дана, народ из сети, Дэнни, Джерден, Кейси и, конечно же, Гримлеты. Спасибо вам за мозговые штурмы, за то, что успокаиваете мне нервы, за заботу и готовность в любой момент поддержать самые сумасшедшие идеи. 

И невероятное спасибо всем, кто хотел увидеть эту историю глазами Рейеса.

Александре

Спасибо.

Спасибо.

Спасибо.

Я валяюсь в углу подвала. Дрожу, как мелкая мразь, и зализываю раны после последнего раза. За дверью плачет сестра. Хочется сказать ей, что все в порядке, но в глазах темнеет, и вдалеке брезжит манящий свет. Я теряю сознание и лечу к нему. Невесомый, как эфир.

Я всегда иду к этому свету.

Не в буквальном смысле. В подвале меня запер психопат, поэтому на улицу я выхожу редко. Но мысленно время от времени отправляюсь навстречу свету.

Наверное, стоит упомянуть, что мне двенадцать, а условия моего существования никак нельзя назвать нормальными. Со мной происходят ненормальные вещи, в голове толпятся ненормальные мысли. И свет, к которому я лечу в поисках тепла и прощения за все свои… отклонения, такой же неправильный, как и я сам.

Впервые я вижу его в три года. Обстоятельства почти те же. Я иду за светом. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и лечу к маленькой искре, от которой пекут веки. Чем ближе я подбираюсь, тем ярче становится свет. Начинает казаться, что зрение навсегда исчезло, и вдруг…

…появляется она.

Крошечное создание едва виднеется между ног какой-то тети. Поначалу я не знаю, что и думать. Уверен только, что не должен заглядывать тетям между ног. Но эта тетя умирает, так что, наверное, все в порядке. Да и не стал бы я смотреть на нее по-плохому. В голове у меня не всегда все работает, как надо, но никогда не было желания смотреть на теть по-плохому.

В общем, я смотрю, а она, эта тетя, дрожит. Не так, будто ей холодно, а сильно, как будто происходит что-то нехорошее. Голова запрокинута, тело напряжено. Медсестры крепко ее держат, а дядя доктор тянет свет. Тянет ту светящуюся штуку. То крошечное создание, которое сидело у тети в животе. И внезапно я все понимаю.

Не про свет, а про то, откуда берутся дети.

Начинаю нервничать, но больше нервничаю из-за тети. Одна из причин, почему у меня в голове что-то работает неправильно, – я чувствую то, что чувствуют другие. Всегда чувствовал. С тех пор как был маленьким. В смысле совсем маленьким. Я чувствую, когда люди злятся, психуют или когда у них что-то болит. Так и понимаю, когда надо держаться подальше от Эрла. Когда надо бежать и прятаться. Не всегда срабатывает, но, черт возьми, попытка того стоит.

Короче говоря, сейчас я чувствую, что тете больно. И мне больно. Я бы ушел, если бы не свет. Пытаюсь отдышаться, только бы побыть здесь еще хоть немного. Рядом со светом. Рядом с ней. Она уже родилась. Вся мокрая, ревет по-детски и излучает такой яркий свет, что больно смотреть. Но я… зачарован. Потом прекращается боль, и я опять могу нормально дышать. Тетя больше не двигается. В комнате пищит монотонный звук. Вокруг тети и ребенка собираются люди. Все, кроме какого-то дяди, который держит тетю за руку. Он согнулся пополам, у него трясутся плечи. До меня доходит, что люди вокруг ребенка (по крайней мере большинство из них) мертвые. Они пришли из прошлого, чтобы посмотреть на свет. Они – призраки. Мертвецы.

Лица у них взволнованные и удивленные, но из-за мертвых я ничего не вижу. Поэтому расталкиваю их и подхожу ближе. Она вопит, как вопят все дети. А потом видит ту тетю. Свою мать. Женщина смотрит на нее, стоя рядом с врачом. Никогда в жизни не видел, какое лицо может быть у мамы. Наверное, это и есть любовь. Потому что выражение лица у тети ласковое и заботливое.

Я радуюсь за ребенка, но в то же время мне грустно. Мама прикасается к ее лицу, просит быть сильной. Сильнее, чем была она сама. Потом целует поникшую голову дяди. Я и не знал, что призраки умеют плакать. А через миг происходит невозможное. Тетя делает шаг прямо в свет и исчезает.

У меня на глазах ребенок замирает, потом делает глубокий вдох и опять начинает вопить. Неужели плачет по маме? Доктор перерезает какую-то длинную штуку, которая идет к пупку ребенка, но ей не больно. Я бы почувствовал.

Другой врач пытается оживить мать. Ему помогают несколько медсестер. Они не знают, что тетя уже ушла. Перешла на другую сторону. А оттуда не возвращаются.

Это вторая смерть, которую я видел. Первым был какой-то мужик. Еще до того, как я достаточно вырос, чтобы мочиться в унитаз. Мужик поругался с Сэром. Была у Эрла мания заставлять меня называть его Сэр. До сих пор иногда заставляет. Правда, без толку.

Не знаю, из-за чего была ссора, но, когда мужик отчаливал на небеса, вокруг него распахнулся свет, и мужик исчез. Ребенок прямо как тот свет. Может, она его проглотила? Не стоит забывать, что мне тогда всего три. Вопросов у меня миллионы, и почти все о всяком странном дерьме. Короче говоря, она особенная. В этом я ни капли не сомневаюсь.

Она перестает реветь и смотрит на меня (прямо на меня!) огромными от любопытства глазами. Они сияют, как бриллиантовые кольца, и в них я вижу тысячи картин. Звезды и бесконечные ленты света. Мерцающие золотые реки и фиолетовые деревья. Я понимаю, что она оттуда. Из места, которое я временами вижу. Кто-то послал ее сюда, и сейчас она показывает мне свою галактику. Свою вселенную. Понятия не имею откуда, но я знаю, кто она такая. Искательница. Та, которая ищет потерянные души.

В мыслях возникает слово. На иностранном языке. Может быть, на арамейском. Что-то вроде Д’АэАш. Нет, не так. Д’МаЭаШ? Тоже не то. В общем, слово звучит в голове, но произнести его правильно я не могу. Поэтому, когда говорю ей, кто она такая, получается «Датч». Я знаю много слов на разных языках, которые пока не могу нормально выговорить. Эрл бесится, когда я об этом упоминаю. Называет меня вруном, но я не вру.

А впрочем, наплевать. Пока сойдет и Датч.

Кажется, ей нравится, как я ее назвал. Но, глядя на меня, она боится. Совсем чуть-чуть. Поэтому я прячусь. Сначала на ум приходит плащ, как у Супермена. Я тут же отбрасываю эту мысль. Слишком яркий. Слишком заметный. Представляю себе другой плащ, как у рыцаря из комиксов. Плотный, черный, с капюшоном. Стоило подумать, и он появляется, как большое черное море, и оседает у меня на плечах. В мечтах это самая классная штука.

Врач говорит «Пора объявлять» и смотрит на часы. Медсестры вытирают девочку, Датч, и уносят в комнату к другим детям. Там она остается на три дня. Дядя приходит и уходит. Надолго не задерживается. Но все в порядке. Мы ее охраняем. Я и призраки.