Злость Компота все чаще выходила за рамки приличия, а внутренняя неугомонная жажда, что уже, видимо, и секретутки не в силах были притупить, буквально уже душила меня морально своей назойливостью и пошлыми намеками. Я же играла… исправно играла с огнем, хотя и не страшилась итога… Как говорится, больно только первый, с*ка, раз… А потом - свыкается… даже если и хочется затем их всех поубивать.

Но он терпит, терплю и я.

Жду… сама уже не знаю чего. Ибо Боря залег на дно, а я нового повода вызвать его на тропу войны так всё еще и не нашла. Сдался? Позорно сдался? Или же я – позорная? А он – красавчик, что выбрал принципы, выбрал дружбу, совесть… а не такую конченную б***ь, как я, шарахнутую на всю голову…

Одно обидно – что, как бы не собачились, не дрались, всё равно не достаточно оказалась важна, чтобы хотя бы потерзаться, пометаться в сомнениях… за пределами одного котла, за пределами… «ОНГМа». Не настолько хороша, чтоб кобели цапались и делили трофей вне спальни. Досталась одному – пусть и пользуется, а выбросит – и того быстрее оба забудут. Спокойно выдохнут… и вновь начнут эту жизнь по-братски делить, и наслаждаться ею.

Хотя… какой он ему брат? Так, шпана недорезанная. Не шестерка, но и до Короля далеко, не говоря уж… чтоб когда-то в Тузы метить.

***

… двадцатое июня. Защита уже до тошноты бесящего диплома. Выучила вдоль и поперек. Пусть только… какая зараза мне «доп» засадит не по теме – сама лично удушу, даже жаловаться никому не стану.

Хотя… кому я когда на что жаловалась? Не считая последних «укуренных» откровений, никто и никогда ничего толком… не знал обо мне: ни мать, ни брат, ни «товариСЧи».

Выйти в центр, стать за кафедру. Шумный вздох. Пустой взор на комиссию (не видя лиц), в зал (для приличия… воспринимая всё как одно большое, неважное, несуразное пятно) – и стартонуть свою эпическую «элегию».

И, с*ка, уже оставалось буквально несколько абзацев, выводы, с*ка, ВЫВОДЫ! И надо было вновь пустить взгляд по аудитории – и словно что-то кольнуло, дернуло меня в ту сторону. Миг – и обомлела, словно расстрелянная. У самого выхода, за последней партой, столом сидел… Кузнецов.

Запинки, заикания… еще несколько позорных хлопков - и старая «копейка» окончательно заглохла. И с толкача не завести.

Ни подсказки препода, научного руководителя, ни собственные шпаргалки-записи: ни буя. С*ка… Боря. Просто напрочь всё вышибло из головы, словно на меня только что «КАМАЗ» попёр – и уже… ничего не остается, кроме того как смириться и тихо ссаться..

- Олеся, Фирсова, хорошая наша… не нервничай. Всё так хорошо рассказывала, а тут на тебе… Успокойся, выдохни… и начни с того момента, с которого помнишь.

С*ка, выдохни?

Да я и вдохнуть боюсь – метаю ошарашенные, колкие взгляды на этого ублюдка, что так не вовремя взорвал, разорвал мою унылую жизнь.

Нервически сглотнуть слюну – и снова позорно уставиться в бумажки: сплошные несвязные слова, отрывки…

Попытки мямлить…

- Ладно, - вдруг не выдерживает председатель комиссии. – И так мы всё хорошо поняли. Давайте парочку дополнительных – и уже отпустим девушку.

С*ка. С*ка. С*ка!

Не менее бредовые ответы на не менее бредовые вопросы.

Краснея, белея, седея, утопая в гадком позоре, протиснуться меж рядами – и швыряю на свой стол бумаги.

Еще миг – и иду дальше. Колкий, уничтожающий, полный ненависти взор на гада – и выруливаю из аудитории.

Поддается. Мигом затарахтело за спиной – вовремя перехватывает дверь, а потому лязг не удался: скромно прикрыл деревянное полотно за нами.

- Х** лысого ты приперся? – дико взревела я, резко обернувшись. Лицом к лицу, глаза в глаза – отчего тут же оседаю, проигрываю… у топаю в его голубых озерах. Невольно дрожу.

Нервически прожевал эмоции, играя скулами.

- Прости… - несмелое, шепотом, виновато повесил голову. – Думал, сразу заметила…

- Думал? – попытки воевать, но уже сдержанно, лживо. – Так, чтоб у меня вообще двояк был? Дура, понадеялась на четверку! Х*як – и на тебе,  обухом по голове. Теперь радуйся карьере юриста, начиная с трояка.

- У меня и того нет…

Запнулась от удивления. Скривилась:

- Оно и видно.

Ухмыляется, с*ка, видя… что уже явно сдалась, уступила его харизме.

Невольно заулыбалась и я.

Пристыжено опускаю взгляд.

- Гад ты, Кузнецов… пришел, так хоть бы раньше, или позже…

- Я почти с самого начала и сижу…

Обмерла я, округлив очи.

- И не уснул? – язвлю, осмеливаюсь выстрелить ему взором в очи.

Улыбается победно, что всё же смог пробить мою злость. Вдруг шаг – и обнял меня, притянул к себе… отчего тотчас плюхнулась ему на грудь.

Задыхаюсь, захлебываюсь… ароматом, теплом, чувствами…

Несмело подвожу голову вверх, отчего губы оказались до неприличия близко. Мурашки по телу.

- Всё хорошо там, - внезапно продолжил, немного отстранившись. - Да, косячный конец, но в остальном – твердый пятак.

- Х**к, а не пятак, - ржу с него.

- Че ты материшься… как сапожник? – вдруг не то язвит, не то воспитывает. Глаза в глаза.

А я уже дрожу в его объятиях неприкрыто, не в силах играть – растаяла, размякла, поплыла от его грубой, повелительной, но нежной хватки.

- Вам можно, а мне – нельзя, так? Или что? …не нравится – не общайся, - обижено рычу, пряча взгляд (а голова уже пошла кругом от внезапного, словно бомба разорвавшегося, счастья).

- Ну, ладно… не дуйся, - приблизился, игривым шепотом на ухо: - Может, по кофейку?

- Ага, - ехидничаю. – Осталось еще пропустить объявление результатов.

Глаза в глаза. И вновь губы на расстоянии дыхания.

- Тогда, хочешь… здесь стой, а я принесу? – улыбается паршивец.

Мысль, что придется от него оторваться – сродни Армагеддону.

- Кузнецов, зачем ты здесь? - попытка сменить тему, удержать.

Ржет пристыжено, еще миг – и пристальное мое внимание заставляет замереть, смириться в давлением:

- Хотел свою «ученицу» поддержать.

- Поддержать? – бросаю едкое, смеюсь.

- Ага, - ухмыляется злокозненно.

- Я и чувствую, как ты поддерживаешь, придерживаешь, удерживаешь…

- Отпустить? – колкое, с издевкой.

Скривилась, проглотив удар.

Стыдливо прячу очи.

- А если честно? – пытаюсь не уступить, не признать окончательно свою капитуляцию под его всепоглощающим напором. – Зачем здесь?

- Соскучился…

- И прямо сегодня, сейчас…

- Так повод есть.

- А как же принципы? Как Кисель?

- В смысле? – обмер, ошарашенный. Хватка невольно ослабилась, руки едва ли уже удерживаются на моей талии. – Вы же вроде… уже не того? Он…

Понимаю, вмиг понимаю, к чему ведет.

Жестоко смеюсь – не над ним, над собой… тупоголовой и позорной.

- Если Киселев тр**ает всё подряд, еще не значит… что мы с ним не вместе.

Обомлел, лицо вытянулось.

Вдруг рыкнула дверь за нашими спинами, послышался шепот Шурки:

- Лесь, бегом иди сюда…

Оборачиваюсь – вмиг выпускает из объятий, отступает в сторону ошеломленный Кузнецов.

- Что там?

- Что-что? – раздраженно шипит подруга. – Иди давай!

…

«Пять»… реально, с*ка, «пять».

И я даже не знаю – это заслуга Бори и его «проплат» (всякое возможно  в нашем мире), или моя собственная – но факт есть факт… и за все страдания-старания… мне уже плевать и я рада.

Мигом оборачиваюсь назад, в  конец аудитории – в надежде… что мой Борясик не поверил мне, не повелся на мой бред (сварганенный на нервах, на эмоциях, в плену помутневшего разума от радости)… и остался до конца, захочет выслушать меня, или «образумить», как вдруг словно молнией меня прошибло: нет, не ушел. Но зато рядом с ним у стены теперь нарисовался… и Киселёв… с огромным букетом роз.