Пантера — это не вымышленный персонаж, не плод моего больного воображения. Это девушка, которая живёт среди нас и дышит тем же воздухом. Сталкивается с теми же проблемами. Только вот решает их по-своему. Она не страдает, как большинство из нас, от физического превосходства зла, поскольку способна противостоять ему во многом, если не во всем. Ей можно завидовать, ею можно восхищаться, её можно в каком-то смысле даже жалеть, но одно, как мне кажется, в ней бесспорно — она достойное дитя нашей неспокойной и непростой эпохи.

Тем, кто ещё не слышал о Пантере, советую приобрести первую книгу о ней. Если же такой возможности нет, то в двух словах перескажу её сюжет.

Акира, последний представитель запрещённой в Японии тайной секты, обосновавшись в Советском Союзе, взял на воспитание пятерых детдомовцев, русских детей семилетнего возраста, и обучил их уникальному мастерству выживания. Секрет его учения основывался на психологическом погружении в образ различных животных и подражании их способам борьбы. Так Мария стала Пантерой. Кроме того, приёмный отец, которого она почитает как Бога, сделал их всесторонне развитыми и очень сильными в духовном и физическом плане людьми, практически неуязвимыми даже в условиях ядерной войны. Дожив до ста лет, им предстояло выполнить некий магический обряд и спасти Японские острова от грозящей гибели — так говорилось в тайных манускриптах секты. Но трагические обстоятельства воспрепятствовали этому. Отец и братья ушли из жизни, и Мария, совершив над ними зловещий, но необходимый ритуал обезглавливания, осталась одна. Она сменила имя и стала жить как все, не имея права рассказать правду о своей второй сущности — пантере, в которую она превращается в опасные моменты. Она очень привлекательна как женщина, умна и всесторонне развита. В один прекрасный день она устроилась на работу секретарём в частное детективное агентство. Её босса зовут Родион, это тоже довольно тёмная личность, о сверхъестественных способностях Марии он не подозревает. Впрочем, может, о чем-то и начинает догадываться. У неё есть подруга, соседка по коммуналке Валентина, она тоже работает в этой фирме. Они уже успешно раскрыли несколько запутанных дел.

Однажды наши дороги случайно пересеклись. После этого вышла моя первая книга о ней. А недавно Мария позвонила мне, и мы встретились снова. То, что она поведала, было настоящей сенсацией, и мне ничего не оставалось, как сесть за машинку и поделиться очередными приключениями Пантеры, изменив, как всегда, все имена и названия и добавив немного художественных деталей.

…Акира говорил, что страдания — это расплата за грехи прошлой жизни. Чем меньше совершает человек плохих поступков, тем легче и радостнее ему будет в последующем воплощении. Не знаю, что уж я там натворила в своём предыдущем теле, видать, немало всяких гадостей, ибо жизнь моя нынешняя никак не подходит под определение лёгкой и радостной, хотя я всеми силами стараюсь сделать её таковой. А ещё меня терзает смутное предчувствие, что следующая моя жизнь будет похлеще этой. Так или иначе, это мои и только мои проблемы, я всегда держу их при себе, и никто даже не догадывается, сколько во мне спрятано всяческого добра, потому что мне всегда удавалось это скрывать. Время от времени перед сном я, открыв свою душу, вытаскиваю все накопившееся наружу, раскладываю перед собой на подушке и начинаю просматривать, перебирать, оценивая каждый свой поступок так, как это сделал бы мой Учитель Акира — нелицеприятно и жёстко. Таким образом я очищаю себя и выясняю отношения с единственным объектом моего слепого поклонения и послушания, со своей совестью, которая заменяет мне и Бога, и церковь. После этого складываю все обратно в себя и, стряхнув с подушки оставшиеся ненужными мысли, желания и сомнения, кладу на неё просветлённую голову и спокойно засыпаю, зная, что наутро душа моя будет спокойна. Так проходит моя жизнь в одиночестве, без Акиры и братьев — они дожидаются меня с отчётом в мире грёз и теней, куда я отказалась уйти вместе с ними, но где рано или поздно обязательно окажусь. Сейчас у меня только двое близких людей — Родион и Валентина, — и я стараюсь быть в их глазах такой, какой они сами хотят меня видеть, и всегда с ужасом думаю, что будет с ними, если они вдруг узнают, какая я на самом деле. Но они не узнают. Не должны узнать. Это — табу. Содержимое моей души и моего тела — не моя тайна, и я скорее отправлюсь к братьям, чем позволю тем, кого люблю и ценю, увидеть мою настоящую, страшную сущность пантеры. Порой я сама теряюсь, не зная, кто я: человек с силой пантеры или пантера с мозгами человека. Пользуясь тем, что имею, я могла бы стать весьма крутой личностью в этом жестоком мире, где правит лишь грубая сила, но я не делаю этого, и даже подобная мысль претит всему моему существу. Люди бахвалятся силой потому, что, как правило, не осознают, насколько уязвимо и ранимо их тело. Я способна справиться практически с любым безоружным человеком. До тех пор, пока кто-то осознает себя человеком, он мне не страшен. Как ни парадоксально, но главная трудность для меня — постараться не убить и не покалечить, когда кто-то сам на это напрашивается. Мне известны почти все уязвимые точки на теле — достаточно только надавить в нужное место пальцем или ударить, и кто-то лишится чувств, окажется парализованным или вообще испустит дух.

Я стреляю из всех видов оружия, не говоря уже о том, что могу использовать любой, даже самый на первый взгляд безобидный, предмет в качестве орудия убийства. Я умею водить машину, летать на самолёте и вертолёте, прыгать с парашютом, нырять без акваланга на глубину до ста метров, обходиться без пищи в течение месяца, замедляя жизненные процессы организма до состояния искусственной комы, говорю на трех языках и знаю ещё многое и многое из того, что должно было уберечь меня от гибели до положенного срока — ведь нам предстояло дожить до ста лет!

Но прежде чем обучить нас всему этому, Акира преподал нам уроки о том, как не наживать себе врагов, а значит, избегать убийств и насилия. Лучше убежать, проявив себя трусом, чем нанести непоправимый вред тому, кто в силу своей самоуверенности или скудоумия никак не хочет понять, что нужно уступить и прекратить борьбу.

Я вернулась из отпуска отдохнувшей, посвежевшей, переполненной новыми впечатлениями и нагруженной сувенирами для Родиона и Валентины — больше дарить подарки мне было некому. Все предотпускные волнения выветрились из моей головы, кроме грустных воспоминаний о Николае Коровине (позже я узнала его фамилию), который теперь находился под следствием. Мы с ним оба знали, что суда ему не избежать, и он мужественно принял это, пообещав выдержать все до конца и не сломиться. Ему предстояло выбраться из глубокой пропасти преступного мира, в которую так легко упасть, но из которой очень трудно выкарабкаться. Лишь немногим удаётся это. Но в Колю я верила и даже пообещала писать ему письма, чтобы он видел свет в конце тоннеля. Весь отпуск я думала только о нем и пришла к выводу, что помимо своей воли хочу его снова увидеть, услышать его голос и даже ощутить рядом с собой его красивое сильное тело. Да, меня тянуло к нему, и от мысли, что встреча произойдёт не скоро, было очень грустно. Может, я наконец влюбилась?

В понедельник я появилась в офисе и даже смогла разглядеть затаённую радость в глазах Родиона. Впрочем, это длилось только мгновение, потом он опять стал суровым и ворчливым, каким был всегда. Поздравив меня с выходом на работу, он скрылся в своём кабинете, и почти сразу же у входа раздался звонок. Посмотрев на маленький монитор видеофона, я увидела женское лицо и как-то сразу поняла, что к нам пожаловали неприятности.

Наша посетительница приехала на маленькой двухместной «Тойоте». Ей было около двадцати пяти. Короткая стрижка, лицо как у куклы, на котором там, где нужно, подкрашено, подсвечено, оттенено и подмазано. Фигура скорее всего имелась, но её скрывали просторные одежды — блузка и бирюзовые брюки, кстати, фирменные, наверняка выписанные по каталогам, ибо в московских магазинах такие стильные вещи вряд ли встретишь. В общем, ей можно было быть довольной жизнью, и только глаза выдавали — они светились тоской. Увидев это, я удивилась, как можно в наше рыночное время, когда материальное благополучие стало мерилом благополучия духовного, так переживать из-за чего-то. Любая девчонка, в жизни не видевшая подобных шмоток и не ездившая на такой машине, стерпела бы все ради возможности обладания всем этим, а тут ещё какое-то недовольство.