Но для того, чтобы подняться на более высокий уровень, и чтобы покончить с предрассудками биологического материализма, еще не достаточно приписывать каждой расе некую мистическую душу, некий свойственный лишь ей «дух». При этом мы в действительности поразительным образом снова возвращаемся к примитивной форме общества тотемистского типа. Как известно, в таких обществах тотем является мистической душой группы, клана или расы. Отдельные члены этих обществ ощущают себя в своей крови и в своей жизни лишь воплощением коллективной духовной силы, при отсутствии каких бы то ни было следов личности.
Если тотемическая сила остается в этом же состоянии, так сказать, в растворенном и безличном, если вследствие этого полностью отсутствуют начальники и подчиненные, и отдельные члены группы являются не более чем членами, — это означает, что мы находимся на низшей ступени человеческого общества, на ступени, граничащей с недочеловеческим, т. е. животным миром. Об этом свидетельствует и то, что тотемы — мистические души кланов — часто представляются в виде «духов» определенной породы зверей. Интересно также, что тотемы в виде мужчины характеризуют общества теллурическо-матриархального типа неарийских и в особенности южных рас. Коммунистический принцип играет в этом решающую роль. Этот тип на духовном уровне соответствует "пути предков" — pitri-yana индийской традиции, называемому также путем Земли или Матери, последователи которого после смерти полностью растворяются в праплемени, в силе крови и расы, считающихся единственными, обладающими истинным бытием. Однако этому пути противостоит солнечный путь или путь богов — deva-yana — называемый также нордическим, северным (тогда как первый — путь тотема — называют путем Юга). Этот путь мы также можем назвать олимпийским, и вступившие на него становятся бессмертными, становятся богами, и они "уходят, чтобы больше не вернуться назад".
Эти два противоположных типа служат ключом к нашей проблеме. Культура в истинном и высшем смысле — как в отношении отдельных личностей, так и в отношении народов — возникает только там, где преодолен уровень тотемизма, только там, где расовый элемент, даже понимаемый мистически, не является последней инстанцией; только там, где помимо крови проявляется сила высшего, метабиологического, духовного и «солнечного» типа, не исходящая из жизни, а, напротив, предопределяющая жизнь, и при этом изменяющая и преображающая ее, придающая ей форму, которой она ранее не имела, освобождающая ее от всяких примесей животности и прокладывающая различные пути для реализации различных типов личности. В этом случае этническая традиция не разрушается: она остается основанием, неотделимым от духовной традиции. В соотношении биологического и духовного фактора, именно второй является поддержкой первого, и никак не наоборот.
Это справедливо как в отношении народов, так и в отношении индивидуумов. Даже социология примитивных форм общества часто демонстрирует нам примеры самовыделения из племени особой группы, характеризующейся инициацией, и те, которые прошли ее, впредь подчиняются иному закону и пользуются высшим авторитетом. Главной отличительной чертой таких обществ является чисто мужской характер, принцип исключения женщин. Но именно таким образом дело обстояло и во всех великих традиционных цивилизациях: от Китая до Греции, от Рима до нордических праплемен и далее до ацтеков и инков. Везде аристократ характеризовался не тем простым обстоятельством, что у него были предки, а тем, что предки аристократа — в отличие от плебея, который также мог иметь предков и оставаться верным чистоте своей крови (и при кастовом режиме принцип наследственности распространялся не только на высшие касты, но и на низшие) — были божественными предками. Аристократы вели свой род от «полубогов», т. е. от существ, реально причастных к трансцендентным формам жизни и основавших то, что в высшем смысле этого слова можно назвать традицией; от существ, передавших своим потомкам обожествленную кровь и вместе с ней ритуалы, т. е. определенные операции, тайну которых хранили все аристократические семьи, и которые служили для открытия перед потомками пути к духовному завоеванию, впервые совершенному этими предками, и для постепенной актуализации скрытых потенций.
Традиционное отличие плебея от патриция состояло не столько в неимении предков, сколько в неимении ритуалов. В арийской иерархии отличие высших каст от низших состояло в основном во Втором Рождении. Арья в отличие от шудры (слуги) был двиджа — "дважды рожденный". И показательно, что в Манавадхармашастре (11, 172) утверждается, что брахман, не прошедший инициацию, ничем не отличается от шудры. Точно так же в древнем Иране три высших класса характеризовались тем, что каждый из них соответствовал одному определенному небесному «огню». Нордические аристократы были аристократами потому, что в их жилах текла кровь Асов, «небесной» силы, находящейся в постоянной борьбе с существами стихий. И аристократизм великих средневековых институтов рыцарства, среди которых наиболее значимой была организация тамплиеров, был связан с инициацией. Одним из наиболее уязвимых пунктов учения Ницше является именно его биологический натурализм, который в большинстве случаев принижает и извращает его аристократическую идею, перенося ее на уровень "белокурой бестии".
Это существенно. Переходя от классов к расам, следует сказать, соответственно, что различие между расами обусловлено отнюдь не натуралистическими и биологическими факторами, а лежит гораздо глубже — это различие есть различие между расами, имеющими в своей крови гены господствующей «солнечной» элиты, и расами, не имеющими в крови ничего подобного, в которых доминирует смешение и связь с силами Земли, животного мира и коллективного, биологического наследия. В организации последних господствует тотемизм и полностью отсутствует как истинное различие, так и истинная личность. Культ растворяется в них в экстатически-пантеистической тоске или в лучшем случае в «религиозности» лунного, коммунистического типа.
Для нас различие между благородными расами Севера и расами Юга состоит только в том, что оно является не столько различием между расам, сколько различием между расой и сверхрасой. Каким бы скандальным это ни показалось современной профанической плебейской ментальности, но мы решительно утверждаем, что некоторые расы могут обладать божественным характером — в буквальном смысле этого слова — в противоположность другим, не имеющим в своей крови никаких сверхбиологических, и можно сказать, сверхчеловеческих факторов.
И с нашей точки зрения, учение графа Гобино имеет только видимость истины и не больше. Ухудшение качеств и факторов, составляющих величие расы, не является — вопреки его мнению — следствием ее смешения с другими расами, следствием ее этнического, биологического и демографического упадка. В действительности раса только тогда приходит в упадок, когда приходит в упадок ее дух, когда ослабевает то внутреннее напряжение, благодаря которому сохранялась ее изначальная форма и духовный тип. И только тогда раса, оторванная от своих тайных корней, изменяется и деградирует, тогда она теряет ту невидимую, непобедимую, преображающую добродетель, в силу которой другие расы, приходящие с ней в соприкосновение, не только не заражали ее, а, напротив, постепенно принимали форму ее культуры и увлекались ею, как мощным широким потоком.
Вот почему возвращение к расе для нас не может означать возвращение к крови — особенно в наши мрачные времена, когда восстановление должной расовой чистоты уже почти невозможно. Оно должно означать возвращение к духу расы, не в тотемистском, а в аристократическом смысле, т. е. к зародышу нашей «формы», нашей культуры.
Когда мы утверждаем возвращение к расе и к традиции, в центре этого утверждения стоит идея вождя. В своей солнечной индивидуальности вожди являются для нас конкретными реальными выражениями духа как расы и расы как духа. Они суть новое оживление самой праидеи, спящей в глубинах нашей крови, как принцип установления победоносной Формы над хаосом и животным миром, спящей в глубинах крови тех, кто сознательно или бессознательно, актуально или потенциально избежал тлетворной деградации. Вожди снова создадут внутреннее напряжение, пробудят к жизни «божественные» компоненты нашей крови. И это является магией власти, но не насильственной или тиранической, а королевской, магией действия «присутствия», непобедимого "деяния недеяния" — согласно выражению Дальневосточной традиции. Отсюда начинается путь к Новому Рождению. Разнообразные силы рода, с необходимостью склоняющиеся к фальсификации и разложению, лишенные внутреннего притока и сдерживаемые совокупностью материальных, этнических и политических условий, снова найдут тогда сакральное и живое единство и примут участие в высшей реальности: как тело животного, в которое вливается могущество души.
